Серое сердце

Октавия послушно приняла предложение своего короля, сев на табурет и аккуратно подложив под себя ноги. Сомбра магией слевитировал к ней пару простеньких бутербродов — укрытый салатным листом хлеб с помидорами - и наполненную горячим чаем чашку, всё это составив перед земнопони.

– Завтракай и пойдём со мной, - резким, но ещё не потерявшим чувствительности — или не вернувшим злобы — голосом приказал Сомбра.
– Цепи можешь не надевать, так же, как и платье.

Последнее немного встревожило Октавию.

– Простите за вопрос… Но куда мы пойдём?

– Не твоё дело, - ответил жеребец.
– Скажу только одно — тебе понравится.

Октавия больше не задавала никаких вопрос — пустое. Сомбра мог сделать с ней всё, что угодно, в этом он был совершенно прав, а потому ей оставалось только послушаться его. Что бы не ждало её впереди.

После завтрака они в сопровождении двух стражников вышли на улицу, где их ожидала карета с позолоченными спицами, в которую были впряжены четыре пегаса. Такое количество крылатых пони подсказало Октавии, что сейчас ей придётся подняться в небеса. И потому, когда повозка оторвалась от земли, кобылка кричала всего полторы минуты, вцепившись в серую шерсть своего повелителя и утопив мордашку в его плаще, только бы не видеть крохотную землю далеко внизу.

– Хватит! Отлипни от меня!
– прозвучал громкий голос короля, тем не менее, по тону он выглядел успокаивающим, а не рассерженным. Октавия убрала копытца и взглянула королю в морду…

Единорог выглядел просто пугающе — глаза его блестели от возбуждения, а на морде застыла чудовищная жестокая ухмылка. Безумная ухмылка. Рог короля засветился зеленоватой магией и за Октавией внезапно распахнулась дверца — ветер взметнул её хвостик и пробежался по шерсти.

– Прыгай, - последовал приказ, от которого у земнопони сердце в копыта ушло. Она испугалась ещё больше — хотя куда уж больше-то!
– и залепетала что-то жалостливое, соединив копытца перед грудью. Сомбра не стал долго её слушать — копыто упёрлось Октавии в грудь, нажало… И пони выпала из кареты под смех пегасов.

Обычно перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. То ли Октавия была не такой, как все, то ли это просто выдумка, то ли она чувствовала, что с нею ничего не случится — пони просто закричала на весь город, на крыши домов которого она падала, задёргала ногами, словно пытаясь опереться о воздух… И зажмурилась в ужасе за секунду до того, как зелёная магия подхватила её и остановила падение. А затем до неё донёсся добродушный смех хозяина — сам переливаясь зелёной магией, Сомбра опускался к ней, широко улыбаясь напуганной пони.

– Неужели ты решила, что я так просто собираюсь от тебя избавиться — уронить на Мэйнхеттен? Это не в моём стиле!
– хохотал он, смотря на Октавию, которая ещё не могла поверить в своё спасение.
– Это было бы слишком просто и скучно!

Он поднёс кобылку поближе и погладил её гриву. Октавия бессознательно прижалась к нему, опасаясь, как бы он снова её не отпустил — но нет, левитируя самого себя и свою рабыню, король медленно двинулся в сторону одного из центральных небоскрёбов. Кобылка перестала дёргать копытами, поджав передние к груди — всё равно её ничто не спасёт, если королю придёт в голову отпустить земнопони, но, кажется, пока это в его планы не входило. Вместо казни он дарил Октавии пусть сомнительное, но уж точно не обычное развлечение — парить над самым удивительным городом бывшей Эквестрии, наблюдая за тем, как внизу пробегают пони, извозчики катят экипажи… От пристани отделился красивый парусник, гордо проплывая мимо неказистых судов на угле, коптящих небо чёрным дымом. С другой стороны уже в небесном море плыл золотистый корабль с красными, фиолетовыми, синими полосами на вытянутом баллоне. Его сопровождали летящие ровным строем пегасы.

– Пожалуй, это единственное место, где можно отдохнуть от Мэйнхеттенской суеты!
– заявил Сомбра, перевернувшись на спину и пролетая мимо Октавии. Рог его продолжал гореть ровно, давая понять, что такая магия почти не требовала усилий. По крайней мере, для короля.

– Это очень мило, сэр… - учтиво проговорила Октавия.
– Но… Я не хочу показаться неблагодарной, но мне… Холодно и страшно, повелитель!

– Холодно и страшно?
– Сомбра рассмеялся.
– Сейчас тебе станет ещё страшнее!

Его магия исчезла с тела Октавии и пони вновь начал падать, но на этот раз она и взвизгнуть не успела, как король поймал её и снова поднял, приблизив к себе и грубо поцеловав. Дрожь Октавии и выражение её напуганной мордашки пришлись ему по вкусу — он наслаждался своей игрушкой.

– Пожалуйста, повелитель, - снова раздался её шёпот.
– Поставьте меня на землю.

– На землю?
– Сомбра внимательно разглядывал тот бездонный ужас, что воцарился в глазах юной земнопони.
– Это можно, только где ты тут землю увидела? Везде один асфальт!

Он внезапно помрачнел и отодвинулся от Октавии, строго глядя на неё. Кобылка замерла, не смея двинуться — а он всё смотрел, пытаясь понять, что же в этой грязной оборванке смогло его привлечь. Неужели только умение хорошо играть на паре музыкальных инструментов? Нет, в ней существовало что-то иное, что-то особенное, притягивающее короля словно магнитом. Стоит ли избавиться от этих колдовских чар? Одна его мысль — и она полетит вниз, а ему всего-то и нужно будет делать, что ничего не делать. Снять, разбить оковы этих жалостливых глазок, этих дрожащих копытц, этого ласкового голоса… Со времён падения Селестии и Луны ни одна пони не могла иметь над ним власти! А уж тем более — какая-то земная!

Но ведь он всегда сможет покончить с ней по первому же своему желанию? Холодным клинком, заклятием, своими собственными или чужими копытами. Нет ничего страшного в том, что ему пришлась по вкусу игрушка — либо она под конец наскучит ему и будет пылиться рядом с другими, или же он сломает её — и выбросит прочь. Подумав так, Сомбра направил дрожащую пони к себе и принял её к своей груди — магия рога разлилась по телам обоих, засветилась ещё более ярким светом, вспыхнула — и король вместе со своей пленницей вмиг исчезли, оказавшись далеко за пределами Мэйнхеттена.

*

Шайнинг Армор был обеспокоен тем, сколько стражи появилось на улицах Понивилля. Хотя при виде него их морды обычно принимали весьма достойный вид каменных стражей, но глаза закрыть он им не мог — и кто-нибудь из них был способен обратить внимание на возвышенности в ткани плаща следовавшей за Армором единорожки. Сомбра ни в коем случае не должен был узнать, что ещё оставался в мире аликорн — иначе всем надеждам пришёл бы печальный конец. Потому он и вёл свою любимую окольными путями, позади домов, по садам и глухим улочкам, только бы не попасться никому на глаза. По счастью, простые пони трепетали перед воинами Сомбры и с наступлением темноты попрятались по домам — а с первыми лучами солнца, когда Октавия ещё спала, постанывая во сне, а Сомбра продолжал печально водить копытом по одеялу, погруженный в свои мысли, Ми Аморе Каденс, племянница Селестии, спешила за Армором к выходу из города.

– Но куда мы пойдём?
– спросила она на бегу.
– Мы и так…

– В столицу, - не останавливаясь ответил ей Армор.
– Пора тебе увидеться с тётей.

– Но Сомбра может почувствовать меня там!

– Сомбра сейчас уехал в Мэйнхеттен. А когда вернётся, то его будет ждать очень приятный сюрприз!

– Что же, в этом наш единственный шанс, - согласилась Каденс.
– В крайнем случае, я попытаюсь одолеть Сомбру одна. Он не ждёт нападения!

Тут Армор остановился и оглянулся на неё. Каденс тоже замерла — тогда жеребец подошёл к ней и потёрся щекой о щёку.