Сердце бури

— Мы справимся, — ее полный решимости, едва слышный шепот до дрожи пронизывал его сердце. Губы ее, мягкие и теплые, почти касались мочки его уха. — Ты не останешься калекой.

Сила через нее не для того спасла его от смерти, чтобы оставить в таком плачевном положении. Рей пока не знала, как быть. Однако его внезапно сильное, судорожное желание излечиться наконец полностью успело за эти мгновения передаться и ей тоже. Рей сама не замечала, как мысленно твердит себе, словно мантру, вновь и вновь, что у них все должно получиться. Что она помогла ему справиться с параличом один раз, значит, поможет и теперь.

Бен прикрыл глаза, погрузившись в теплоту ее объятий, безоговорочно, с не свойственной ему слепой покорностью отдавая себя ее жалости и нежности. Инстинктивно, наощупь, как новорожденный младенец, которого природа безошибочно ведет к материнской груди, он отыскал губами ее лицо, ее глаза.

Мягкими поцелуями он ловил слезинки с ее век и горячо шептал:

— Моя мать… Рэкс забрал ее не случайно, понимаешь, Рей… Он знает, что я не оставлю ее в беде. Он знает, что я приду за ней. Приду… чтобы бросить ему вызов.

Его слова звучали невпопад, но именно так зачастую и произносится исповедь.

Родители никогда не рассказывали ему — отец был слишком горд, чтобы делиться с сыном такого рода воспоминаниями, — однако от Лэндо и дяди Люка Бен все же узнал со временем, что когда-то пришлось пережить Хану Соло на Беспине, еще до того, как Вейдер распорядился замуровать его в карбонит. Бен знал, что его дед пытал его отца, чтобы заставить Люка Скайуокера прийти на выручку другу. А теперь… Сноук, разумеется, способен провернуть нечто подобное с Леей, чтобы выманить своего сбежавшего ученика. Вместо того чтобы гоняться за Беном Соло и его спутницей по всей галактике, вынудить их самих явиться в цитадель.

— Мне нужны ноги, Рей. Чтобы сразиться с ним. Чтобы вызволить мать…

«… и защитить жену», — про себя окончил он.

Осознание того, что Рэкс знает, кто Рей на самом деле, и, конечно, ни за что не оставит ее в покое, до сих пор лежало у него на сердце тяжелым камнем. Тяжесть, которой он не мог поделиться ни с кем.

— Мы справимся, — повторила Рей. На сей раз вслух, как будто давала зарок и ему, и себе. И добавила: — Я люблю тебя…

Что, в сущности, она раньше знала о любви? Знала, что девичья невинность существует для того, чтобы отдать ее мужчине. Если девушка выбирает сама, кому ее подарить — это и называется чувствами. Еще совсем недавно Рей не могла бы даже представить себе, что существует такая любовь — острая и яркая, затмевающая всех и вся. Больная и счастливая одновременно. Это Бен Соло, это он помог ей понять ранее немыслимые грани этого чувства. С Беном она прошла путь от ненависти до взаимного обожания и преданности.

Сейчас он нуждался в ней, нуждался в утешении. И она столь же остро нуждалась в том, чтобы утешить его.

— О Рей… — Бен запрокинул голову, и глаза его медленно закатились.

Она догадывалась, что он сейчас чувствует, и сама ощущала то же самое — как к ней подступает уже хорошо знакомое им обоим сладостное безумие. Одержимость, затмевающая все тревоги, даже самую насущную — о крови, все еще хлещущей из открытых ран. Плоть требовала чего-то большего, чем невинное объятие сочувствия.

Почти не ощущая своего тела, Рей устроилась на коленях у Бена, стиснула ногами его бедра. Неожиданно крепко, даже требовательно обхватила ладонями его голову, привлекая к себе.

— Я люблю тебя, — выдохнула она вновь с какой-то солнечной ноткой, как бы улыбаясь одним своим голосом. Смежив веки, она заигрывала с его губами, ласкала их и покусывала.

На Рей была всего одна вещь — широкая, не по ней, сорочка Бена, худо-бедно перешитая в ночную рубашку. В ней худенькая девушка казалась еще меньше. Совсем крохотная, словно дитя. С задорной, нелепой мальчишеской стрижкой. Даже в нарочитой требовательности ее движений было что-то детское. Так ребенок клянчит руками, стараясь во что бы то ни стало получить желаемое.

Бен и не спорил с ее желанием. Рей не ошиблась, он ощущал то же, что и она — как муки неизвестности, растерянность и обида отступают перед напором умопомрачительного желания, и кровь приливает к низу живота.

Слияние — лишь естественное продолжение объятий, да будет так!

Несколько мгновений неуклюжей и смешной возни — и он наконец входит в нее. И Рей начинает потихоньку двигаться, позволяя ему проникнуть глубже.

— Я люблю тебя… люблю… люблю… — снова и снова хрипло шепчет она, и о Сила! — сколько скрытых значений имеют ее слова, Бен это чувствует: «не бойся», «не плачь», «не сомневайся», «не оставляй меня», «помоги мне»…

Поначалу глаза Бена оставались закрытыми, а на его губах мерцала блаженная и немного лукавая улыбка. Но вдруг все его тело резко напряглось, и глаза распахнулись, обнажая какую-то яростную решительность.

Даже сейчас ему все еще было мало ее — ее кожи, ее запаха, ее тепла, ее ласк. Все еще казалось, что она принадлежит ему не полностью. И с каждым толчком, как ни странно, жадность его становилась только больше.

С диковатой силой он рванул на ней рубашку, потом еще раз, и еще… Последний несчастный клочок ткани, и тот, казалось, отнимает у него какую-то частицу Рей. В его движениях прослеживалось что-то нездоровое, лихорадочное. Казалось, в нем вдруг опять пробудился злой мальчишка, который раскидывает и ломает игрушки, когда бессилен добиться того, чего он хочет.

Больше всего ему хотелось брать ее полноценно, как здоровый человек. Накрыть своим телом, как бы ограждая ото всех невзгод и тревог, и просто позволить наслаждаться.

Как будто можно страстью компенсировать свою ущербность…

Ветхая ткань податливо затрещала. Рей вздрогнула от неожиданности, когда остатки рубашки упали с ее плеч, и она осталась полностью обнаженной, открытой. Забавно-порочной…

Ладони Бена по-хозяйски завладели обеими ее грудями. Едва справляясь с напором подступающего наслаждения, Рей резко выгнула спину. Она продолжала двигаться. Размашистыми, обстоятельными толчками впускала его в себя как можно глубже, не забывая осыпать поцелуями его шею и грудь, ласкать его голову и теребить пальцами непослушные набуанские кудри. Медленно и уверенно она сливалась со своим мужем, как это и подобает жене — здесь и сейчас, в их первую брачную ночь, в полутьме, на холодном окровавленном полу. Такая странная картина супружеской гармонии. Неумело исполненная и в то же время странно притягательная картина с избытком красок всех цветов.

Она руководила — да, пока только это им и оставалось. Но неужели Бен стыдится этого? Неужели он считает это препятствием? Глупый, глупый!..

Еще несколько широких, мягких движений бедрами — и вот, вот оно! Трудно сказать, кто первым достигает развязки, это его удовольствие влечет удовольствие и для нее, или наоборот. Но какая, в конце концов, разница?

Их тела одновременно зашлись короткой конвульсией. Юноша и девушка, муж и жена на миг перестали чувствовать что-либо — даже себя самих, но лишь для того, чтобы уже через мгновение вновь вернуться в реальность, где Рей по-прежнему обнимала Бена всем своим телом, и Бен обнимал Рей, громко хватая воздух приоткрытым ртом. И он, и она одинаково готовы были смеяться и плакать. Они улыбались, игриво соприкасаясь носами.

Рей потребовалось некоторое время, чтобы справиться с дрожью в ногах и подняться. Еще секунду она пыталась привести мысли в порядок.

— Тебе все-таки надо обработать раны, — тихо сказала она. — А потом и помогу тебе добраться до постели. Не трать силы, я… я сама все сделаю.

Все это время она добросовестно медитировала и тренировалась — в том числе пробовала упражняться и в левитации. И сейчас если даже не была уверена, что сумеет сделать то, что столько раз непринужденно проделывал Бен на ее глазах, то уж во всяком случае была готова попробовать.