Серебро в костях

У нас было всего мгновение, чтобы забрать свои вещи — включая Грифтлета, который, похоже, проспал столкновение миров, — прежде чем прожекторы осветили дымящийся двор башни. Времени думать не было совсем.

А теперь его было слишком много.

Олвен и Кайтриона с явным ужасом восприняли первый взгляд на наш мир. Машины, архитектура, прохожие, глазевшие на нас в нашем плачевном виде — всё было слишком ярким, слишком шумным, слишком чужим после сурового серого Авалона. Даже для меня.

— Ты уверена? — прошептала Нив, пока я ковырялась в замке нашего маленького кухонного окна. Травы в горшке встретили меня поникшим, но тёплым «привет» — куда теплее, чем ошеломлённый взгляд нашей соседки, следившей за нами с тротуара. Вся в пятнах крови и грязи, я махнула ей рукой и попыталась выдавить смущённую улыбку.

— Ключ потеряла! — крикнула я ей, и замок, наконец, поддался.

Я подтянулась, протиснулась в узкий проём, перекатившись через раковину и столешницу. Как только оказалась внутри, замерла. Знакомый запах лимона и сушёных трав защипал глаза. Кухонная мебель и техника показались чужими — слишком правильными, слишком новыми. На обеденном столе и рабочих поверхностях лежал лёгкий слой пыли, но в остальном здесь было чисто и аккуратно. Никакой грязи, которую нужно отскребать от камня. Никаких простыней, нуждающихся в стирке. Ни шёпота сказаний, ни спрятанных в тенях тайн. И никаких чудовищ.

Я смотрела, не отрывая взгляда, пытаясь привыкнуть к неестественно ярким цветам книжных корешков, к зигзагообразному ковру. Хотя здесь были только те вещи, которые я сама выбирала, пространство казалось… невыносимо пустым.

Это никогда не было домом. Лишь мечтой о нём.

Спрыгнув с кухонной стойки, я уронила пару писем и горшок с цветком на линолеум, но даже не подумала их поднимать. Вместо этого я оглядела всю нашу квартиру — место, которое мы выстроили себе в мире, который всё делал, чтобы избавиться от нас.

Острая боль пронзила грудь. Всё было не так. На самом деле — совсем не так. Это место я хотела для нас, в этом городе я нас оставила… ради себя. Я убедила Кабелла, что нам нужно остаться в Бостоне, как убедила, что мы обязаны найти способ снять его «проклятие», а не научиться жить с ним.

Это заставило меня бояться самой себя.

Я отперла входную дверь, и едва заметила, как остальные вошли, оглядываясь с осторожной неуверенностью. Кайтриона и Олвен сели на два единственных стула у кухонного столика — два, потому что нам никогда не нужно было больше. Они смотрели в пустоту, будто ждали приказа. Я налила всем воды, но никто не притронулся.

Нив устроилась на диване, освободив мне место рядом. Мы склонились друг к другу, головами касаясь, и молча наблюдали, как Грифтлет исследует квартиру.

Из-за стены, что соединяла нас с соседями, донёсся голос телевизора:

— …сообщения из Гластонбери только начинают поступать. Минувшей ночью официальные лица заявили, что массивный сейсмический толчок обнажил руины древнего поселения и леса. Сейчас у нас прямая трансляция с места событий…

— Святые мощи, — прохрипела я. — Они что, увидят всё в башне? Книги? Источники?

— Всё, что по-прежнему обладает магией, останется скрытым от тех, кто не наделён Истинным Зрением, — сказала Олвен. — Всё, что было сделано руками, — нет.

Она крепко сжимала на коленях корзину с сосудом Вивиан, её ноги подрагивали от нерастраченного адреналина. Сосуд разбился от взрыва магии во время ритуала… но она всё равно взяла его с собой.

— Мне так жаль, — выдохнула Нив. Внутри неё что-то надломилось, и слова вместе со слезами хлынули наружу. — Если бы я не настаивала на ритуале… всего этого не случилось бы. Прости. Прости меня…

— Нет, — сказала я. — Это не твоя вина. Это я пошла за атамом.

— А я — та, кто боролся за ритуал, — сказала Олвен, её лицо исказилось от боли. — Я не усомнилась в том, кто он такой. Даже не заметила, что у него была рука, которую он якобы потерял… Что я за лекарь такая?

— Почему бы нам было сомневаться? — бросила Кайтриона. — Только Верховная Жрица видела живого Артура и настоящего Бедивера. А Лорд Смерти позаботился о том, чтобы она умерла до того, как он пришёл в башню.

Она поднялась со стула и зашагала по комнате, глядя на каждую из нас по очереди.

— Послушайте меня. Мы не будем играть по его правилам. Мы не станем тащить на себе вину за то, что сделал этот монстр. Мы можем лишь исправить то, что он исказил.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы выпустили Лорда Смерти в этот мир. Вместе с Детьми. Что бы он ни задумал для колдуний, для всего этого мира — мы его остановим. И мы вернём Кабелла.

Я закрыла глаза и выдохнула, дыхание сбилось.

— Я не уверена, что мы можем.

Тот брат, которого я знала… он бы не позволил последним выжившим из Авалона погибнуть.

— Он может быть под властью Лорда Смерти, — сказала Нив, вытирая глаза о разорванный рукав. — Как и Дети.

Мне хотелось в это верить… но этот взгляд в его глазах… Вы заставили меня чувствовать себя чудовищем.

— Тело в гробнице короля Артура, — тихо произнесла Нив. — Наверное, это и был настоящий Бедивер.

— Думаю, ты права, — кивнула я. — И полная история, скорее всего, выгравирована на недостающем фрагменте сосуда. Тот, что нашла Фли.

Кайтриона провела рукой по спутанным волосам.

— Но у нас нет способа вызвать отголоски. Сосуд разбит.

Косторез обожал сложные задачи… хотя я не знала, справится ли он с этой.

— Начнём с того, что найдём того, кто, как я думаю, сможет его починить. А потом предупредим Совет Сестер.

— Уверена, они уже знают, — отозвалась Нив. — Взрыв магии был достаточно громким сигналом. Да и у колдуний тоже кабельное телевидение.

— Мы все согласны? — спросила я.

Странное, дрожащее чувство разлилось в груди от одного этого слова. Мы. От мысли, что мы вместе это переживём.

— А до тех пор? — спросила Кайтриона, возвращаясь к столу. Олвен склонилась, положив голову на скрещённые руки.

— Мы отдохнём, — ответила я.

В изнеможённой тишине, что повисла над нами, голос диктора снова просочился сквозь стену:

— А сейчас мы перенесёмся на Даунинг-стрит, где в прямом эфире прозвучит заявление по поводу событий в Гластонбери этим утром…

Нив потянулась к своей поясной сумке и вытащила из неё старенький, поцарапанный CD-плеер. Она протянула мне один наушник, второй приложила к уху и включила музыку — нежную, снывную, растущую, как дыхание космоса. Громкость всё росла, и голос диктора наконец исчез, уступив место голосу певицы, напевавшей о жемчужных каплях росы.