Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Его ум лихорадочно работал. Это несчастное извращенное существо в своем стремлении угодить выдало очень важные сведения. Однако теперь в качестве информатора юноша стал бесполезен. Бент знал, как следует поступить, и не испытывал ни малейших колебаний. Бейкер предоставил ему широкие полномочия.

– Деньги у меня есть…

Он порылся в другом кармане. Альбинос облизнулся. На ночном почтовом пароходе, идущем по каналу реки Джеймс со скоростью три мили в час, пробили склянки; свозь щели сарая были видны его огни. Сарай стоял в окружении других похожих строений на заросшем травой, заброшенном клочке земли у подножия холма Орегон. Недалеко вниз по течению, на другой стороне канала, но на этой стороне реки, металлургический завод «Тредегар» освещал ночь красным светом, наполняя тишину грохотом машин.

Бент не так давно занимался этой работой, но уже уяснил все ее нюансы, возможно, потому, что она идеально подходила его натуре. Поэтому сейчас, отсчитывая банкноты – Союза, а не Конфедерации, на чем настоял альбинос, – он мысленно проставлял галочки по всем пунктам применительно к данной ситуации.

Бывший информатор представлял собой потенциальную угрозу. Альбинос знал Бента как шпиона Союза. Затаив на него злобу, он мог бы сдать его властям и ничуть бы при этом не обеднел. Или после его отъезда из Ричмонда начал бы болтать лишнее, что сделало бы следующий приезд Бента сюда небезопасным.

– Кстати, о моем приятеле, который собрал для меня эти сведения, – сказал альбинос. – По-хорошему, я бы должен поделиться с ним. Вы же знаете – в такие тяжелые времена лишний доллар не помешает. Да, опять же о моем приятеле – если что, я не принадлежу ему всецело. Это так, на всякий случай.

– Как-нибудь в другой раз, – ответил Бент, хотя соблазн был велик.

Но он должен разделять долг и удовольствие. Кроме того, этот маленький содомит мог быть заразен, как некоторые из тех жалких парней, что предлагали себя у площади Капитолия.

– Думаю, на этом наше дело можно считать законченным. – Он протянул деньги. – Тебе лучше уйти первым, а я погашу фонарь и выйду через несколько минут.

– Хорошо, мистер Бэском. – Альбинос явно был разочарован.

– Скажи, а твой приятель все еще в Ричмонде?

Бент ожидал утвердительного ответа. Это не изменило бы его решения относительно альбиноса, но могло повлиять на продолжительность его пребывания в этом городе.

– Нет, сэр, – неожиданно ответил юноша. – Он поехал на несколько дней домой, в Шарлотсвилл, чтобы немного прийти в себя. Когда Джо Андерсон его уволил, он очень переживал. Он ведь работал на «Тредегаре» десять лет, начинал учеником.

– Да, печально, – пробормотал Бент, старательно изображая сочувствие.

Его сердце уже забилось быстрее от предвкушения того, что должно было сейчас произойти. Альбинос еще раз умоляюще взглянул на него.

– Что ж, тогда… доброй ночи, мистер Бэском.

– Доброй ночи.

Когда альбинос ленивой походкой направился к выходу и уже протянул руку к дверной щеколде, Бент достал из кармана складной нож и неслышно открыл его. Шестидюймовое лезвие блеснуло под висевшим над столом фонарем.

Альбинос услышал быстрый, тяжелый топот ботинок Бента и оглянулся через плечо. Но прежде чем он успел вскрикнуть, Бент обхватил его левой рукой за горло и вонзил нож в спину парня. Лезвие пошло туго, но Бент продолжал нажимать, пока весь нож не исчез в теле.

Для большей уверенности он крутанул нож, потом еще раз. Альбинос пытался оторвать от горла руку, но у него не хватило сил. Его рваные башмаки судорожно шаркали по земляному полу. Наконец худое тело обмякло.

Бент выдернул окровавленный нож. Его слегка затошнило. Он был поражен своим поступком и весьма доволен собой. Последствия его не пугали – раз он так и не встретился с приятелем альбиноса, этот человек не сможет выследить мистера Бэскома или каким-то образом связать его с мистером Дейтоном из Северной Каролины, который ненадолго остановился в одном из дешевых пансионов Ричмонда.

Ухватившись за воротник, он потащил труп к стене, где завалил его тюками сена сверху и с боков. Потом, кое-что вспомнив, отодвинул два тюка и обыскал карманы убитого в поисках денег. Бейкер наверняка будет рад, что их можно использовать дважды.

После этого он вернул тюки на прежнее место, разровнял ногой земляной пол, чтобы уничтожить самые заметные следы борьбы, внимательно осмотрелся вокруг, погасил фонарь и вышел в теплую майскую ночь. На холме мигали огни Ричмонда. Тюремный остров посреди реки тоже был освещен. От завода «Тредегар» в воздух поднимался красный дым. Бент немного прошел вдоль канала, потом свернул налево и зашагал вверх по склону к центру города, который оплакивал легенду.

На следующий день, в среду, тринадцатого мая, Орри, в полной парадной форме, с кушаком и саблей Золингена на боку, вместе с множеством других офицеров Конфедерации шагал в траурной процессии.

За военными двигались сотни служащих и мелких чиновников из легислатуры штата и муниципалитета Ричмонда. Прямо перед Орри шли его начальник Седдон, его друг Бенджамин и другие члены кабинета министров. Впереди, увешанный большими фестонами из черного крепа, медленно ехал экипаж президента и миссис Дэвис. Президентская чета следовала за самыми почетными участниками процессии – усталыми ветеранами, служившими вместе с тем, кого сегодня провожали в последний путь. Некоторые шли на костылях, кого-то несли на носилках товарищи в поношенных мундирах.

Перед ветеранами чеканил шаг официальный военный эскорт – два взвода из дивизии Джорджа Пикетта: один артиллерийский и один кавалерийский. Барабаны медленно выбивали марш для покойного.

А еще дальше впереди один солдат вел в поводу каурого коня – любимого боевого жеребца генерала, с пустым седлом и подвязанными стременами. Перед ним лошади с черными плюмажами везли черный катафалк с телом Томаса Джонатана Джексона, окруженный с четырех углов особой почетной стражей из четырех генералов.

Джексон умер в воскресенье. После ранения у него началась пневмония и заражение крови, и врачам пришлось ампутировать ему левую руку в бесплодной попытке остановить угасание. Весь прошедший день гроб стоял в резиденции губернатора, накрытый флагом Конфедерации, за который Джексон сражался с такой яростью и преданностью. Когда тело готовили к погребению, вдова Джексона не выдержала, и ее пришлось увести.

На всем пути следования процессии Орри видел потрясенные, заплаканные лица мужчин и женщин, военных и штатских. Плакали даже дети. Ничто на его памяти, даже гибель Пелхама, не было для Конфедерации таким же ударом. Вчера, когда Седдон и Орри стояли у гроба, Седдон шепнул, что Ли просто безутешен.

Труднее всего было поверить в то, что Джексона убил не какой-то янки, а солдат своей же армии, чье имя навсегда останется неизвестным. Скорее всего, этот человек даже не знал, что выпустил ту роковую пулю.

Ирония состояла еще и в том, что случилось это сразу после того, как Джексон и Ли снова провели блестящую операцию вместе. Столкнувшись с неожиданно быстрым продвижением Хукера, они договорились еще раз разделить армию пополам, чтобы пешая кавалерия Джексона в стремительном марше обошла федералов с правого фланга. Джексон ударил по немецкому корпусу Ховарда, и, возможно, именно это выбило весь боевой дух из Драчливого Джо. Как бы то ни было, Хукер испугался и в самый важный момент отвел свои части с более выгодной позиции, в конце концов отступив. Джубал Эрли потерял Фредериксберг, но янки проиграли сражение у Чанселорсвилла. Однако победители и проигравшие вполне могли поменяться местами, после того как станет известна настоящая цена гибели Джексона. Орри считал, что эта победа не стоила того.