Сердце Скал

Верховный судья – супрем Вальтер Придд – сидел неподвижно, как ледяная статуя, и сверлил противников холодным ненавидящим взглядом: он не забыл и не простил Сильвестру и Алве смерти брата. Его зять, геренций Гогенлоэ-цур-Адлерберг, пойдет за ним, тем более, что в отсутствие Большой королевской печати он хранит Малую. Но это не все. Преосвященный Луи-Поль притащил на заседание Блюстителя королевской опеки, графа Эктора-Марию-Максимиллиана Ауэрберга, под тем предлогом, что Алвы нет в Талиге. О, какой шанс для обиженного графа! Должность Блюстителя может дать куда больше того, что дает сейчас, если Ауэрберг сумеет воспользоваться ситуацией.

Итого: четверо, не считая самого епископа. А ведь есть еще военный министр барон Нортвин Йонеберге, возвышавшийся возле де Миоссана как дикий валун. Он, конечно, ставленник Ноймаринена, но прям и честен, как покойный Эгмонт Окделл. Они, кажется, когда-то даже служили вместе в Торке… Леворукий побери этих простодушных рубак! Их место на поле боя, а не в зале Совета. Кто же еще? Ах да, двое святых отцов… Молодой епископ под видом секретарей протащил в Овальный кабинет парочку аббатов: права голоса они не имеют, но повлиять на Фердинанда могут. Одна из благостных физиономий даже показалась Сильвестру смутно знакомой.

В час дня двери Овального кабинета распахнулись, и король предстал перед своим Тайным Советом. Государственные мужи поднялись и тут же низко склонили головы. Его величество рухнул в свое кресло под балдахином и махнул рукой, приглашая сановников садиться. Его жест вышел каким-то отчаянно-безнадежным.

Золотой песок струйкой побежал из верхней чаши часов в нижнюю. Фердинанд сосредоточенно смотрел на него, будто собираясь с мужеством.

— Господа, — начал он, когда упала последняя крупинка, — мы собрали вас здесь, чтобы выслушать ваше мнение и принять важное решение… оно касается герцога Окделла… А также переговоров с Эсперадором Агарисским. Его преосвященство епископ Риссанский сообщит вам последние новости.

Луи-Поль поднялся – он сидел справа от короля. Один из его секретарей сунул ему в руку какую-то бумагу.

— Ваше величество… господа, — поклонился молодой епископ, — я уполномочен ознакомить вас с содержанием письма, присланного мне курией. Да будет вам известно, что почти месяц тому назад герцог Ричард Надорский посетил Агарис и был принят кардиналами. Он уверил их, что его величество король Талига не имеет ни малейшего отношения к прискорбным событиям Октавианской ночи.

Будь это известие действительно новостью, оно вызвало бы удивление у всех присутствующих, но письма пришли четыре дня назад, и обе партии уже вовсю шептались об этом.

Экстерриор граф Рафиано деликатно кашлянул.

— Простите, что перебиваю, ваше преосвященство, — негромко произнес он, — но мне хотелось бы уточнить: его светлость был уполномочен сделать подобное заявление?

Епископ оглянулся на короля. Тот, словно целиком уйдя в свои мысли, внимательно разглядывал мозаику наборного стола.

— Полагаю, его светлость руководствовался личными побуждениями, — ответил епископ. — Вероятно также, что он выражал точку зрения своего эра. Как вы помните, герцог Алва спас епископа Оноре и пресек беспорядки в столице.

— И Первый маршал послал своего оруженосца в Агарис? — недоверчиво спросил барон Йонеберге, покачивая головой. — Если так, то вы, ваше высокопреосвященство, наверняка знаете об этом: ведь вы были у маршала перед его отъездом в Фельп.

Король внезапно поднял голову и ответил раньше Сильвестра, причем с явным неудовольствием:

— Господин кардинал уверил нас, что герцог Окделл покинул своего эра и оставил Талиг, хотя мы не давали ему своего соизволения на это.

— Вероятно, он получил разрешение от Алвы, государь, — негромко бросил Придд. — Для оруженосца этого достаточно.

— Господин кардинал? — тем же сварливым тоном осведомился Фердинанд у Сильвестра.

— Насколько мне известно, ваше величество, — осторожно проговорил тот, кинув взгляд на Вейсдорна, — Первый маршал действительно выдал своему оруженосцу пропуск… и повеление ехать в Граши.

— Вы умолчали об этом! — в сердцах бросил король.

— В Граши! — со значением повторил епископ Риссанский. — Уж не в окрестности ли этого города Эсперадор Агарисский отослал так называемого принца Ракана?

Сенескаль де Миоссан посчитал нужным издать изумленное восклицание. Пожилой геренций пошел еще дальше: он почти подпрыгнул на месте от деланного негодования.

— В Граши! — визгливо повторил он тоном человека, не верящего собственным ушам. — Государь, если это правда, то герцогу Алве следует разъяснить Тайному Совету свои намерения!

— Герцог Алва в Фельпе, — любезно пояснил кардинал так, словно присутствующие не знали об этом. — И он, несомненно, даст исчерпывающие объяснения, если его величеству будет угодно их получить… Но речь не о нем, а о его оруженосце.

— Одно неотделимо от другого, достопочтенный брат, — возразил Луи-Поль, намеренно опуская кардинальский титул. — Из ваших слов ясно, что герцог Окделл оставил Талиг не по своей воле и поехал выполнять довольно странное поручение.

— О нет, позвольте, ваше преосвященство, — деликатно вмешался первый секретарь фок Вейсдорн. — Герцог Окделл, напротив, не выполнил распоряжений своего эра, ибо отправился отнюдь не в Граши, а в Агарис… И даже осмелился выступить перед курией, на что его никто не уполномочивал.

Луи-Поль проигнорировал это замечание, словно не услышал его.

— Ваше величество, — обратился он к королю, — я не отрицаю, что герцог Окделл молод и порывист. К тому же он эсператист, а значит более всех заинтересован в мире между нашими церквями. Думаю, он отправился в Агарис с одной целью: не допустить, чтобы доброе имя его эра и слава его короля были запятнаны позором Октавианской ночи, которую так неосторожно допустил господин кардинал… Молодой герцог, возможно, вел себя неосмотрительно, но его намерения были самыми благими. Мы могли бы воспользоваться шансом…

— Его намерения? — грубо перебил епископа тессорий Манрик. — Откуда вы знаете, что его намерением не было встретиться в Агарисе с изгнанным Раканом? Не забывайте: именно курия покрыла измену его отца, когда тот присягнул узурпатору! Государь, — заявил тессорий, тоже оборачиваясь к королю, — за этой непрошеной любезностью может скрываться эсператистский заговор. Герцога Окделла следует немедленно отозвать в Талиг и допросить.

— Какой вздор, граф! — пискнул сенескаль: у него был старчески-тонкий надтреснутый голос, из-за чего он казался старше своих пятидесяти четырех лет. — Порою мне кажется, что вы готовы усмотреть измену даже в самой добродетели!