Сердце бури

— Но даже если бы он остался в живых, то после столь длительного контакта с ядом таозина наверняка не смог бы продолжить полноценную жизнь.

— Что вы имеете в виду? — как-то глухо и отчужденно поинтересовалась Органа.

— А вы не знаете? — Диггон слегка приподнял бровь. — Яд таозина парализует нервную систему, вызывая целый ряд патологий. Это могут быть кома, паралич, разные виды амнезии — что угодно…

— Вы хотите сказать, что он мог остаться калекой? — задыхаясь, прошипела Лея.

— Я хочу сказать, что смерть, вероятно, была бы в его случае даже предпочтительней. Мне жаль, генерал… — прибавил майор. — Не знаю, насколько это утешит вас и утешит ли вовсе, но ваш сын проявил немыслимую стойкость. Никто из моей команды не ожидал, что он продержится настолько долго. Разумеется, мы так и не добились от него никаких сведений. Для вас, как для поборницы Республики, это, наверное, будет не такой уж хорошей новостью. Но как мать, вы можете гордиться своим отпрыском.

Лея не удостоила его даже кивком.

Время настало, поняла она — поняла не умом, скорее болезненным чутьем материнского сердца, которому нанесли рану, и уже не в первый раз. Теперь все стало известно окончательно. Какой бы ни была уродливой истина о произошедшем на Мустафаре, эта истина поднялась из тьмы на свет. Генерал смотрела на Клауса Диггона и твердила себе: «Этот человек пытал моего сына. И, кроме того, он искалечил Бена…»

Искалечил. Уж это-то генерал осознала вполне. Бен не погиб благодаря жертве Люка; но если он остался жив — то, выходит, стал калекой?

Изгнанник. Отцеубийца. Преступник, осужденный на смерть. Лишенный своей Силы. Ее сын претерпел уже достаточно ударов, сумеет ли он пережить и этот?

Гневно подрагивающие пальцы женщины сами собой разомкнули кольцо крепления скрытого под одеждой оружия и нашарили кнопку активации. Меч Энакина Скайуокера угрожающе вспыхнул синим светом, обещая возмездие.

Комментарий к Глава VII

Решила поступить, как редиска, и оставить читателей в неведении относительно финала внезапного приключения Леи до следующей недели. Хотя от себя, как мать, хочу прибавить, что я бы на ее месте прикончила бы Диггона, не задумываясь, и оставила кишки висеть на стенке.)))

========== Глава VIII ==========

Лея молчала, полагая — и полагая справедливо, — что слова больше ни к чему. Плазменный клинок, сверкающий чуть выше ее плеча, уже вскинутый наизготовку для прямого колющего — прямо в сердце — удара сам по себе был весьма красноречив. Генерал смотрела не отрываясь прямо в глаза Диггону, напряженно сведя брови с видом глубокой и почти мучительной сосредоточенности. Больше она не скрывала и не думала скрывать своих намерений.

Лезвие сейбера бросало легкий синий отсвет на ее бледное лицо и на белые ее одежды, сообщая облику Леи Органы что-то сверхъестественное. Делая ее похожей на призрак, на гордый, мстительный дух.

— Хотите убить меня? — прямо спросил Диггон.

Разумеется, светящееся жало сейбера, направленное в его сторону, смутило майора и заставило если не испугаться, то во всяком случае немного оробеть. Да и кто бы, право, не смутился на его месте? Предположим, что стремление отомстить было со стороны генерала Органы естественным и, в общем-то, ожидаемым. Но хотя бы тот факт, что она использовала для нападения древнее джедайское оружие, с коим Диггону прежде не доводилось иметь дел даже отдаленно, — сам этот факт, признаться, стал для сотрудника разведки полнейшей неожиданностью и заставил нервничать куда сильнее, нежели в том случае, если бы Лея явилась сюда с обыкновенным бластером.

Однако Диггон довольно быстро взял себя в руки, и к его лицу вскоре возвратилась обычная холодная невозмутимость. Давно известно: самое лучшее, что можно противопоставить необузданной ярости — это железное самообладание. Оттого терпение и контроль над собственными эмоциями являются основным условием выживания при столкновении с умалишенным, желающим вас убить. К тому же, недавнее общение с магистром Рен принесло Диггону довольно ценный жизненный опыт, и теперь майор, по крайней мере, относился к джедайским фокусам без прежнего трепета.

Лея практически не услышала вопроса. В ее мозгу судорожно пульсировали, сменяя друг друга, всего несколько слов, вновь и вновь напоминавшие горестной матери, что этот ублюдок сотворил с ее ребенком: пытал, искалечил, едва не убил…

Эти слова затмевали все прочие мысли; любые искры здравого смысла гасли от столкновения с беспощадной истиной.

Губы генерала разомкнулись, обнажив гневный оскал.

— Вас это не должно удивлять, — наконец, ответила Органа.

— Я и не сказал, что удивлен.

Диггон сложил руки на груди, изображая спокойствие.

«Бессознательная попытка защититься», — отметила Лея. Однако эта нарочитая непринужденность, это показательное бесстрашие только сильнее распаляли ее злобу и стремление отомстить.

Пытал. Искалечил. Едва не убил.

А теперь смеет демонстрировать всем своим видом, что ему наплевать. Что он нисколько не раскаивается в том, что совершил. Имеет наглость утверждать, что Бен сам виноват во всем…

— Я проткну вас насквозь, Клаус, клянусь Силой! Я уничтожу вас, не сходя с этого места…

— Разумеется, — кивнул Диггон. И добавил: — Однако считаю своим долгом предупредить вас, Лея. Вас арестуют, так или иначе. Да вы и сами должны это прекрасно понимать. Вам лишь остается решить, за что именно: за убийство, или же за попытку убийства.

Лея вздрогнула, но лишь сильнее сомкнула хватку вокруг стальной рукояти.

Пытал. Искалечил. Едва не убил.

— Вы полагаете, что меня испугает перспектива ареста? — усмехнулась она.

— До сих пор я полагал, что вы — женщина благоразумная, хотя и бываете подвержены идеалистическим порывам.

— Я тоже прежде не мыслила вас подлым убийцей.

— Я — не больший убийца, чем любой из палачей, — заметил майор. — Мне пришлось исполнить долг, возложенный Республикой на мои плечи, только и всего.

— Долг? — задохнулась Лея. — О Сила! Вы сами-то себя слышите, Клаус? Или вам напомнить, насколько вы отклонились от законов Республики? Проклятье! Да, вы имели право убить преступника, осужденного на смерть решением военного совета, однако, вы и Верховный канцлер пошли гораздо дальше, превратив моего сына в жертвенного ягненка для заклания на алтаре. И я не стану сейчас говорить о том убогом подобии суда, на котором вы даже ни разу не представили обвиняемого судьям во плоти и уж конечно не дали ему возможности полноценно защищаться…