Сердце бури

Все вокруг говорили, что беременная женщина должна есть за двоих, а Рей так и вовсе за троих. Тем более что после блужданий в том подземелье на Джакку ее организм был истощен. Но что-то не получалось. Ей регулярно кололи глюкозу и другие питательные вещества — всех и не упомнишь. Говорили, что пища часто не идет ей впрок — не то из-за раннего токсикоза, не то из-за сильного нервного срыва, не то еще хатт знает, почему.

Рей слышала, как друг вошел, как он обратился к ней — и не слышала одновременно. Она находилась во власти тяжелых, угнетающих мыслей. В ее голове царил полный сумбур. Она не отличала дня от ночи и совершенно потерялась в датах. Она путалась в именах врачей, которые ее окружали — все, кто носили зеленые повязки на предплечьях, представлялись ей сплошной людской массой, где невозможно отличить одного от другого. Боль накрыла ее, будто саван, отгородив от жизни, от реальности, от друзей, от всех внешних событий.

Она приказала себе смириться — ради детей. Продолжать жить — ради них, держать голову высоко — ради них, и быть готовой защитить их при любых обстоятельствах. Крушение Уз и вероятная смерть Бена повергли ее в глубины отчаяния, но чем ближе становилось дно этой пучины — тем крепче и неистовее она хваталась за то последнее, что у нее осталось. Теперь у нее были сын и дочь — это больше, чем все, чем Рей с Джакку обладала прежде. Больше, чем она могла мечтать. Несравненное богатство, дороже и прекраснее, чем неожиданно открывшийся дар Силы.

Финн не понимал ее состояния, но чувствовал, что она где-то далеко, не здесь, не с ним — и готов был расшибиться в лепешку, лишь бы навсегда прогнать это безучастие с ее нежного лица.

Лишь несколько мгновений спустя что-то заставило Рей встрепенуться. Она сморгнула и медленно подняла голову. Ее взгляд немного прояснился.

— Это ты, Финн?

Снова и снова она удивлялась его приходу, как в первый раз. Будто он не заходил к ней при каждом удобном случае.

Но вот, сквозь выражение усталости и тоски понемногу прорезалась слабая улыбка, как солнце проглядывает из-за туч — и видят боги, Финну было достаточно даже этого. Со свойственной ему поспешностью, ничего не дожидаясь больше, юноша порывисто обнял свою подругу, отчего тарелка с пирогом едва не выпала из его руки.

У него за спиной раздался легкий радостный свист. BB-8 почти всегда сопровождал Финна в его ежедневных походах в медицинский центр.

Не убирая руки с ее плеча, Финн присел рядом с Рей на краешек койки.

Он хорошо знал, о чем пойдет разговор — как и прежде, как и всегда, обо всем и ни о чем. Он в который раз посетует, что она так мало ест, когда ей необходимо восстанавливать силы. Потом будет настойчиво предлагать ей принесенное лакомство, пока наконец она, устав сопротивляться, не пообещает, что съест этот злосчастный кусок пирога немного позже. И тогда Финну ничего не останется, кроме как сделать вид, что он не знает наперед, какая участь постигнет его гостинец — та же, что постигла вчерашний фруктовый салат и позавчерашнее пирожное…

Весь этот пустой треп, похоже, одинаково опостылел и ему, и ей. Эти вымученные улыбки и обманчиво бодрые взгляды, которые, по сути, не выражали ничего, кроме тупой беспомощности — он, Финн, был беспомощен изменить что-либо. Вернуть себе Рей такой, какой он знал ее прежде. Вернуть ей себя саму.

Силгал не уставала напоминать юноше, чтобы он ни при каких обстоятельствах не говорил с Рей о том, что с нею произошло. Ни о детях, ни о муже, ни — тем более — о собственном к нему отношении. Ни о том, что привело ее в заброшенный подземный лабиринт. Почему она вернулась на Джакку? что искала там и нашла ли искомое? — все это так и осталось тайной ее сердца, похороненной в необозримой глубине.

Финн понял этот запрет по-своему. По-прежнему убежденный, что его подруга подверглась жестокому насилию, он в конце концов решил, что ему и вправду не следует лишний раз напоминать ей о пережитом.

— Ты знаешь, я, кажется, так и не поблагодарила тебя, — донесся до него едва слышный говор. — Это ведь ты спас меня в подземелье?

Финн ответил тяжелым вздохом.

— Ты поблагодарила. И уже не раз.

Что стало с ее памятью? Или беременные женщины все такие рассеянные?

Он осторожно поставил тарелку на прикроватный столик и накрыл руки Рей своими.

— Тогда я поблагодарю вновь, — неловко пробормотала она, кажется, только для того, чтобы как-то выкрутиться. — Спасибо тебе, Финн.

Юноша грустно кивнул.

— Как тебе удалось меня отыскать?

Рей уже не была уверена, рассказывал ли он об этом раньше. Но знала, что хочет услышать эту историю — услышать вновь, если угодно, — просто потому что не знала более удобного повода продолжить разговор.

— Леди Акбар сказала, что ты собираешься лететь на Джакку, — покорно начал Финн. — И что тебя следует искать в районе того плато. А дальше все просто. Твой корабль, блестящий на солнце, и тех дюжих дроидов трудно было не заметить. Несколько дней я искал тебя, Рей. Потом дроиды сообщили мне, что нашли другой спуск в шахту. Я отправился исследовать его, и вот как раз тогда-то и наткнулся на тебя. Похоже, ты прошла по лабиринту, по меньшей мере, километров пятьдесят. — Его ладонь скользнула по ее голове едва ощутимо, как дыхание ветра. — Несколько дней… другой бы на моем месте отчаялся. Но я просто не считал времени. Я знал, что не поднимусь на поверхность без тебя.

— А дроиды? А «Сабля»?

— Дроидов я оставил на заставе, а твой шаттл… он сейчас здесь, в ангаре. На Джакку я постарался спрятать его понадежнее в ближайшем ущелье, а леди Силгал послала отряд, чтобы пригнать «Саблю» на «Второй дом».

— Ты знаешь, что этот корабль раньше принадлежал Люку Скайуокеру? — Рей слегка прищурилась.

— Знаю. Я уже видел его в одном из ангаров «Второго дома». И Люка Скайуокера видел тоже. Они оба были здесь, генерал Органа и ее брат. А потом — однажды во время совещания в командном центре — Люк вдруг изменился в лице и выбежал, не сказав никому ни слова. С тех пор мы ничего не знаем о его судьбе доподлинно. Он просто взял «Нефритовую саблю» и улетел в никуда.

Рей чуть заметно вздрогнула. Рассказ Финна подвел ее к призрачному рубежу, за которым его история заканчивалась и начиналась ее собственная. Та самая история, в которой Люк погиб, уступая право на жизнь своему племяннику, и в которой она, Рей, поначалу запертая в ловушке со своим злейшим недругом, неожиданно обрела любовь и семью.

Обрела — на два коротких месяца, ставших самыми драгоценными в ее жизни.

Она опустила голову. Эмоции напирали на нее с невиданной прежде ожесточенностью. Боль разрывала сердце. Еще секунда — и Рей, позабыв обо всем, припала лбом к широкому плечу друга и глухо, безотчетно зарыдала.

«Помоги мне, Финн! Помоги…»

Она понимала, что он не может помочь. Просто среди окружающих ее людей Финн по-прежнему был самым близким. Рей еще хорошо помнила, как этот парень, рискуя собой, отправился за нею на «Старкиллер» — такого она не могла позабыть. А теперь он спас ее и на Джакку. Верный друг, который внезапно оказался рядом, когда мир вокруг рухнул.

Поначалу Финн растерялся. Он не ожидал увидеть ее слезы, не ожидал, что она так скоро откроет ему свою душу. Он боялся произнести хоть слово, опасаясь ранить ее — такую открытую, сломленную, — еще больше. Не ведая, как быть, он оглянулся кругом, непроизвольно ища взглядом хоть кого-нибудь, кто мог бы прийти ему на помощь, однако никого из медиков как назло не оказалось рядом.

— Все хорошо, Рей, все хорошо… — наконец несмело начал юноша, поглаживая ее спину.

И вдруг почувствовал, что на него находит, накатывает. Вынужденный помалкивать, Финн накапливал в себе гнев, как снежный ком, и сейчас чувствовал, что еще немного — и его прорвет.

— Рей, Рей, послушай… — пробормотал юноша с внезапным волнением и немного отстранился, чтобы вновь взглянуть ей в лицо. Сквозь призму слез светло-карие глаза странно сверкали. — Тебе не обязательно это делать.

Рей посмотрела на него с недоумевающей улыбкой, от которой лицо юноши залилось краской.