Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Начались дебаты. Постепенно речи становились все более длинными, а выражения – все более резкими.

Председатель комитета по военным делам сенатор Уилсон, с которым Джордж поддерживал хорошие отношения, взяв слово, признал, что у Академии есть слабые места, но тут же, в качестве свидетельства против заявлений Уэйда, привел те самые цифры, что Джордж упомянул в своем письме в «Таймс». Уилсон ни в коей мере не считал Вест-Пойнт «гнездом предателей», хотя и обвинил Академию в том, что «высокомерное и самонадеянное поведение ее выпускников, претендующих на некую исключительность, оскорбляет чувства других офицеров».

Сенатор Несмит попытался смягчить нападки на Вест-Пойнт, перечислив имена его воспитанников, отдавших жизнь за Союз, – наиболее известными среди них были Мэнсфилд и Рено, – а в конце даже прочел двенадцать строк из какой-то поэмы о героизме, надеясь пробудить чувства своих коллег.

Уэйд тут же предпринял нападение с фланга. Это учебное заведение бесполезно, заявлял он, потому что готовит инженеров, а не командиров для действующей армии. Он ловко построил свою обличительную речь, то и дело вплетая туда слова: «Предатели родины… предатели родины… предатели родины…»

У Джорджа разболелась голова. Уэйд самым отвратительным образом искажал и перекрашивал правду. Ли был инженером, но также и блестящим тактиком. К чему это извращение фактов? Неужели такова суть политики вообще или дело в особенностях именно этой войны и этого времени, в специфической связи интересов и страстей? Неужели радикалы вроде Уэйда действительно испытывают ту ненависть, которую демонстрируют? Такая возможность, пусть в ней и не было ничего нового, по-прежнему пугала его.

Разумеется, объяснения могли быть и куда более циничными. Если Уэйд и его сторонники будут выступать против Юга до тех пор, пока война не закончится полной победой северян, они вполне могут прийти туда как политическая партия и получить власть.

А Уэйд меж тем безжалостно продолжал:

– Я за полную ликвидацию этого учреждения! – (Жидкие аплодисменты.) – Мы не допустим, чтобы правительство уделяло военному образованию больше внимания, чем любому другому!

Джон Шерман покинул свое место и принялся быстро ходить между столами коллег, чувствуя, что заседание повернуло не в ту сторону. Сенатор Фостер из Коннектикута выступил с возражением. Разве Йель и Гарвард не выпустили столько же южан, сколько и Вест-Пойнт?

Уэйд ухмыльнулся:

– Йельский колледж не получает денег от правительства Соединенных Штатов.

Снова вспыхнул спор о том, готовит ли Академия командиров для Союза или нет, но уже скоро был прерван бледным как смерть сенатором Лэйном из Канзаса. Сенатор был немногословен и завершил свою короткую речь торжественной эпитафией Академии, которую повторял уже не раз:

– Мир праху Академии – защитнице рабства!

Уэйд затопал ногами, громко выражая свое одобрение. Шерман еще больше засуетился.

Перевес явно склонялся в сторону единомышленников Уэйда. Одни сенаторы утверждали, что Вест-Пойнт захватил монополию на военное образование, другие – что там неправильно учат. Наконец, первый раз с начала заседания, заговорил влиятельный Лиман Трамбулл:

– Если они знают, как возводить укрепления, значит они все Наполеоны? Чудовищное заблуждение! Нам нужно, чтобы нашей армией командовали генералы, которые будут полагаться на ее силу! Давайте позволим славным солдатам этой страны разделаться с бунтовщиками. Уволим из армии всех, кто умеет только строить укрепления, и позволим северянам, с их сильными руками и несокрушимым духом, ринуться на мятежников, и, уверяю вас, уже очень скоро мы сотрем их в порошок!

На этот раз аплодисменты – и на галерее, и в зале – прозвучали громче. Джордж почувствовал, как похолодели и увлажнились руки; сердце забилось чаще. Спор тем временем разгорелся с новой силой.

Лэйн метнул в зал новую тираду из словесных ножей:

– Это учреждение больше тридцати лет находится под абсолютным влиянием ваших южных аристократов. Молодых людей, зачисленных туда, прежде всего учат восхищаться дешевой, убогой аристократией Юга, основанной на рабстве, и доктрину сецессии там преподают как науку!

Слева от Джорджа кто-то захлопал в ладоши. Он знал, кто это был, но не решился повернуть голову. Сенатор Шерман и несколько его союзников посмотрели наверх, и аплодисменты прекратились.

Дебаты продолжились. Уэйд выдвинул свое предложение – по его словам, Вест-Пойнт следовало закрыть, чтобы в дальнейшем смогла развиваться система независимых учебных заведений в разных штатах. Джордж непроизвольно сжал кулаки, чувствуя, что вот-вот хлопнется в обморок, – возможно, сказывалась болезнь. Наконец вопрос о сохранении финансирования Академии был поставлен на голосование.

– Кто «за», поднимите руки!

Раздался громкий хор голосов.

– Кто «против»?

На этот раз крики прозвучали еще громче, хотя, как показалось Джорджу, если только надежда не сыграла злую шутку с его слухом, их было меньше.

– Итак, после подсчета голосов, – объявил вице-президент Гэмлин, – двадцать девять – «за» и десять – «против».

На галерее и с нескольких мест внизу раздались возгласы разочарования, которые тут же заглушили радостные аплодисменты. Джон Шерман устало посмотрел на Джорджа; в его взгляде не было радости, только губы чуть изогнулись в подобии улыбки. И лишь тогда Джордж наконец решился посмотреть в сторону бледного от ярости Стэнли.

Он встал, собираясь сказать брату какие-то утешительные слова, но тот резко вскочил, повернулся к нему спиной и быстро пошел к двери, когда Джордж был в шести футах от него.

С Капитолийского холма Джордж поехал на конке к «Уилларду», где сразу пошел в бар праздновать победу. Мысленно послав подальше никчемную работу, ждавшую его в Уиндер-билдинге, он угостил сидевших в баре офицеров. Вскоре все они ушли, а Джордж добрел до столика, сел и начал повторять дурацкое рекламное объявление в газете, привлекшее его внимание:

Если холодно вокруг Выпей каплю джина, друг!

– Думаю, вам лучше пойти домой, майор Хазард, – сказал официант, обслуживавший его столик.

Землю вдруг потоп зальет — «Моррис джин» тебя спасет!

– Я более чем уверен, что вам лучше пойти домой, – повторил официант, убирая недопитый стакан Джорджа.

И он поехал домой.

Когда он расплатился с кучером и, пошатываясь, вошел в дом, он тут же сообщил Констанции:

– Мы победили.

– Правда? А вид у тебя мрачный. Не говоря уже о том, что ты едва держишься на ногах. Садись скорее, а то упадешь.

Констанция закрыла дверь гостиной, чтобы дети не заметили отца.