Сердце бури

Он немедленно отпер дверь и радушным жестом пригласил посетительницу войти.

Лея пересекла порог неспешным, настороженным шагом. С грацией зверя, вышедшего на охоту. Взгляд ее глаз скрывал вызов — майор тотчас заметил это.

— Выпьете чего-нибудь, генерал?

— Нет, благодарю, — Лея покачала головой.

Она явилась к своему врагу. А есть и пить с врагом — верх глупости, любой это знает.

— Что ж… в таком случае, прошу вас, располагайтесь, — Диггон небрежно склонил голову на бок, выражая сожаление, бывшее, впрочем, не более чем формальной данью светскому тону, с которым они оба были хорошо знакомы — и оттого Органа сочла возможным оставить этот пустой жест вежливости без внимания.

Несмотря на предложение «располагаться», она осталась на ногах, небрежной поступью расхаживая рядом с Диггоном, кружа, словно акул, наметивший себе жертву и начавший приближаться к ней.

— С чем вы пожаловали? — весело осведомился майор, решив, что не стоит долго ходить вокруг да около.

— Я желаю знать, — сказала Органа, — сколько вы заплатили Чале Орнуле, чтобы она шпионила за моими людьми и за мной?

— Ох… — Диггон закатил глаза, — не иначе, как ваш беглый штурмовик проболтался, я прав?

Он и не думал скрывать, каким образом правда о Кайло Рене достигла его. В конце концов, разве это теперь так важно?

— Вы не ответили на мой вопрос, — сквозь холодный голос Леи слышалось сдавленное рычание.

— Что ж, раз вам угодно знать… я предлагал этой девице вознаграждение от имени Верховного канцлера в том случае, если предоставленные ею сведения подтвердятся. Однако она отказалась. Знаете, что она сказала мне про вашего сына? — Диггон без страха посмотрел в бархатные глаза, не скрывающие готовности испепелить его на месте. — «Пусть канцлер поскорее поставит его к стенке — это все, что мне нужно».

На несколько мгновений Лея сжала кулаки, успокаивая очередную болезненную вспышку в своей груди. Нет, пока еще не время…

— Вы сообщили Лайаму о смерти моего сына. Интересно, сколько правды было в ваших словах?

— Я опирался на мнение экспертов. Медиков, которые работали с заключенным.

Лея надменно вскинула подбородок.

— Я желаю знать, что произошло.

— Не знаю, что именно сообщил вам Верховный канцлер.

— Что Бен погиб при побеге. Я хочу узнать подробности. Ведь вы были там…

— Да, был. И спешу уверить вас, что ваш мальчишка сам виноват во всем.

Лея непроизвольно обхватила рукой горло — на несколько секунд ей вдруг перестало хватать воздуха.

Виноват? Бен сам виноват? Диггон смеет утверждать это без зазрения совести, глядя ей в глаза…

— Вы насильно держали его в Святилище Вейдера, — констатировала она срывающимся голосом. — Это место отравлено болью и смертью. Ни один одаренный не может долго находиться там, сохраняя ясность рассудка. А сколько мой сын пробыл в замке по вашей милости? Месяц? Или того больше?

Знал ли Клаус Диггон обо всем этом заранее? Или же он отвез Бена в тот ужасный замок, подчиняясь случайности, пустому наитию, своей издевательской выдумке?

Случайность! Опять случайность! О Сила…

— Вы надеетесь разжалобить меня? — улыбнулся вдруг разведчик.

— Отнюдь, — холодно бросила Органа, про себя добавив: «Я хочу тебя уничтожить».

Диггон отошел от нее на пару шагов.

— Я хочу, чтобы вы знали, Лея, я не питаю вражды ни к вам, ни, коль уж на то пошло, к вашему сыну. Хотя, признаться, от того, что Кайло Рен сотворил за свою недолгую карьеру в Первом Ордене — и в особенности, от того, что он сделал на «Старкиллере», — даже у такого старого скептика, как я, холодеет кровь.

— Не вам его судить.

— Вы правы, — Диггон пожал плечами. — Его судил военный совет. И приговорил к смерти. Я и мои люди лишь привели приговор в исполнение.

— Так Бен все же мертв?

— Вероятнее всего, да.

Лея широко и торопливо заморгала, отчаянно борясь с поступающей к глазам темнотой.

— Вы… вы видели его тело? — заикаясь, вопросила генерал. Ощущение реальности покидало ее вместе с остатками самообладания. Дрожь в ее руках продолжала усиливаться, ярость стремительно расходилась по венам.

— Нет, тела так и не нашли.

— Тогда откуда вам знать, что он мертв? Ради всех высших сил, Клаус, скажите, наконец, что произошло!.. — ее голос заполнился хриплой, исступленной мольбой.

Неизвестность пугала ее и злила. Лея помнила: что бы ни произошло с Беном в замке, именно это и заставило ее брата пойти на крайность, отказавшись от собственной жизни в пользу племянника.

Майор многозначительно вздохнул. Несколько мгновений он размышлял: стоит ли говорить генералу все, как есть? Как ни крути, даже сейчас, пышущая гневом и кажущаяся опасной, эта женщина была полностью в его руках — ведь это она, Лея Органа, пришла к нему, чтобы требовать правды и умолять о ней. А значит, как бы он ни решил поступить, главная роль останется за ним. И потуги генерала диктовать ему свою волю — это не более чем блеф.

Диггон бросил взгляд к иллюминатору. К звездной дали, остающейся одинаковой, что днем, что ночью; безобразно смешивающей время суток и подменяя и день, и ночь одной нескончаемой, глухой, статичной темнотой.

— У меня есть основания полагать, что ваш сын скончался, — негромко произнес майор и слегка кашлянул, — потому что яд таозинов редко кого щадит.

Яд таозинов.

Два коротких слова оглушили Органу, вдруг махом заполнив все ее сознание.

Вот она, та правда, которой генерал так рьяно добивалась! Теперь Лея осознала, насколько эта правда ужасна, и почему даже Клаус Диггон сообщает ее не иначе как робким полушепотом. Даже в нечестной игре имеется определенный предел; и все, что лежит за ним, должно быть покрыто тенью умолчания.

— Вы давали ему яд… — подытожила Лея. Она произнесла эти слова немыми, побледневшими губами, страшно округлив глаза.

Даже Первый Орден редко опускался до таких примитивных и грязных методов, получивших распространение, в основном, в преступной среде. А в сочетании с давящей атмосферой Святилища… о великая Сила, сжалься! Где теперь ее сын? Что с ним сталось?

— Да, — не стал отрицать Диггон. В его голосе не было ни сожаления, ни торжества. — Прошу понять меня, генерал. С одной стороны, эта мера ограждала нас от неожиданностей со стороны заключенного. С другой, вполне могла обеспечить… кхм… продвижение диалога.

— Продвижение диалога, — эхом повторила Лея, казалось, даже не заметив того, что произнесла это вслух. Сама ее душа сейчас как будто отделилась от тела и витала где-то в стороне.

— Ему регулярно давали противоядие, чтобы избежать летального исхода. Но когда юноша бежал из-под стражи… сами понимаете. Врачи констатировали, что после полутора-двух суток искать беглеца не имеет смысла. Если он не скончался от яда, то, быть может, бросился в огненную реку, не выдержав боли…

На лице генерала показалась кривая, нелепая усмешка. «Не выдержав боли…» Нет, это не про Бена! Ее мальчику от природы дано свойство терпеть такую боль, которую не выдержит, должно быть, никто другой.