Серый туман

– Вмешался… - капитан мельком взглянул на сводку.
– Некто Кислицын Олег Захарович, первый заместитель министра…

– Что?
– Шварцман почувствовал веселое изумление.
– Ну, пострел, и здесь он влезть умудрился. И что говорил?

– Вот расшифровка с видеокассеты, - глава аналитического отдела выложил еще несколько листов бумаги.
– Должен заметить, парень хорошо манипулирует толпой. Вы умеете подбирать себе людей, Павел Семенович.

– Без тебя знаю, - хмыкнул Шварцман.
– Ну, пострел… Ну, Дуболом! То ли молодое поколение нам на пятки наступает, то ли мы хватку теряем по старости лет. Ладно, оставь бумажки - и пока свободен.

Оставшись в одиночестве, начальник канцелярии долго сидел, погруженный в мрачные раздумья и машинально перебирая лежащие на столе документы. Потом, тяжело вздохнув, помахал рукой в воздухе.

– Мне нужно поговорить с… с кем-нибудь, - угрюмо сообщил он в пустоту после того, как отзвенела мелодия вызова.
– Лично.

– Да, Павел Семенович, - ответил ему мелодичный женский голос.
– Дежурный Хранитель выйдет на контакт с вами в течение пяти минут.

Впрочем, секундная стрелка на настенных часах не сделала и трех оборотов, когда интерком секретарши, прошипев, возвестил о прибытии гостя. Хранитель мягким шагом вошел в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и на мгновение замер. Воздух в комнате потемнел, звуки стали приглушенными - заработала защита от прослушивания.

– Добрый день, Павел Семенович, - Хранитель казался незнакомым. Разрезом глаз и скулами он напоминал зулуса, и даже его короткие волосы слегка курчавились. Сделай кожу потемнее - и готовый чистопородный сахарец… - Вы хотели сообщить нам что-то конфиденциальное?

– Да, хотел, - буркнул Шварцман.
– И все еще хочу. Вы бы присели, что ли, а то как на вокзале…

– Не имеет значения, - гость слегка склонил голову. Впрочем, в гостевое кресло присел - на самый краешек.
– Судя по всему, у вас что-то очень срочное.

– Вот, - Шварцман слегка подтолкнул по столу две папки.
– Здесь документы, касающиеся ввоза тяжелых наркотиков в Ростанию. Мои люди собрали документальные подтверждения того, что за этим стоят Дуб… Дровосеков и лично Треморов.

Хранитель, наклонившись вперед, аккуратно взял бумаги в руки и быстро перелистал их.

– Да, действительно любопытно, - задумчиво произнес он.
– Но для нас, в общем, не новость. Но чего вы хотите от Хранителей? У вас власть, у вас право отдавать приказы - так в чем же дело? Ликвидируйте бандитов, и весь разговор.

– А что толку?
– хрипло спросил Шварцман.
– Даже если шеф не оторвет мне за это голову, завтра найдут новых исполнителей.

– Ох, Павел Семенович… - вздохнул Хранитель. В его голосе послышалось сочувствие.
– Если вы вспомните тот, самый первый, разговор, то мы сразу предупредили вас: в свои дрязги нас не мешайте. Разыгрывайте пауков в банке сколько вам угодно, мы всегда в стороне. Если вы не можете убедить шефа прекратить ввоз наркотиков… - Он развел руками.

– А люди? На людей вам наплевать?
– начальник канцелярии почувствовал, как в горле собирается комок, и с усилием прокашлялся.
– Ладно, мы пауки в банке. Пусть. Но те мальчишки и девчонки на улицах, что садятся на иглу - их вам не жалко? Те работяги, что после фабрики возвращаются не домой, к жене и детям, а идут в подпольные притоны курить "морскую волну" - по какому разряду проходят они? Тараканов, которых нужно травить дихлофосом?

– Понимаете, Павел Семенович, мы не в силах переломить ситуацию, - Хранитель встал и отошел к окну, подставив лицо под солнечные лучи.
– Импорт наркотиков преследует двоякую цель: уничтожает избыточную рабочую силу и подавляет у людей… у работяг, как вы сами их классифицируете, недовольство пустыми полками и нищей жизнью. И то, и другое является следствием давно устаревшей экономической структуры Народного Государства. У вас есть технологии, позволяющие резко увеличить производительность труда. Но внедрять их трудно и долго, а времени почти не осталось - экономика рассыпается под весом военной промышленности. Да и квалификация рабочих кадров оставляет желать лучшего. Опять же, куда девать высвобождающуюся рабсилу? В Сахаре при всех ее недостатках система свободного предпринимательства ликвидировало бы этот вопрос на корню. Но ваша идеология такого не позволит. При всей бесчеловечности своих методов Треморов всего лишь решает текущие задачи, которые не способны решить вы сами. Да, решает грубо, страшно и - в перспективе - обрекает нацию на вырождение и гибель. А вы можете предложить что-то еще?

Шварцман сгорбился в своем кресле, уставившись в стол.

– Да, вы правы, - наконец проговорил он.
– Выхода нет. Нам остается только тихо сдохнуть. Сдохнуть!
– внезапно гаркнул он во весь голос, врезав кулаком по столу.
– Этого вы добиваетесь? Чтобы на освободившееся пространство пришли ваши любимые сахарцы? Чтобы искоренить саму идею народной справедливости, превратить рабочих в бессловесное быдло?…

– То-то у вас работяги говорливые!
– усмехнулся ничуть не смущенный гость.
– Даже анекдоты на кухне - и те вполголоса рассказывают, чтобы соседи через картонные стенки случайно не расслышали. Нет, Павел Семенович, мы не добиваемся полного уничтожения Пути Справедливости. Заложенные в него идеи сами по себе верны, хотя и не все и не всегда. Беда в том, что сам по себе Путь как жесткая идеологическая конструкция безнадежно устарел. Его основные принципы были сформулированы полтора века назад. Сейчас и наука, и техника радикально изменились, но вы упрямо придерживаетесь принципов каменного века.

– Чего?
– машинально переспросил Шварцман.
– Какого века?…

– Э-э-э… - на мгновение Хранитель смешался.
– Неважно. У вас - я имею в виду, у высшего руководства - есть только два выхода: перестраивать экономику либо до последнего держаться за нынешнее положение вещей. Только когда оно рухнет, то погребет под собой всех. Разумеется, мы попытаемся смягчить последствия краха, но…

– И как я должен менять курс?
– саркастически усмехнулся начальник канцелярии.
– Такое разве что Народному Председателю дозволено…

– Вот и убедите его. Материалы у вас под рукой, а если не хватит - я… мы поможем. Говорить убедительно вы умеете. В чем проблема?

– Да в том, - зло проговорил Шварцман, до боли в пальцах стискивая карандаш, - что Сашка никогда не пойдет на такое. Он слишком привык к нынешнему порядку, он любит власть, и он упрям. Он предпочтет утащить страну с собой в могилу, но ни на йоту не изменит нынешние установки!

Острая боль кольнула сердце. Задохнувшись на полуслове, начальник канцелярии торопливо полез за заветной стеклянной трубочкой, но в глазах потемнело. Он слепо шарил по борту пиджака, пытаясь нащупать карман, но немеющая рука бессильно скользила по гладкой ткани.

– Что с вами, Павел Семенович?
– услышал он встревоженный возглас.
– Спокойнее, спокойнее… - Чужие руки охватили его за плечи, откидывая на спинку кресла. Пальцы Хранителя коснулись головы, на мгновение скользнули по вискам… и темнота поглотила его. Впрочем, ненадолго. Спасительная горечь под языком показалась самым сладким, что он когда-либо пробовал. Да, это жизнь, настоящий вкус жизни… умереть нельзя, еще рано, он должен исполнить свой долг… Круговорот мыслей захватил его и понес куда-то вдаль.

– Павел Семенович!
– раздавался откуда-то издалека монотонный голос Хранителя.
– Павел Семенович! Очнитесь…

Шварцман с трудом разлепил веки. Умиротворяюще тикали настенные часы, солнечный луч ласкал щеку. Боль и тьма стремительно таяли, снова уходя куда-то за грань восприятия.

– Ну и напугали же вы меня, Павел Семенович, - укоризненно проговорил склонившийся над ним Хранитель.
– Почти инфаркт, это ж надо же… Ну ничего, ничего, все пройдет. Вам бы сегодня больше не стоило работать. Съездите куда-нибудь, развейтесь, отдохните… - На мгновение его взгляд стал жестким и прицельным, заглядывая куда-то в глубину зрачков начальника канцелярии, но тут же снова расслабился.