Серебро в костях

— Я жрица ничего, — ответила Кайтриона, поднимаясь. — И ничем иным я уже не стану.

***

Мы уложили тела на поле во дворе — там, где могли бы вырасти посевы, если бы у нас было на это время. Кайтриона запела, вызывая огонь, её голос был хриплым, словно пропитан пеплом. Но когда Олуэн взяла её за руку и начала напевать низкий, протяжный мотив, Кайтриона резко отдёрнулась.

Искры закружились над телами, вырастая в маленькие языки пламени, подпитанные соломой и обломками мебели, сложенными нами как растопку.

— Я не стану молиться богине, которая допустила такое, — сказала Кайтриона.

Олуэн словно хотела к ней прикоснуться, но, в конце концов, лишь склонила голову и запела молитву одна.

— К тебе, Мать, мы отправляем тех, кто был любим сердцем…

Её песня растворилась в шипении огня, который вспыхнул и разросся, поднимаясь всё выше, обволакивая обломки, сено, тела — окутывая их, пусть на краткое мгновение, чистым светом.

Четверо из нас стояли плечом к плечу, глядя, как дым становится серебристым на фоне тьмы и исчезает в нависающем тумане. Краем глаза я увидела, как Кайтриона сделала шаг вперёд — словно собиралась взойти на погребальный костёр.

— Если бы мы должны были умереть… — выдохнула она. — Если бы нам было суждено умереть, мы должны были умереть вместе. Эта боль… Я не вынесу мысли, что никогда больше не встречу их.

Воздух дрожал от жара. Сквозь пламя и дым, на другой стороне, стояло бледное существо, смотревшее на нас. Его рог поблёскивал, когда оно склонило голову. Я вытерла пепел с лица, моргнула, не веря глазам — и увидела только огонь.

Олуэн обвила руку вокруг локтя Кайтрионы — то ли чтобы утешить, то ли чтобы не дать ей шагнуть вперёд, я не знала. Нив посмотрела на меня, и в её взгляде открыто читалось разбитое сердце.

Они.

Я не смогла спасти Кабелла. Ни одного из них. Но я могла помочь тем, кто остался. Могла заботиться.

— Выберите меня.

Слова вышли хриплыми, рождёнными из самой глубины той части, которую я годами пыталась заглушить. Изнутри той, что была отдана. Брошена снова и снова.

— Выберите меня, — повторила я, голос дрожал. Остальные обернулись ко мне. — Выберите меня, потому что я выбираю вас.

— Тэмсин… — прошептала Нив.

— Я не смогу быть для вас тем, кем были они, я знаю. И я никогда не была хорошим человеком, — сказала я, чувствуя, как пламя раздувается позади. — Но я стараюсь. И знаю, что бы ни случилось — я выдержу. Я выживу. Если мы будем вместе. Так что, пожалуйста, выберите меня… просто…

Я шагнула назад и прижала ладони к лицу, но кто-то мягко отнял их — Кайтриона. Её ладони были шершавыми и мозолистыми, когда она сжала мои.

— Я выбрала тебя в тот момент, когда узнала, что ты отправилась за афамом, — сказала она. — То, что ты рискнула собой ради нас всех, было проявлением мужества и надежды. Пока я жива, я буду твоей подругой. И пусть ничто не разорвёт эту клятву, что мы даём здесь.

Олуэн и Нив встали с двух сторон. Руки Олуэн обвили нас мягко, тепло, и Нив сомкнула свои ладони на наших. Что-то во мне оттаяло, ослабив хватку на сердце. Будто лёгкие, сердце, всё тело наполнились чем-то большим — как будто это обещание действительно было запечатано магией.

— Если мы будем вместе, мы выживем, — сказала Олуэн сквозь слёзы. — Но нам нужно решить, что делать дальше.

— Вы пойдёте с нами в мир смертных? — спросила Нив, глядя на них. — Вы сможете открыть путь. Мы пересечём его вместе.

Я удивилась, когда Кайтриона просто сказала:

— Да. Думаю… думаю, теперь у нас нет иного выбора.

— А как же ритуал? — спросила я.

— А что с ним? — откликнулась Олуэн.

По их лицам я поняла, что шок явно отразился на моём лице.

— После всего… разве не стоит хотя бы попытаться?

— Девятка не полна. И уже никогда не будет, — сказала Кайтриона.

Я крепче сжала её руки, не позволяя ей отстраниться:

— Всё просто. Мне кажется, вы не совсем верно истолковали текст. Нигде не сказано, что обряд могут совершить только девять жриц.

— «Сомкните руки с Сёстрами и вновь станьте едины в сердце и силе», — процитировал Нив. Её взгляд стал задумчивым. — Вы лучше нас знаете, но я понимаю, к чему ведёт Тэмсин. Возможно, требуется лишь единство намерений.

— «Вновь станьте едины в сердце и силе», — повторила я. — Это звучит как поэтический оборот, не более.

Кайтриона по-прежнему качала головой, в её чертах читалась внутренняя борьба.

— Это хотя бы восстановит землю, — сказала Олуэн. — И очистит туманы.

— Богиня уже покинула нас, — прошептала Кайтриона. — Она покинула Авалон.

— Я в это не верю, — сказала Олуэн. — Иначе как бы здесь оказалась Нив? Как бы Тэмсин? Их привели к нам не случайно. Я должна верить, что именно ради этого.

Борьба всё ещё отражалась на лице Кайтрионы, но я чувствовала: она готова изменить мнение.

— Пожалуйста… — умоляла Олуэн. — Они не могли умереть напрасно.

И, наконец, в свете погребального костра Кайтриона развернулась к башне и повела нас в Большой зал в молчаливом шествии.

Глава 47

Пока Олуэн и Кайтриона готовили алтарь в Большом зале, очищая его благовониями и маслами, мы с Нив поднялись наверх, чтобы переодеться в чистую одежду и собрать свои вещи. Небо на востоке начинало светлеть, и всё, о чём я могла думать, — это то, что оно точно такого же цвета, как дым, всё ещё поднимающийся от погребального костра. Запах горящих тел выворачивал желудок, но в нём уже ничего не осталось.

Нив в последний раз закрыла за нами дверь и наблюдала, как я направляюсь к комнате, которую делили Кабелл и Эмрис.

Я остановилась, чувствуя, как внутри поднимаются слова. История, которая, наконец, хотела быть рассказанной.

— Ты была права, — сказала я. — У меня действительно есть отметина смерти.

— Тэмсин… — тихо прошептала она.

— Кабелл и Нэш оставили меня одну в лагере. Они отправились на поиски кинжала Артура в хранилище другой волшебницы, а я им была не нужна. — Я с трудом сглотнула комок в горле. — А потом я услышала её… Услышала голос на ветру. Мне показалось, что она зовёт меня. Это была Белая Дама.

Женщина, убитая своим любовником и оставленная сторожить его сокровище, пока не убьёт кого-то ещё, чтобы занять её место.

— Я была просто глупым ребёнком, — прошептала я. — Злой и обиженной, что меня бросили. Хотя я знала, что так нельзя, хотя Нэш рассказывал нам кучу историй о призраках, всё, о чём я могла думать, — Она зовёт меня. Меня. Я знаю, это прозвучит абсурдно, но… часть меня даже надеялась, что это моя мать. Что она, наконец, пришла за мной.

Мы стояли тогда одни, на открытом, припорошённом снегом поле, и когда она протянула руку, чтобы коснуться кожи у меня на груди, чтобы заморозить моё сердце, я всё ещё гадала — а вдруг то выражение на её лице было любовью?