Серебро в костях

— Земля Твоего тела, — повторила Олуэн, облизывая пересохшие губы, пока Кайтриона добавляла горсть земли в чашу.

— Вода Твоей крови.

Олуэн вновь отозвалась, вливая родниковую воду в чашу.

— Дыхание Твоей дочери.

Олуэн наклонилась и вдохнула в чашу.

Жёлтый туман подкатил к ступеням, будто вызванный их пением. Он начал растекаться по Большому залу, как корни по тёмной почве, ощупывая пространство, стремясь к нам.

Кайтриона зажгла другую свечу от пламени у статуи.

— Огонь Твоей души.

— Огонь Твоей души, — откликнулась Олуэн. А затем, вместе они сказали:

— Мы призываем Твою силу.

Кайтриона закрыла книгу и взяла атам, продолжая петь, пока надрезала ладонь и сжимала кулак над чашей, позволяя крови стекать в её пасть.

— Да познает умершее Твой свет и возродится вновь.

Олуэн взяла ритуальный кинжал, порезала ладонь быстро и аккуратно, добавила свою кровь. У наших ног сгущался туман.

— Да познает умершее Твой свет и возродится вновь.

Следующей была Нив. Она повторила слова:

— Да познает умершее Твой свет и возродится вновь.

И вот настала моя очередь. Я почувствовала их взгляды, когда подвела острый кончик клинка к ладони. Рука заныла в предвкушении боли, и перед глазами вспыхнул образ Верховной Жрицы. Я заставила себя открыть глаза. Сделала глубокий вдох и провела лезвием. Оно было настолько острым, что кожа только слегка жгла.

— Да познает умершее Твой свет и возродится вновь. Я добавила свою кровь в чашу. Влажный туман уже касался моих ног, поднимался к бёдрам. В центре груди защекотало, и искры побежали по телу, как фейерверки, которые Нэш покупал Кабеллу и мне на Новый год.

— Избавь Своё сердце от тьмы, как избавила нас. Мы призываем Тебя, Мать, быть возрождённой, — закончила Кайтриона и подняла жезл, закрыв глаза.

Туман последовал за ним, словно паутина, зацепившаяся за серебряный наконечник, поблёскивая в свете свечи у статуи. Она удерживала его на весу, молча, неподвижно.

Пока её рука не начала дрожать.

Пока Олуэн не закрыла глаза, сломленная.

Я не знала, что именно должно было произойти, но было до боли ясно: ничего не случилось. Ритуал не сработал.

Кайтриона опустила жезл на алтарь, выглядя так, будто ей больше всего на свете хотелось бы разбить его в щепки об камень.

— Я же говорила, — сказала она с презрением. — Богиня не даст нам своей силы. Её сердце отвернулось от Авалона — если оно вообще у неё когда-то было.

Она отвернулась и направилась к собранным нами вещам, остановившись рядом с сумками. На лице её застыло выражение ожидания, но оно едва скрывало то, как близко она была к слезам. Я шагнула к ней, кровь капала с моей ладони на алтарь и пол.

— Подожди.

Голос Нив пронзил меня, остановив на месте. Она смотрела на чашу, заворожённая тем, что увидела внутри.

В её чреве закружилась тёмная жидкость. Из центра поднимались нити тумана, всё гуще, всё выше, сплетаясь в воздухе и вьясь между нами. Кайтриона медленно вернулась к алтарю, растерянная, не веря своим глазам, даже когда жидкость из чаши вырвалась наружу, расползаясь с яростью, окрашивая туман.

— Что происходит?! — закричала я.

Туман стал ураганом, давлением и ветром, всё нарастая, пока не потянул за волосы и одежду. Инстинктивно я схватила Нив за руку. Она — за руку Олуэн, та — Кайтриону, и, наконец, Кайтриона сомкнула пальцы с моей свободной рукой. Мы образовали замкнутый круг вокруг алтаря.

Земля задрожала, заколыхались люстры и сдвинулись столы. Я изо всех сил держалась за остальных, сопротивляясь вихрю. Столб тьмы и тумана поднялся, нависая над нами, распространился по залу, срывая знамёна, опрокидывая скамьи.

Ветер за пределами башни нёс голос, отчаянно стремящийся пробиться внутрь. Я закрыла глаза, пытаясь расслышать слова.

Это была песня. Голос — мягкий, чистый, нежный, как материнская колыбельная. Он становился всё сильнее, всё прекраснее, резко контрастируя со штормом. Это был голос тёплого солнечного света, прохладной воды из родника, росы на лепестках и дыхания леса. Он был снаружи — и внутри меня. Он звал.

Пой.

Остальные подхватили призрачную мелодию, сперва запинаясь на незнакомых словах, пытаясь уловить пульсирующую в крови красоту мелодии. Это было опьяняюще, неотразимо — даже если бы у меня была воля сопротивляться. Чужие слова, не переводимые, но полные чувства, как вкус мёда на языке.

Туман и ветер вспухали с нашей песней, и мир вибрировал вместе с ней. За всю свою жизнь я никогда не ощущала подобной силы — магии, настоящей и чистой. Она пронизывала меня молнией, зажигая каждое чувство, пока я не стала ею.

Вот каково это — быть в ладони божества. Призвать его силу и впустить её в мир. Переродиться вместе с ней.

Ритуал работал. Я уже кричала песню, стремясь перекричать ветер и давление, скапливавшиеся вокруг. Слёзы катились по щекам, и я была переполнена всем, что чувствовала. Радостью, болью, освобождением.

Я заставила себя открыть глаза, пытаясь впитать всё, чтобы сохранить в памяти до последнего дыхания. Сквозь дикий, расширяющийся мрак вспыхивали белые ленты света. Сила поднимала нас с земли, и я вдруг оказалась на носочках — потом полностью в воздухе.

Сквозь бушующий ветер проявлялись лица — светящиеся, переливчатые. Их черты становились всё яснее, чем дольше я смотрела, не в силах отвести взгляд, даже когда туман хлестал по глазам. Лоури. Арианвен. Рона. Серен. Мари. Бетрис.

Фли.

Сердце моё вот-вот должно было разорваться при виде этих призраков. Я сжала руки Нив и Кейтрионы, пытаясь заставить их посмотреть, горло разрывало от усилий. Но призрачные глаза были прикованы ко мне; их губы шевелились, но голос не мог пробиться сквозь песню и грохот ветра. Они пели с нами. Соединяли свою силу с нашей.

Нет. Радость испарилась так же внезапно, как появилась. На их лицах не было любви — только ужас. Все они кричали. Выкрикивали одно и то же слово.

Я заставила себя замолчать, резко дёрнула Кайтриону и Нив, но было слишком поздно.

С раскатом пронзительного грома остров взорвался под нашими ногами.

Глава 48

Воздух наполнился странным светом.

Серебристый и неуловимый, он проник сквозь завесу пыли и тумана, ложась на меня прохладными пальцами. Я уставилась на землю, на кровь и грязь, засохшие на рукаве моего пиджака, не понимая, что происходит. Звон в ушах был резким, пронзительным. Я попыталась приподняться — и не смогла.