Сердце правящего дракона

Тьма – богиня, это да. Не из добрых, тоже да. За злые помыслы и неоднократные попытки поставить человечество на колени, Аиета и Рагнол, первые боги Элириса, приговорили её к заточению, создав для этих дел отдельное подпространство – Тьму. И всё бы ничего, не заведись в персональной божественной тюрьме жизнь… Под тотальным контролем богини незаурядная жизнь обзавелась разумом, затем стремлениями, и всего через пару сотен лет преисполнившиеся в жизненном познании Лорды открыли первый в истории портал за пределы своего подпространства. А ещё через пару сотен лет наш потерявший всю семью и заодно разум император воззвал к Тьме и подключился к её источнику, которым и пользуется до сих пор, оставаясь сильнейшим и непобедимейшим существом в Трёхмирье.

Сколько за эти годы не предпринимали попыток проникнуть в Тьму и убить богиню – живым не вернулся никто. И не потому, что дама с характером и полным источником сил. Всё куда проще и обиднее – её защищают родственники. Принципы у них, понимаете ли. Убить Тьму они не дадут, но и усмирить нашего императора не могут, потому что снова принципы – в жизнь смертных они не вмешиваются и судьбу не меняют.

Нормально? Нет. Абсолютно ненормально. Кели Эорну так и сказала, но куда богу до нас, людей?

– Верно, – дав нам время поразмышлять над услышанным, серьёзно продолжил принц. – Боги своих на смерть не бросают, и это ощутимо затрудняет наше дело. А если в Элексане обнаружится дневник, чудом спасённым из уничтоженного восемь столетий назад храма Тьмы, в котором будет описание ритуала по лишению бога его божественных сил?

Не знаю, на какую реакцию надеялся Эрик, но её не последовало. Вообще никакой. Мы продолжили сидеть и со всех сторон смотреть на боевика в ожидании здравых мыслей. Он – в ответ на каждого из нас по очереди, в свою очередь ожидая оваций, восторгов и признаний его гениальности.

– И где дневник? – скучающе уточнил некромант Рендал.

– И что для ритуала нужно? – вторил сидящий рядом его друг Лашир, наследник древнего знатного рода Норис.

Если бы его отец, один из советников императора, узнал, чем занимается его единственный сын – лишил бы того сначала наследства, а потом и жизни собственными руками. К сожалению, в нашей стране были и те, кто всецело разделял решительную политику Аластара Вескера.

Эрик, не получив желаемого воодушевления, скривился, с укором глянул на нас и ответил своим товарищам:

– Дневник в Элексане, в изолированном даже от богов тайнике. Именно поэтому он дожил до наших дней. Вытащить его в любой из миров – всё равно, что поманить всевышних красной тряпочкой. Они появятся незамедлительно и уничтожат всё и всех, что как-либо связано с магией, способной лишить их сил.

– Но? – подсказала Кеалим, откидываясь на спинку стула со скрещенными на груди руками.

В самом деле, не будь тут «но», стал бы Эрик собирать нас всех и вводить в курс дела настолько издали? Он из тех, кто разделяет и властвует, предпочитая доверять всю информацию… пожалуй, только самому себе. Даже мне он всего не рассказывает. Хотя, если быть справедливой, мне принц Вескер старается вообще ничего не рассказывать, чтобы лишних раз не подставлять.

Так зачем же вы, кронпринц, собрали всех нас в одном месте?

Эрик вздохнул и не стал тягать ящера за хвост.

– Я не могу его перевести.

– Ну, конечно! – хихикнул кто-то из девочек, у которых тоже уже нервы сдавали.

Остальные отреагировали не лучше, с разных сторон полетело удручённо-смиренное: «мда», «ожидаемо», «на иное и не надеялся». На несколько минут пыльный холодный кабинет погрузился в гул переговоров, Кели, повернувшись, молча смотрела на тоже молчавшую меня, Эрик был мрачнее тучи.

Не зная, что и думать, я опустила голову. Взгляд упал на запястье, скользнул по красиво переливающемуся браслету… и как-то незаметно все тревоги отошли на задний план и показались неважными и незначительными. Подумала, что после собрания сбегаю в академию и возьму у одногруппников конспекты по пропущенным лекциям, сделаю домашку, метнусь ещё на восточное побережье в центр мятежного движения, узнаю, что с раненными, которых переправили стараниями Нэрена, а потом – к самому дракону.

Предстоящий ужин казался мне самым интригующим, волнующим и желанным событием этого дня. И пусть, что мы только-только расстались – мне уже невыносимо сильно хотелось обратно к нему.

В душе разливалось почти до боли приятное пульсирующее тепло, и словно даже сердце стало биться как-то иначе. Быстрее, легче, радостнее.

Улыбаясь своим мыслям, я медленно подняла голову.

И наткнулась на холодный, пристальный, неприязненный взгляд Эрика.

Только что счастливо бьющееся сердце подпрыгнуло и сжалось, улыбка медленно увяла, исчез блеск из глаз.

Радость сменилась тошнотворным чувством въевшейся вины.

А кронпринц, странно дёрнув уголком губ, опустил взгляд и мрачно посмотрел на браслет на моей руке.

– Значит, нужно найти того, кто может перевести написанное, – перекрывая шум голосов, громко решил Рендал.

Опустилась тишина, мысль парня подхватил боевик Макдар:

– Кто-то из поклонников Тьмы, кто владеет древними наречиями.

– Или сама Тьма, – женский голос даже не смеялся, девушка говорила серьёзно.

В этом все боевики – даже абсурдные и бредовые вещи перестают быть таковыми, когда эти маги встают перед проблемой. Соображают они молниеносно, варианты решений предлагают один за другим, и границ в такие моменты для них просто не существует. Известна конечная цель – и они до неё доберутся. Неважно, какими путями.

Началось бурное обсуждение. Умудряясь слышать друг друга и даже продолжать мысли, маги начали раскладывать проблему по составляющим. За считанные минуты практически единогласно было принято решение сделать короткие выписки из дневника, о местонахождении которого помимо Эрика должны знать ещё всего двое – кто именно, решится жеребьёвкой. Остальные приступят к масштабным, но максимально засекреченным поискам переводчика, которого тоже единодушно было решено искать в самой Тьме среди Лордов, сопротивляющихся зову Безумного императора. Основную ставку сделали на лорда Кейсад, правителя подпространства.

Дальнейшего разбора плана наших действий не случилось.

– М! – сидящая за два человека от меня менталистка Йона издала короткий болезненный стон, как от удара.

На звук среагировали все, боевики раньше и быстрее, кто-то из них же оплёл девушку глухим непроницаемым с её стороны щитом, но Йона медленно выдохнула и прошептала помертвевшими губами:

– Дядя зовёт.

Раньше, чем она успела договорить, призывно засиял родовой перстень на среднем пальце Лашира, послышался звон чье-то артефакта, шипение.