Слышу, слышу ранний лед,Шелестящий под мостами,Вспоминаю, как плыветСветлый хмель над головами.С черствых лестниц, с площадейС угловатыми дворцамиКруг Флоренции своейАлигьери пел мощнейУтомленными губами.Так гранит зернистый тотТень моя грызет очами,Видит ночью ряд колод,Днем казавшихся домами.Или тень баклуши бьетИ позевывает с вами,Иль шумит среди людей,Греясь их вином и небом,И несладким кормит
хлебомНеотвязных лебедей.
Газелла
Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек?Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.
«Спросили раз у воина…»
Спросили раз у воина:– На Шипке все спокойно ли?– Да, – отвечал он, – здесь на ШипкеВсе признают свои ошибки.
«Один портной…»
Один портнойС хорошей головойПриговорен был к высшей мере.И что ж? – портновской следуя манере,С себя он мерку снял —И до сих пор живой.
«Случайная небрежность иль ослышка…»
Случайная небрежность иль ослышкаВредны уму, как толстяку аджика.Сейчас пример мы приведем:Один филолог,Беседуя с невеждою вдвоем,Употребил реченье «идиом».И понадергали они друг другу челок!Но виноват из двух друзей, конечно, тот,Который услыхал оплошно: «идиот».
«Шапка, купленная в ГУМе…»
Шапка, купленная в ГУМеДесять лет тому назад,Под тобою, как игумен,Я гляжу стариковат.
Решенье
Когда б женился я на египтянкеИ обратился в пирамид закон,Я б для моей жены, для иностранки,Для донны покупал пирамидон, —Купаясь в Ниле с ней или в храм идя,Иль ужиная летом в пирамиде:Для донны пирамид – пирамидон.
«Барон Эмиль хватает нож…»
Барон Эмиль хватает нож.Барон Эмиль бежит к портрету…Барон Эмиль, куда идешь?Барон Эмиль, портрета нету!
«Однажды некогда какой-то подполковник…»
Однажды некогда какой-то подполковник,Белогвардеец и любовник,Постился, выводя глисту.Дня три или четыреРосинки маковой он не имел во рту.Но величайший постник в миреЛишь тот, кто натощак читает «На посту».
Скучала я, потупя взор,Они ж вели свой разговор,В один все повторяя тон:«Цемент-бетон! Цемент-бетон!Цемент-бетон! Цемент-бетон!»Они в один твердили тон.Я им сказала: «Господа!Зачем же вы пришли сюда,Коль смысл всей жизни заключенДля вас в цемент, в цемент-бетон?Коль смысл всей жизни заключен —Для вас – в цемент, для вас – в бетон?..»Их было четверо; из нихНикто не слышал слов моих,Все продолжали в унисонХвалить цемент, хвалить бетон…Цемент-бетон! Цемент-бетонОни хвалили в унисон!Мне нравится один
из них,Но он не знает чувств моих:Он так глубоко погруженВ цемент-бетон, в цемент-бетон!Он всей душою погруженВ цемент-бетон, в цемент-бетон!Казалось – я не утерплю,Скажу ему, как я люблю!Быть может, позабудет онПро свой цемент, про свой бетон;Да, хоть на миг забудет онПро свой цемент, про свой бетон!Но нет! Я знаю – скажет он:В своем я сердце не волен, —Другой я страстью поглощен —И эта страсть – цемент-бетон!Цемент-бетон! Цемент-бетон!Да, эта страсть – цемент-бетон!Ах! если б мне поверил он,Моим лобзаньем упоен,Забыл бы он, как скучный сон,И свой цемент, и свой бетон —Забыл бы он, как скучный сон,И свой цемент, и свой бетон!Они ушли, и говор стих,Но с той поры в ушах моихЗвучит, как похоронный звон:«Цемент-бетон! Цемент-бетон!»Звучит, как похоронный звон —«Цемент-бетон!.. Цемент-бетон!!»
Гаданье
Ночь. Вдали от пированья(Тише, сердце! Не стучи!)Кто для таинства гаданьяЗажигает две свечи?Зыбкий пламень озаряетСтекла круглые очков,О судьбе своей гадаетПеред зеркалом Гучков.Замирает, как девица,И робеет, и дрожит.Таракан в углу дивитсяНа его смятенный вид.«Кто-то, кто моя судьбина?Дай мне, зеркало, ответ!Из союза ли детинаИли чистенький кадет?Молвить правду – за кадетаЯ и очень бы не прочь,Да ему и то и это —До приданого охоч!Аль сподручней за детину?На идеи он не лих:Знай купи себе резину,И расходов никаких.Скажут: «Вот поймали гуся!»А что я в ответ скажу?Все я, девушка, боюся,Все робею, все дрожу!Пламя вьется… Пламя зыбкоОзаряет тьму времен…Где кадетская улыбка?Где резиновый батон?..
«Мой черный карлик целовал мне ножки…»
Мой черный карлик целовал мне ножки,Он был всегда так ловок и так мил!..Мои браслетки, кольца, серьги, брошкиОн убирал и в сундучке хранил.Но в черный день печали и тревогиМой карлик вдруг поднялся и подрос…Вотще ему я целовала ноги —И сам ушел, и сундучок унес!
«У маменьки своей спросило раз дитя…»
У маменьки своей спросило раз дитя,От робости смущаясь и краснея:«Скажите мне всю правду, не шутя,Отцом иль матерью – кем быть труднее?»Молчала мать, не зная, что сказать,Но гувернантка молвила беспечно:«Давно тебе самой пора бы знать,Что матерью труднее быть, конечно.Когда бы ты историю прочла,Тебе б ясна была тому причина:Ведь папой в Риме женщина была,А мамой – ни один мужчина!»
Маленький диалог
– Мисс Дункан! К чему босячить,Раз придумано трико?Голой пяткой озадачитьНашу публику легко!– Резкий тон вы не смягчите ль,Коль скажу вам a mon tour:Танцевальный мой учительШопенгауэр был Артур.– Мисс Дункан! За вас обидно!Говорю вам не в укор —Шопенгауэр, очевидно,Был прескверный канканер.