Сердце ведьмы

Никто не захочет жениться на страшной карге, которая без магии похожа на лесное чудище. Никто не захочет умереть во цвете лет, потому что муженьку приглянулась другая красотка.

А мораль у сказки лишь одна: не стоит доверять, даже если очень хочется. Крессу не стоит верить мне, ведь я собираюсь его отравить при первом же удобном случае. Мне не стоит верить Крессу, ведь он без сомнений сдаст меня на руки Ордену. Мы два разных существа, объединенных лишь многовековой борьбой друг с другом. Ведьмы обречены на вымирание, так как их ограничивает сама Истле, богиня природы и естественного равновесия. Наша сила – наша слабость.

Инквизиторы не обременены службой богам. У них нет хозяев. Они считают, что высшая цель – уничтожение магии – оправдывает любые средства. Инквизитор не гнушается использовать ритуал, чтобы убить ведьму, а та боится лишний раз потревожить мировой порядок.

Кресс думал. Я видела, как в его глазах мелькают тени эмоций. Чем будет руководствоваться инквизитор в критический момент? Здравым смыслом или взращиваемой годами ненавистью к магии? Вдолбленными в голову правилами или чувствами?

Я знала лишь одно. Кресс – идиот. Сильный идиот, способный зайти достаточно далеко и даже приблизиться к дракону. Смекалистый идиот, готовый месяцами выслеживать врага и ставить ловушки на ящера, в тысячи раз превосходящего его по размерам и мощи. И этот идиот обречен, если отправится в бой один.

– Я помогу тебе, – сказала я. – Пойду с тобой и попытаюсь убить дракона.

Горло сдавило из-за лжи, которую пришлось произнести. Я чувствовала, как холодеет тело, как медленно увеличиваются когти, отдаляющие меня от человечности. Это был ужасный поступок. Но я – карга, монстр. Мне не привыкать к ужасному.

– Я хочу искупить свою вину, – медленно произнесла я, выплевывая ложь. – Я хочу убить дракона, чтобы оправдаться перед инквизицией за свой грех. Я поняла, сколь черна моя магия. Я хочу отказаться от нее. Это – грязь. Позволь мне отмыться.

Я с облегчением выдохнула. Стоило мне закончить это нелепое, лживое, отвратительное признание, стало легче дышать. Эмоции отступили на второй план, ушли на задворки сознания. Даже сердце не ощущалось каменным грузом в груди. Его будто вовсе не было.

Все тело казалось онемевшим, чужим. Я не владела им, а лишь наблюдала за происходящим со стороны. Интересно, а Кресс заметит мое состояние? Я посмотрела на него. Искреннее любопытство смешивалось с непонятным чувством, похожим на надежду. Заметь. Пойми, что я только что потеряла все. Останови меня, пока еще не поздно. Кресс изучал меня взглядом. Тьма его глаз будто подернулась дымкой. Или это мир стал для меня серым?

– Хорошо, – сказал Кресс, наконец разомкнув пересохшие губы. – Я не могу отказать тебе в этой малости.

Я улыбнулась. Ну конечно. Инквизиция обязана давать уродцам вроде меня шанс на искупление. Чаще всего, первый и последний. После заданий для “очищения” еще никто не выживал.

– Ты будешь оправдана, – тихо продолжил Кресс, – за свое доброе деяние. Защита деревни от дракона – благородная цель. Никто не посмеет оспорить твое искупление.

О да! Это священное правило инквизиции. В искупление верят и фанатики, и глупцы, и просто наемники в рядах ордена. Кресс положил вещи на траву и вытянул из котомки полоску бумаги, подготовленной письму. Он нацарапал пару фраз и отдал грамоту мне.

– Это доказывает, что ты участвовала в охоте, – пояснил Кресс. – Просто покажи ее Ру, он оформит твою индульгенцию.

Я улыбнулась. Цена свободы.

– Тогда идем, – сказала я. – Нужно задержать дракона, чтобы тот не спалил деревню. Ты прав, у нас нет выхода, и эта огнедышащая тварь не станет слушать. Попробуем хотя бы отвлечь его, пока не подоспела подмога.

Если Кресса и смущали резкие скачки моего настроения, он не подавал виду. Я видела, как ему не хочется тащить в гору обузу в виде умирающей от магического истощения девчонки, но выбора не было. Волшебное слово – искупление – решало все. Кресс пошел наверх.

Мы набрали высоту, но так и не вышли из-под сени деревьев. Сосны давали иллюзию безопасности. Драконы обладали исключительным зрением и могли заметить крадущуюся к амбару мышь. Ночью. В кромешной тьме. Человеческое присутствие было куда очевиднее.

Кресс знал о том, насколько хороши драконы. Возможно, поэтому он вечером разложил костер и в ответ на мой немой вопрос лишь пожал плечами. Какая разница? Если ящер поблизости, он уже заметил наше приближение. Если нет, то мы просто везунчики. Костер не сыграет почти никакой роли, зато не придется спать в холоде.

Орлята вечером всегда облачались в туманную дымку, ловя облака на свои льдистые пики. Становилось на порядок холоднее, а ночью у вершин мог пойти и снег, и град. По утрам даже у подножия Орлят на траве лежал иней. Иногда едва заметный, иногда белый и плотный.

И ночевать без костра там, где по утру лужи может покрывать тонкий ледок, не хотелось. Мы устроились на небольшой полянке, окруженной двумя обломками скал и густыми зарослями можжевельника. Наш лагерь расположился меж камней, где не так сильно дует ветер. Над головами шумели кроны.

Кресс притащил откуда-то елового лапника и быстро обустроил нам лежанки. Пушистые ветки могли защититб от холода, который источали скалы. Жаль, что я не смогла бы приложить их к сердцу, ставшему камнем. Я так соскучилась по теплу внутри. За пару часов мое состояние ухудшилось. Я обнаружила, что к когтям добавились черные подтеки на руках, словно я возилась в угле и не смогла отмыть пальцы. Кресс тоже заметил. Он промолчал, но щедро предложил полить мне на руки воды. Неужели надеялся, что отмоется?

Волосы стали темнее и жестче, начали завиваться небольшими упругими кудряшками. Я кое-как заплела косу на ночь и улыбнулась. Завтра Кресс проснется рядом с настоящей каргой, а не обычной ведьмой. Я уже замечала, что стала раздражительной, злой, несдержанной.

– Тебе стоит выпить еще слез Девы, – сказал Кресс, когда мы приступили к ужину.

Глава 29

Я вяло ковыряла хлеб и скатывала мякоть в маленькие упругие шарики. Такие отец делал для рыбалки, только добавлял туда еще масла. От воспоминаний мне было… никак. До этого у меня еще ни разу не получалось вспомнить родителей без боли и слез. Такие изменения мне даже нравились.

– Нет смысла пить слезы Девы, – ответила я. – Хватит уже пытаться меня вылечить от магии, это часть моей жизни. Важная часть. Та, что держит меня в мире живых.

Кресс помолчал. О чем он думал? Что искупление невозможно без отказа от магии? Что я пытаюсь его обмануть? Что нужно подсыпать мне порошка, раз я отказываюсь сама принять “лекарство”? Кто знает.

Впереди была долгая ночь. В кашу в качестве приправы пошла смесь лаванды и усыпляющего зелья. Я была уверена, что утром обнаружу Кресса сладко спящим на наших импровизированных лежанках. Это немного согревало душу. Пока инквизитор проспится, я успею связать его и уволочь подальше от гор. А там пусть ругается, пытается придушить, да вообще что угодно…