Сэвилл

— Да ведь не от нее зависит, где ей жить, — сказал он.

— Не от нее, так от кого-то другого, — сказал отец. — А чем ее папаша занимается? — добавил он.

— Не знаю, — сказал он и мотнул головой.

— И вот, значит, с кем ты все время шлялся. А говорил, что гуляешь с Йеном и Майклом Ригеном.

— Не все время. Иногда я и с ними ходил, — сказал он.

— Это когда же? После дождичка в четверг? — сказал отец. — А как ее мать смотрит на то, что она разгуливает допоздна? — добавил он.

— Откуда я знаю?

— Должны же они о чем-то думать. Не все же такие рохли, как мы тут.

— Ее родители развелись, и мать работает, так что на ней все хозяйство лежит.

— Господи! — Отец стукнул кулаком себя по лбу. — Она что, работает, девка эта, или еще в школе учится?

— Ее Йен знает, — сказал он. — Она с ним в одном классе.

— Да уж, об заклад побьюсь, Йен ее знает, — сказал отец. — Раз за ней нет никакого присмотра, так ее еще много кто знает.

— Больше я это обсуждать не хочу, — сказал он. — Ты ее не знаешь, не то ты, наверное, не нашел бы нужным говорить такие вещи.

— Куда же это вы ходите по вечерам? — спросил отец, словно не услышав его последних слов. — Куда вы ходите в такое время?

— Мы ходим в кино. Мы ходим гулять. Иногда мы ходим в Парк, — сказал он.

Дверь открылась, и вошла мать. Из комнаты донеслись голоса его братьев.

— А ты что скажешь? — спросил отец. — Ты знала, что он чуть ли не каждый вечер гуляет с девчонкой?

— Догадывалась, — сказала мать, моргая за стеклами очков.

— И в секрете держала, черт подери, — сказал отец.

Мать закрыла за собой дверь.

— А ругаться ни к чему, — сказала она, и глаза у нее словно стали еще больше.

— Я не ругаюсь. Хоть одно черное слово я сказал? — Он встал из-за стола, подошел к очагу, постоял возле него и вернулся назад к столу. — Черт подери, тут выругаешься. Куда они, по-твоему, ходят и чем занимаются в такое время? Ты что, и спросить его не хочешь? — Он стукнул кулаком по столу, стукнул еще раз, потом сел и беспомощно поглядел на мать.

— Почему ты не пригласишь ее к нам? Или она не захочет прийти? — сказала мать.

— Нет, почему же, — сказал он. — Мне кажется, ей будет приятно.

— Вот и хорошо, — сказала мать и добавила, повернувшись к отцу: — Ну что, ты доволен? Познакомишься с ней, посмотришь, какая она.

— А толку-то! — сказал отец и снова повернулся к огню, словно знал много такого, о чем не мог ей рассказать.

— По-моему, он просто забыл про то, как был молодым, — сказала мать.

— Нет, не забыл, — сказал отец, упрямо глядя на пламя.

— Ну, если человек сам озлобился, это еще не причина других озлоблять, — сказала мать и, подхватив на руки Ричарда, который вошел в кухню, прижала его в груди.

— Вовсе я не озлобился, — сказал отец, — а просто знаю жизнь получше других некоторых.

— Что-то ты знаешь, — сказала мать. — А о чем-то никакого представления не имеешь.

— Угу. Никогда я ничего не знал и теперь не знаю, — сказал отец, подошел к очагу, взял свои шерстяные носки, рубашку, выцветшие брюки и пошел с ними к лестнице, потому что ему уже пора было переодеваться на работу.

Приглашение ее почему-то смутило. Он встретил ее вечером у остановки школьного автобуса и прошел с ней через поселок до угла ее улицы.

— А зачем мне к вам идти?

— Ну, им хочется с тобой познакомиться, — сказал он, тщетно пытаясь взять ее за руку.

— А когда они этого захотели? Мы ведь с тобой давно гуляем, — сказала она. — После того как твой отец тебя увидел?

— Отчасти, — сказал он. Но он гордился ею и был бы рад показать ее родителям.

— Придется тебе передать им мои извинения, — сказала она. — По субботам и воскресеньям это неудобно. А будние дни, боюсь, у меня все заняты. Придется им отложить смотрины до другого раза.

— Просто их интересует, какая ты, и ничего больше, — сказал он.

— Почему? — сказала она. — Они что, опасаются, как бы мы не поженились? — От раздражения ее щеки покрылись румянцем, каким-то детским, беззащитным, глаза потемнели.

— Ну, потому что я столько времени провожу с тобой и так к тебе отношусь. Они думали, что тебе приятно будет с ними познакомиться, — сказал он и добавил. — Я ведь был бы рад познакомиться с твоей матерью, если бы ты меня пригласила.

Она засмеялась — зло, сощурив глаза.

— Только этого не хватает.

— Я был бы рад.

— Ты был бы, да я-то не была бы. И она тоже. Ведь она даже не знает, что есть такой ты.

— А почему не знает? — Он вызывающе поглядел на ее дом, словно собирался пройти по улице и постучать в дверь.

— Да потому, что она на мне живого места не оставит, если узнает, что я столько времени провожу с кем-то. То есть с мальчиком. Я ей говорю, что хожу к Джеральдине Паркер. Мне пока везет, — добавила она. — У нее нет привычки проверять.

— Ну, а если она тебя сейчас увидит? — сказал он, все еще глядя в сторону ее дома.

— Скажу, что иду домой с автобуса.

— А если она тебя еще где-нибудь увидит?

— Вот увидит, тогда и посмотрим.

Она уже шла по тротуару, снимая берет, словно хотела, чтобы здесь ее не считали школьницей, а признавали взрослой женщиной.

— Когда встретимся? — сказал он, нагнав ее у первой двери.

— Понятия не имею, — сказала она. — И дальше не ходи. Мне и без того нелегко с тобой встречаться.

— Так, может, тебе лучше вообще со мной не встречаться? — сказал он и остановился.

— Дело твое, — сказала она. — Как хочешь. — И испуганно отвернулась, узнав голос, донесшийся от двери в дальнем конце улицы. Она побежала, а он пошел назад — главным образом ради нее — и обернулся на углу, но она уже вошла в дом.

— Так, значит, она не придет? Ничего другого я и не ждал, — сказал отец.

— Наверное, она про тебя наслышалась, вот и не захотела прийти, — сказала мать, но по ее лицу было видно, что она расстроилась.