Серебром и солнцем

– Настолько, чтобы поведать мне страшную тайну, как в церкви Микаэля Дэви удалось преодолеть ваш знаменитый покров?

– Настолько! – его глаза весело блестели: он принял её вызов.
– Ссылаться на тайну организации мне уже поздно, так почему не разрушить ещё один миф о вашем господине? Тем более, что это продолжение темы Арденсов. Наш знаменитый покров создаёт маленький клочок ткани - кусочек знамени короля Лазара Арденса. Пока он в здании, туда не войдёт ни один carere morte. Знамя разделили на тридцать одну часть уже в Доне, а до того оно хранилось в Карде у Юстина Атера, настоятеля церкви святого Микаэля. В год Седьмого Бала вампиров в той церкви, последнем убежище ордена, ночами собирались люди со всей Карды: это было единственное защищённое здание в городе, наводнённом нежитью. Тогда орден не таился как сейчас, и о том, что Защиту от живых мертвецов стенам даёт великий основатель Лазар, знали многие. Один горожанин, чьё имя история не сообщает, в последнюю ночь недели нежити в общей суматохе вынес знамя Арденса из церкви. Он хотел защитить свой дом, где оставалась больная жена. Он не знал, что перемещение центра покрова за пределы назначенных границ губит весь купол. Эта часть покрова становится призрачной, проницаемой для carere morte, пока знающий особую ритуальную формулу не установит её над новой областью. Церковь осталась без покрова и только поэтому Дэви смог войти туда. Вашему владыке нечем гордиться…

– …Ведь трое охотников, оставшихся в церкви, всё равно держали оборону последнего убежища до самого рассвета. Ну что ж, гордитесь. Только это было чуть позже: через год после Седьмого Бала Карды.

– Бессмертной, конечно, лучше знать, - легко согласился Карл.
– Для меня это, знаешь ли, не живая история.

Глава 5

БЕЗДНА СМЕЁТСЯ

Голос Бездны - скоро Лира научилась слышать его постоянно и разбирать, что он шепчет. Голос Бездны – шёпот Бездны… Теперь она замечала Её в мире. Сначала ее пугало то, какое большое место Она занимает, но скоро Лира привыкла. Она даже полюбила вслушиваться и всматриваться в Неё, спрятанную от глаз смертных за мерцающей, призрачной, зыбкой картинкой материального мира. Она полюбила всё удлиняющиеся паузы между ударами своего сердца, говорящие о том, что юная низшая приближается к Госпоже. Паузы между словами рассказывали Лире о собеседниках больше, чем хаос звуков, зачем-то исторгающийся из их уст. Она возненавидела тесный и суетливый дневной мир и добровольно отказалась от солнца, хотя ещё могла выносить его свет.

Владыка был хорошим учителем. После его слов о Бездне Лире открылась суть carere morte. Она поняла истинную причину их голода – в их телах пустоты было больше, чем в телах смертных, а связи между частицами, составляющими их, были гораздо слабее, пустота разрывала их изнутри. Поэтому вампирам необходимо было постоянно восполнять недостаток материи. Лире открылось и суть страшного действия ритуала охотников: серебро и вода из Источника пробуждали их частицу Бездны, и она пожирала тело carere morte, оставляя лишь пригоршню пыли. И она вновь жалела вампиров, но уже по-другому – им, бессмертным, суждено видеть медленную гибель мира в Бездне.

Минул год. Лира по-прежнему употребляла мало крови и пила только стабилизированную. Она почти не замечала признаков вампиризма у себя. Новые клыки оказались совсем небольшими, а кожа Лиры и прежде была бледной. За год она даже подросла и похорошела, как и полагается смертной девушке семнадцати лет, хотя бессмертным были несвойственны подобные изменения внешнего облика. Деньги, украденные у Адоры, Лира потратила на ткани и долгими зимними вечерами шила себе странные наряды. Самым странным из них был маскарадный костюм Арлекина. Чередование чёрных и тёмно-фиолетовых ромбов… Он облегал фигуру почти непристойно, лицо пряталось в тени большого капюшона. К сожалению, повода надеть его за год не случилось.

Лира по-прежнему гостила в замке владыки, носящем название «Тень Стража». Возвратившись, Дэви редко покидал свои владения. Он был неизменно любезен с гостьей, но его жилище не стало Лире домом. Она скучала… Лире было разрешено гулять, она уходила, часто на несколько дней, и для долгих прогулок владыка подарил ей лошадь. Лира назвала её Миртой, но невзлюбила её. Высокая и тонконогая, нервная, с огромными глазами и смешными мягкими губами – может быть, до обращения Лира была бы рада такому подарку. Сейчас же животные вызывали брезгливость и раздражение, впрочем, как и люди. Они были слишком живыми. Лира не видела ясно их пустоту.

Она любила бродить по развалинам старого города, который владыка указал как место рождения первого вампира. Время почти стёрло следы старой части Карды. На прежний центр древней столицы указывали только фундаменты, оставшиеся от храма и нескольких богатых домов, да остатки крепостной стены, за которую, встав на цыпочки, Лира могла заглянуть. Всё это были вылизанные и отполированные ветром, стерильно чистые камни.

Наступила вторая весна её бессмертной жизни. Камни старого города скрылись в траве, над пустошью, когда-то бывшей дворцом Макты Вастуса, поплыли белые облачка яблонь. В эту поездку в старый город Лира была неспокойна. Пытаясь скрыться от неясной тревоги, она бродила по яблоневому саду, но земная суета преследовала и в этом тихом месте, давно забытом всеми. Раздражающий собачий лай доносился из-за холма, перед которым нерешительно остановились деревья. Лай был странным – какие-то механические звуки на одной ноте, без переливов. Пугливая Мирта вздрагивала от них.

Лира забралась на холм и нашла небольшую стаю в пять собак. Увидев девушку, открыто стоящую на вершине, какой-то человек вышел из тени крепостной стены. Высокий худощавый юноша. Едва его длинные волосы заблестели отражённым лунным серебром, Лира узнала его. Самого молодой из семьи Калькаров – Хиам, обращённый в carere morte пятнадцать лет назад. Он часто сопровождал Магнуса и Сесилию в их визитах к владыке, но близко они не были знакомы.

Лира спустилась к нему. Они поздоровались и немедленно смутились, замолчали надолго. Собаки, завилявшие хвостами при приближении девушки, чинно сели в отдалении, повинуясь взгляду хозяина.

– Как они спокойны! – ещё тихо от стеснения удивилась Лира. – Обычно, животные начинают тревожиться в присутствии carere morte.

– Эти – моё продолжение от кончика носа до кончика хвоста, - улыбнулся вампир, и Лире понравилась его резковатая, но не похожая на оскал улыбка. – А леди Диос, я гляжу, опять гуляет в одиночестве?

Вместо «гуляет» он собирался сказать «скучает», но не решился. Лира согласилась лёгким кивком и вздохнула:

– Если бы Мирта так подчинялась мне!

– Мирта – та лошадка, что пасётся у старой церкви?

Снова лёгкий кивок. Лира разглядывала стаю. Здесь были две жёлтые собаки, две пятнистые, чёрные с белым, и одна демоническая, абсолютно чёрная. Все как на подбор довольно крупные и поджарые, с длинными лисьими мордами и ушами торчком.

– Я их хозяин, - гордо сообщил Хиам. – Хозяин – вы понимаете, что это значит?

Лира нахмурилась. Хозяин? Он хочет сказать, кукловод, поднимающий мёртвые тела проклятием своей крови?! О!

Наверное, омерзение отразилось на лице, и вампир засмеялся:

– Да, леди! Вы не знали, что мёртвых животных можно делать рабами точно также, как человеческих покойников?

– Прежде я только читала это… в страшных сказках Карды.

– У меня редкий талант, - послушная его взгляду крайняя жёлтая собака поднялась и медленно направилась к хозяину.
– Хозяевам-вампирам обычно бывает слишком сложно управлять животными. К незнакомому человеческому телу привыкнуть непросто, а к телу животного, имеющему свои анатомические особенности, и вовсе почти невозможно.

– Остановите её! Не надо!

Собака немедленно послушалась. «Правильнее сказать, её хозяин меня послушался», - подумала Лира.

– Не бойтесь. Вы же видели рабов Сесилии. Она сопровождала владыку, когда он встречался с избранным.

– Но они были люди!

– О, да, - он помолчал. – Но, по-моему, человеческие покойники страшнее, чем эти чучела.

Настал черёд Лиры молчать, размышляя, почему живые мертвецы-люди пугают ее меньше. Может, потому, что она, все такая же космически одинокая и едва ли живая, ощущает некое... сродство с ними? Хиам, уловив её тоску, решил развеселить: