Серебром и солнцем

На следующее утро в новом доме её совсем доконал голод. Вампирша долго зажимала уши, не слушая голодного крика тьмы. Она пыталась не замечать сияние чужих жизней вокруг: справа, слева, внизу. Мира понимала: в этом доме за ней следят, ожидая первого её промаха. Всё же неумолимая, несытая пустота внутри толкнула: вперёд! – и она выползла из квартирки, спустилась вниз, то и дело затравлено озираясь по сторонам. Чего охотники ждут от неё? Того, что она отужинает прямо тут, в доме?!

Её ждало письмо. Бумага с печатью ордена. Строгий запрет на употребление человеческой крови, «если вы надеетесь на дальнейшее сотрудничество». Недостаток жизни вампирше отныне предписывалось восполнять исключительно стабилизированной кровью. Здесь же был знакомый рецепт её приготовления: в свежей крови нужно было растворить смесь нескольких порошков, предупреждающую свёртывание. Пакет с зельями прилагался. Кровь можно было брать на бойне в Западной Пенне.

Мира тяжело вздохнула и поплелась обратно к себе, забрав пакет.

К вечеру она осмелела настолько, что решила наведаться в Академию. Мысли об новом избранном, о близости неуловимого дара не давали ей покоя, она надеялась, что её планы, предложения, тревоги найдут у главы ордена отклик.

На перекрёстке улиц перед Академией она долго стояла, боясь перейти покров. Пришло странное ощущение: шагнув за него, она уже не вернётся назад, навсегда останется заключённой в стеклянную холодную полусферу. Но преграда осталась позади, а она вновь осталась в сознании, даже не закружилась голова! Мира быстро, воровато взбежала по лестнице главного входа к колоннам, будто боясь, что кто-то из старых знакомых увидит её здесь и вынесет ей порицание. Она взялась за ручку, когда дверь кто-то толкнул на неё. Мира увернулась и нерешительно заглянула в холл, растерянно поглаживая рукой резное дерево. Но человек, распахнувший дверь, придерживал её открытой со своей стороны, так что их руки встретились. Он отдёрнул руку, словно ужаленный, и вампирша рванулась назад. Дверь захлопнулась бы, но охотник вновь придержал её.

– Вот и она сама! – крикнул он куда-то вглубь здания и пригласил её, мрачно.
– Проходи, проходи, не бойся.

А Мира на свою беду слишком уж задержала взгляд на его руке, держащей дверь приоткрытой. Сильная большая рука мужчины, тонкие чёрные волосы на кисти, фалангах пальцев. Она представила серебряный кинжал в этой руке… и содрогнулась.

– Марк, не дурачься! – крикнул охотнику кто-то издалека.
– Пусть её хоть допросят сначала!

Быстрым шагом, скрестив руки на груди, Мира прошла весь первый этаж. Картина была, на взгляд вампирши, фантастическая: десяток охотников - пусть внешне они ничем не отличались от традиционной ее добычи, - Мира знала, в чьей она цитадели. Кто-то остановился, прервал беседу, другие продолжали как ни в чём ни бывало, но все без исключения следили за ней, пока она, чувствуя себя примой оперы, проходила холл. Но одобрительных взглядов Мира не ощутила.

Стабилизированная дрянь, которой она напилась перед ответственным походом, холодно, тяжело, медленно растекалась по жилам...

Мира остановилась перед дверью кабинета в середине центрального коридора. Обыкновенная дверь светлого дерева, медная ручка была тёплой, во всяком случае, теплее её ладоней. Она кинула прощальный взгляд на тёмный коридор, на огромные окна напротив центральной лестницы, сквозь стёкла которых в Академию глядела ночь. Загадочно поблёскивали серебристые буквы на табличке у двери, в которую Мира собиралась войти: «Филипп Б. Латэ, доктор философии, профессор», - спрятавшиеся под вуалью тьмы, они казались таинственными письменами на неведомом языке. Мира подняла было руку, чтобы постучать, оповещая о своём приходе, но передумала, сразу резко потянула дверь на себя.

В кабинете Латэ не было. За его столом вольготно расположился молодой человек, немного знакомый Мире: они встречались у Академии, он был и в Призрачном парке и это он потом уводил её оттуда. Охотник попивал чернейший холодный кофе из фарфоровой чашки и сосредоточено вычерчивал что-то на листе бумаги.

– Доброй ночи! – решительно поздоровалась Мира.

– Мне нужен глава ордена. Он здесь?

Охотник с некоторым сожалением оторвался от схемы и, глянув на посетительницу, удивлённо прищурился: здесь и сейчас он, видимо, никак не ожидал её увидеть.

– Да, – медленно начал он, отставляя кофе в сторону, и кивком указал на тёмную боковую дверь, совсем незаметную на тёмной стене.
– Он отдыхает.

– Мне нужно с ним поговорить. Срочно.

Однако, новое «срочно» подействовало на него совсем не так, как в прошлый раз.

– Разве он назначал тебе сегодня встречу?

– Нет. Но мне нужно с ним поговорить.

– Дождись извещения о встрече, тогда приходи. Госпожа Рете должна была тебя предупредить.

– Она предупредила, – немного обиделась Мира.
– Но мне всё равно нужно увидеть вашего главу. Я подожду его здесь.

– Жди, - великодушно разрешил охотник и снова взялся за кофе.

– Я очень терпелива и могу ждать долго, - Мире вовсе не понравился его самоуверенный тон.

– Да, знаю, - заметил тот.
– До рассвета.

Недовольная, оскорблённая, вампирша забилась в кресло в самом тёмном углу.

Скоро она осознала бессмысленность ожидания: пока глава ордена сам не возжелает с ней поговорить, встречи не будет. Но уходить Мира не торопилась. Полчаса она выжидала молча, изучая охотника. Молодой человек старательно пытался её не замечать, но их взгляды всё равно то и дело встречались.

Он был, пожалуй, старше Винсента, ниже ростом, но шире в плечах, черноволосый. Одет с педантичной аккуратностью, скучная монотонность всего облика усугублялась строгой причёской – гладко зачёсанные назад волосы. Но взгляд тёмных глаз не был ни осторожным и боязливо преданным, как у Патрика, ни тяжелым, гипнотизирующим, как у Дэви - он был тёплым, опасно располагающим к себе. И уголки губ чуть приподняты - в них таилась улыбка, даже если юноша вовсе не был расположен улыбаться.

– Вам неприятно моё присутствие? – на всякий случай осведомилась Мира.

– Охотнику следовало бы ответить «да», но я скажу честно: «нет», - быстро нашёлся он.

– Отлично. Тогда, может быть, вы не откажетесь и побеседовать с carere morte?

– Может быть.

– Почему посвящения не было в эти полгода, когда вы уже знали о даре Винсента? Я спрашиваю вас, потому что уверена: вы посвящены в эту историю.

Охотник не ответил и вообще отвёл глаза. Чего она и ожидала!

– И второй вопрос, - также неестественно ровно сказала Мира, холодно глядя на него, - Почему дар скрывали? Что за тайны вы храните? Разве не следовало обрадовать весь орден пришествием избранного?

Она устало оглядела знакомый кабинет. Она, можно сказать, в центре цитадели охотников! В центре паутины. Только она - не паук, а безнадёжно запутавшаяся мушка.

– Бессмыслица какая-то! Похоже, Гектор всё-таки оказался прав: ордену не нужен дар. А я решила довериться Латэ… Напрасно!

– Линтер был тем, кто мог бы стать Великим вампиром, - сообщил охотник, задумчиво, но несколько тревожно глядя сквозь неё.
– Существование его дара – угроза для ордена, для всего человечества. Неудивительно, что глава скрывал от большинства охотников, что Винсент - избранный.

– Великий вампир, в которого избранный может превратиться, это половина легенды. А как же другая половина: Великий охотник, способный исцелять carere morte?

– О нём здесь лучше молчать.

– Почему?

– Ты многого не знаешь. Наверное, нам пора познакомиться… Карл Хортор. Я – секретарь главы ордена.

Не расположенная к знакомствам с охотниками, Мира холодно улыбнулась:

– Ты разговариваешь со мной, как с девочкой, Карл Хортор. А ведь я – ровесница твоей матери.