Сердце бури

Бен смотрел на свою собеседницу во все глаза, вспоминая пекло Джакку — удушливый зной, бесконечный песок. Скорбная память о последней битве и о павших стальных гигантах, чьи останки на долгие годы стали наживой для местных оборванцев. Кто бы мог подумать, что у этой безрадостной помойки тоже есть история, есть свои предания — словом, есть душа, хоть и такая же суровая, как и весь лик Джакку?

— Отдыхай, Бен, — сказала Рей, не скрывая ласки в голосе.

Похоже, им все же удалось худо-бедно достичь согласия.

— Кира…

Девушка содрогнулась всем телом. Это имя было теперь для нее, словно кошмар. Память о ребенке, чья душа похоронена где-то в недрах ее сознания.

— Пожалуйста, называй меня Рей.

Она, конечно, помнила, что сама когда-то назвалась так. И вины Бена тут не было, но все же, ей стало дурно оттого, что он сказал — и юноша тотчас ощутил это.

— Почему? — недоуменно спросил он.

— Это неважно.

Когда-нибудь она расскажет ему о той ужасной истине, что открылась ей в храме на Малакоре. А быть может, если способность использовать Силу вернется к нему, Бен через их Узы сам все увидит.

— Хорошо, Рей… — согласился рыцарь, для убедительности примирительно кивнув. — Скажи мне… — он чуть слышно скрипнул зубами. — Как ты могла позволить ему сделать это? Почему не помешала Люку Скайуокеру наложить на себя руки? Ведь это же…

Бен умолк, не закончив. Ведь то, что произошло… это неправильно, неестественно, наконец, несправедливо!

Рей не сразу ответила. Да и что она могла сказать? Как объяснить этому глупышу, что Сила все равно забрала бы одного из них — и в этом так или иначе не может быть справедливости. В конце концов, она ведь пыталась, честно пыталась выяснить, что затеял мастер Люк! Она звала его, сидела под дверью. Но тот заперся в медотсеке вместе с телом племянника, не оставив ей ни единой возможности себя отговорить.

— Ты всерьез думаешь, что я могла бы встать между Люком Скайуокером и его решением? — спросила Рей, нахмурившись. — Подумай, Бен. Что мне было делать? Да и… стоило ли?

Стоило ли… Предположение, сделанное ею, было таким неожиданным, что юноша на мгновение позабыл, как дышать. До сих пор он не имел сомнений в том, что, выбирая между ним и Люком Скайуокером, сама Рей без раздумий отдала бы предпочтение тому, кого называла своим учителем.

— Твой дядя желал искупления, — пояснила девушка, — и он получил его. Мне кажется, лучшее, что ты можешь теперь сделать — это простить его и жить дальше. В конце концов, — с горечью прибавила она, — все ведь вышло так, как ты того хотел: Люк Скайуокер мертв, а ты жив.

— Я вовсе не этого хотел!

— Тогда чего?

Бен лишь покачал головой. Наверное, теперь он и сам не знал, действительно ли желал смерти своему дяде и учителю? Или стремился отыскать его совсем по другой, куда более глубинной причине?

Вторично шепнув ему: «Отдыхай», Рей покинула медицинский отсек, оставляя юношу один на один с его раздумьями.

***

«Твоя мать обязательно что-нибудь придумает. Она не оставит тебя…»

Эти слова, кажущиеся пророческими, наполняли собой полумрак ночи, которую Бен проводил без сна, разглядывая рисунок на противоположной иллюминатору стене, где тени изображали плавные линии и какие-то абстрактные фигуры. Он думал о матери, хотя, быть может, в душе и не хотел думать о ней.

Днем, когда Рей была рядом, все его сознание было заполнено только ею. Ее нежным и уверенным голосом, ее теплыми глазами. Ее очаровательной и почти воинствующей готовностью посвятить себя заботам о нем. Ох, эта опьяняющая близость, эта преданность, эта ласковая строгость, кажущаяся одновременно милой и раздражающей!.. Сила связала их души в одно, не спросив согласия ни у нее, ни у него. Но сейчас, хотя Бен и не показывал этого, он готов был благодарить вселенскую энергию за единственный, непредвиденный и такой драгоценный подарок, данный ему взамен стольких бед. Подарок тем более важный и дорогой, что он — ничтожный предатель, отвергнутый и Тьмой, и Светом — не заслужил ничего подобного.

Однако когда компанию ему составлял только Трипио, сидевший на кушетке поодаль и приглушенно бормотавший что-то, кажется, совершенно не задумываясь о том, слушает его «мастер Бен», или нет, — в эти наполненные покоем мгновения разум юноши неожиданно обратился к Лее Органе, которая теперь была далеко, но которая — он это чувствовал — отчаянно искала его и ждала, несмотря ни на что.

«Бен… малыш, где ты? Откройся, отзовись!..»

Она повторяла это заклинание — символ бессознательной надежды — каждую минуту с того самого дня, когда ее сын исчез.

Она и сейчас повторяет его, стоя возле иллюминатора. В своей просторной и пустой каюте на большом крейсере где-то на орбите газового гиганта, поверхность которого заливает апартаменты генерала слабым оранжевым светом.

Крохотная, одинокая, почти отчаявшаяся; но все такая же несгибаемая, как и прежде. Ее белый силуэт окружен слабым сверкающим ореолом. Бен чувствует щемящую, беспроглядную тоску, наполняющую ее сердце.

То и дело она потирает одна об другую свои маленькие ладони, как будто пытается согреть их, и, сосредоточенно прищуриваясь, вглядывается куда-то вдаль. Ее губы слегка шевелятся, беззвучно произнося слова, остающиеся неизменными день ото дня. Она бессознательно умоляет бездну космоса, чтобы та сжалилась и возвратила ей утерянное…

… Бен слегка тряхнул головой и зажмурился, резко оборвав их призрачную связь.

«Я люблю тебя, малыш».

Признание, заставившее его сердце дрогнуть. Единственные ее слова, прозвучавшие так искренне и с такой горечью, что сын поверил им, даже если предпочел бы не верить. Казалось, эти слова заставили хаос отступить, наконец, расставив по местам все то, чему прежде места никак не находилось.

Он знал, что не должен молчать; что поступает жестоко как по отношению к матери, так и по отношению к себе самому. И наконец к Рей, которая вынуждена скрываться тут вместе с беглым преступником, и постоянно мучается загадкой: как бы отыскать способ связаться с генералом Органой.

Однажды, вероятно, он все же отзовется, даст матери знать о себе.

Возможно, когда-нибудь он сумеет найти силы, чтобы забыть ее предательство. Быть может, завтра. Или через месяц. Или вовсе в другой жизни…

Но пока он не был готов. Пока он будет лишь смотреть издали, незаметно заглядывая за дверь ее души, которая для него всегда будет открытой — теперь Бен хорошо это понимал. И пусть одна Сила знает, чего ему стоит сохранять безмолвие…

========== Глава VII ==========

— Финн? — Лея недоуменно оглядела юношу, стоявшего перед дверьми ее каюты и смущенно переминающегося с ноги на ногу.

— Да, генерал, это я. Вы позволите?

— Разумеется.

Она поспешила пропустить его.

Финн вошел в апартаменты генерала Органы на негнущихся ногах, низко опустив голову.

Лея видела его нерешительность, однако приняла ее за обычное проявление трепетного уважения, которое не раз демонстрировали подчиненные — и особенно молодые люди — в ее присутствии. Она тепло улыбнулась и предложила юноше присесть.

Финн растерянно опустился на диванчик возле иллюминатора. Лея села рядом с ним.