Серебряная герцогиня

«Надо будет от него как-то избавиться… При случае. Вор — это совсем плохо».

— Иди, запряги лошадей, — излишне резко велел Дьярви.

Хиус вскочил, бросил саблю, внезапно очутившуюся в ножнах, в руки господина, и дверь за ним хлопнула.

Когда Дьярви вышел на улицу, у крыльца уже стояли обе осёдланные лошади. Бо-бо опасливо косился на странного соседа. Мощный, очень красивый, сверкающий вороными переливами шерсти, скакун. Ниже колен — длинная шерсть, ниспадающая волнами и полностью закрывающая копыта. Красавец громко фыркал и пытался повернуть морду к Бо-бо. Хиус обоих держал за узду стоя между ними.

«Я буду глупо смотреться на своём старике рядом со слугой на таком…».

Дьярви любил лошадей. В них было что-то не от мира сего, благородное и доброе. Парень протянул руку к вороному, предлагая яблоко. Чёрные глаза уставились на него, бархатные ноздри раздулись. Конь потянулся к руке лучника, и отчего-то Дьярви показалось, что жеребец ухмыльнулся.

— Цыть! — рявкнул слуга и ударил кулаком в морду. — Жри яблоко и думать не смей!

— Нельзя бить лошадей, Хиус! — возмутился Дьярви.

Вороной всхрапнул и тёплыми губами осторожно взял фрукт.

— Этого можно, — не согласился слуга. — Но ты прав, я его продам, пожалуй. Нахрен мне такое сокровище сдалось?

— И за сколько продашь?

Дьярви вдруг захотелось самому купить такого коня. Нет, ну скажите, какой красавец! Вот только шерсть выглядит так, словно её постригли… Но коням же не стригут шерсть?

— За пятьдесят серебряных щитков отдам. Такие стоят золотых, да палиться не хочется.

— Ладно, — выдохнул Дьярви, — поехали.

Да, такие стоят много золота. Но у лучника даже серебра не было.

— Хочешь, я тебе тоже коняху украду? — внезапно предложил Хиус, когда они подъезжали к калитке королевского сада. — Не дело это молодому парню шкандыбать на такой кляче.

Стражник вытаращился на них. Дьярви покраснел.

— Пока ты служишь у меня, — произнёс гневно, — никаких краж!

Хиус пожал плечами:

— Нет, так нет.

Когда они подъехали к флигелю капитана Ференка, то увидели, что вся разношёрстная компания лучников столпилась во дворе верхом на конях, и явно чего-то ждёт. Дьярви отыскал Габора.

— Что происходит?

— Ференк объявил, что мы будем сегодня репетировать встречу принцессы.

— Кого?

— Король Ульвар женится на принцессе Гленна, и она уже в пути.

Двери распахнулся и по мраморной лестнице сбежал сам капитан, натягивающий на руки грубые перчатки. Окинул подчинённых хмурым взглядом.

— Что за старухи собрались?! — прорычал громогласно. — Спины ссобачили, груди на животы легли. Позор!

— Так специально ж! Чтобы принцесса не перепутала, кто из нас её жених. Всё во благо короля, — раздалось позади Дьярви громкое и ехидное.

И Дьярви с ужасом понял, чей голос услышал.

— Кто это сказал?! — прорычал Ференк. — Вперёд строя выдь!

Хиус лихо выехал вперёд. К удивлению Дьярви, лошади испуганно расступались перед красавчиком конём.

— Ты ещё откуда? Я тебя в лучники не принимал.

— Из Горного щита мы. Хотя, как посмотреть… С Медвежьего нас тоже видать.

— Это мой слуга.

Дьярви сам не узнал свой голос, неожиданно пискнувший. На него начали оглядываться. Ференк смерил господина и слугу мрачным взглядом.

— Вот и смотри, чтобы его пасть оставалась закрытой.

— Хиус, — тихо позвал Дьярви, — вернись мне за спину и замолчи, богини ради!

— Ну разве что ради бабы, — засмеялся слуга и вернулся на место.

Ференк ещё о чём-то распинался, разрубая воздух рукой, но Дьярви плохо слышал своего командира. Он всё время прислушивался к тому, что делалось за его спиной, краснел и боялся, что Хиус что-нибудь брякнет снова. Однако страхи его оказались напрасными: Хиус молчал.

Строем, несколько сбиваясь с непривычки, они проехали в центральные ворота. Ференк орал, отсчитывал ритм, но лошади, не привычные ходить строем, не умели ступать в такт. Бо-бо трусил, злился и прижимал уши к голове, скалясь. Один только конь Хиуса рассекал отряд, будто овчарка — стадо овец.

— Ехал лучник мимо бабы, — вдруг запел Хиус жизнерадостно, — прямо да наискосок, хэй!

Песня была незамысловата, каждый куплет состоял из двух строк и повторял последнюю строку предыдущего. Дьярви обернулся и вдруг понял. Подхватил. К ним присоединился сначала один, затем два голоса, и вскоре весь отряд из ста человек распевал незатейливую строевую песенку шутливо и ритмично. В Шуг они въехали намного более ровным строем, чем выезжали из королевской резиденции: раз-два-три-четыре — отдавался ритм. Песня оказалась довольно пошловатой по содержанию, особенно там, где этот самый «лучник» залез той самой бабе под юбку. Дьярви отчаянно краснел, Габор тоже, но остальным, по-видимому, легкомысленная песенка вполне зашла. К тому же она легко запоминалась.

После того, как лучники прогарцевали по Набережной Щитов, за ними побежали мальчишки, а на проспекте святого Фрэнгона чопорные аристократки закрывали приоткрытые было окна особняков, зато простые горожанки с интересом заглядывались на бравых — плечи назад, грудь вперёд — молодцов.

Ференк расставил своих людей вдоль проспекта с обеих сторон. Дьярви оказался где-то в конце, рядом с громадным мужиком, одна ручища которого по толщине едва ли не превосходила талию парня. Однополчанин кривил толстые губы и с какой-то странной усмешкой косился на Дьярви. Тот отвёл взгляд.

— Рыжие все бесстыжие, — проворчал гигант как бы про себя.

Дьярви отвернулся и сделал вид, что не слышит. «Зато ты не пил с самим королём!», — подумал зло. И тут вдруг увидел невесту Бэга, как её… Девушка стояла напротив и испуганно смотрела на рослых всадников. «Что она тут делает?» — удивился Дьярви и вспомнил: Отама. Её так зовут. Русые волосы были убраны в белый чепец, и от их отсутствия голова казалась слишком большой на тоненькой шейке. Огромные серые глаза, чуть приоткрытые губы и тонкие пальчики, вцепившиеся в корзину. Взгляд Отамы скользнул по постояльцу, и девушка словно облегчённо выдохнула.

— Как тебя зовут красотка? — нагло спросил её тот, чей конь находился рядом.

Капитана не было, а потому лучники нарушили строй и расслабились. Всадник развернул коня и протянул было руку к девушке, то ли чтобы сорвать чепец, то ли что бы потрогать, но та резко нагнулась, перебежала мостовую и встала слева от Дьярви. Смутилась, задрала голову и посмотрела на него. Её тоненькая кожа покрылась румянцем.

— Доброе утро.

Дьярви ободряюще улыбнулся робкой девушке:

— Доброе утро.