Серебряная свадьба

Д о ч ь. Да-да, конечно. А этого Дени ты…

А р д ь е (резко). Хватит про него… (Тихо.) Как ты могла запомнить его фамилию!

Д о ч ь (бесхитростно). Жан Дени! Ты же хвастался перед гостями, что такой знаменитый музыкант у тебя вроде второй собаки.

А р д ь е (жестко). А он и был второй собакой. Я вышиб из него дух! Самое главное — дух! Тем стеком! И это был не танец, а болезнь… Пляска святого Витта. Болезнь вырождения.

Д о ч ь. Да, ты возил его с собой как диковинку. И в Мюнхен и в Пруссию. И только здесь, когда уже все было кончено, расстался с ним.

А р д ь е. Да, я послал его в «газенваген».

Д о ч ь. Он плакал? Целовал твои сапоги?

А р д ь е. Нет, он ничего не знал. Я даже налил ему стакан рейнвейна. И он сыграл в последний раз. «Газенваген» уже урчал у ворот. (Тихо.) Он так играл…

Д о ч ь. Я знаю… Это… Не надо! Это как наваждение… На всю жизнь! (Отвернулась.)

Ардье молчит. Тихая, далекая флейта. Моцарт. Переложение для флейты.

А р д ь е (долго смотрит на нее). Поцелуй меня, Лизхен!

Д о ч ь (в растерянности, потом решительно целует его). Это ты! Ты…

А р д ь е. Неужели, кроме какого-то грязного флейтиста, нам нечего больше вспомнить, Лизхен?

Д о ч ь (решилась). Я не могу менять свою жизнь. Мне не на что ее менять.

А р д ь е. Я дочь Августина Ардье…

Д о ч ь (покорно). «Я дочь Августина Ардье…»

А р д ь е. Оберштурмфюрера СС. Коменданта Равенсбрюка.

Д о ч ь. «Оберштурмфюрера СС. Коменданта Равенсбрюка».

А р д ь е. Начальника лагерей Дайтсбурга, Салечюте, Чаровниц…

Д о ч ь. «Начальника лагерей Дайтсбурга, Салечюте…»

А р д ь е (поднимая голос). Начальника гестапо Ноэль-Ноэля!

Д о ч ь (покорнее и тише). «Гестапо…»

А р д ь е. Хочешь, я сниму очки?

Д о ч ь (отшатнулась). Нет! Не надо…

А р д ь е. Боишься?

Д о ч ь. Нет! Чего мне бояться?

А р д ь е (как приговор). Боишься! Все правильно — страх должен был победить все в твоей крови! Все!

Д о ч ь (пытается вырвать руку из его пальцев). Я приду к тебе завтра. Мне обещали! Я приду… Приду! (Бросается к двери, скрывается за ней.)

А р д ь е (после долгой паузы). Я победил! Я доказал! «Правильно, Луцилий! Посвяти себя себе, береги время и не растрачивай его попусту…». (Пауза. Усмехается.) Пусть поищет своего Жана Дени среди тех десяти тысяч в Овернском карьере! (Зло.) Дурацкая бабья память! Откуда что берется! У этой коровы… такие воздушные воспоминания! Такие эльфовы нервы! (Кричит, зная, что его никто не слышит.) Прибежала, чтобы заработать на моей смерти?! Небось уже настрочила пару томов мемуаров? Как же! Суд над папочкой сделает их в десять раз весомее! Гонорар поощутимее! Живые, четкие, красивенькие цифры на ее счете перечеркнут, отрежут, вытравят соляной кислотой любого Жана Дени из ее памяти! О Лизхен. «Она повзрослела, значит, сдалась!» Так, кажется, говорил Сенека. Мудрый циник, стоик! (Кричит.) Авантюрист ты, а не стоик… Это говорю тебе я! Как старик старику!

Снова взрыв музыки, и снова солирующая гневная флейта.

В камеру входит П а с т о р.

П а с т о р. Благословение всевышнему, что он освободил вас из рук террористов!

А р д ь е (с досадой). Не обойтись ли нам сегодня без ритуальных многозначительностей?!

П а с т о р. Мне сказали, что вы хотите принять причастие?

А р д ь е. Я не собираюсь умирать. (Замолчал, добавил.) Но не уверен, что жизнь моя не кончится в любую минуту…

П а с т о р. Я готов.

А р д ь е. Оно будет своеобразным! Мое причастие…

П а с т о р. Постараемся все-таки не оскорбить христианского чувства…

А р д ь е. Если вы… про мои грехи… (Усмехнулся.) То он у меня один. Грех!

П а с т о р (удивленно). Один?

А р д ь е. Да! Один.

П а с т о р. И в чем же он?

Ардье молчит.

Я теряюсь в догадках.

А р д ь е (громко). Да-да! Убийство!

П а с т о р. Одно? У вас?

А р д ь е (тихо). Так отпустите мне этот грех!

П а с т о р (напряженно). Да, это великий грех — отобрать жизнь… Даже одного человека!

А р д ь е. Смотря у какого… человека!

П а с т о р. Не вам, смертному, судить о виновности другого смертного!

А р д ь е (недобро). Вам-то, святой отец, надо знать, что жизнь порой укладывается в узкие рамки — между новыми желаниями и старыми обязательствами!

П а с т о р. Так исполните старые обязательства. И для вас будут открыты новые желания.

А р д ь е (усмехнулся). Ах, как вам нравятся мои «старые обязательства»! Но это то, что открыто только мне! И еще двум-трем людям в мире. А ведь это вас интересует?

П а с т о р (решительно). Именем всемогущего и всевышнего отца нашего отпускаю прегрешения раба твоего, нареченного в миру Августином Ардье, в убийстве… Имя?

А р д ь е (быстро). Без имени!

П а с т о р. В убийстве неизвестного… Ибо не хотел сын твой Августин Ардье принести вреда другому сыну твоему! А сделал это по неведению сердца, по отрешенности от воли твоей. Аминь!

А р д ь е (кричит). Нет! Не по неведению!

П а с т о р (настойчиво). Не нам судить помыслы наши! Властью, данной принятым саном моим, грех вам отпущен.

А р д ь е (не сразу и неожиданно язвительно). Ну тогда… всё!

П а с т о р (замер). Как… всё?

А р д ь е (задумчиво). Я родился от верующих отца и матери. Поэтому, наверно, не мог не исполнить долг причастия. Спасибо, святой отец.

Пауза.

П а с т о р. Мы с вами называли это… «старые обязательства»? Вы понимаете меня?

А р д ь е (усмехнулся). Номера счетов? Точное расположение основных хранилищ? Хотя бы тех, что были поручены мне? Так?

П а с т о р. Наша церковь и так претерпела некоторые гонения от вашего движения. Но сейчас… Когда мы прилагаем столько сил… Вы понимаете меня?! Разве не может она рассчитывать на благодарность Идее и Делу вашему?