Sex под запретом

Лекс – чемпион дебильных подкатов.

Амин – чемпион по всем видам спорта и чемпион мира по эротическим.

Лёгкая щетина обрамляет брутальный, словно высеченный из камня подбородок. Порочная улыбка крепится на его губах. Радужки цвета самого крепкого кофе, пробуждают ту самую энергию, которая шатала ночью и не давала спать.

Жмусь к стенке, подняв обе руки, и, как дезертир готовлюсь к расстрелу.

– Пиздец какая ахуенная, — с нахрапа поражает моё трепещущее сердечко.

Я?

Это он обо мне?

Может, я горничную, надраивающую душевую кабину, упустила из виду. И он залип на неё.

Заловив меня как того зайца, обхватывает под попу, приподнимает и держит над собой столбиком. Обнимаю за шею, растянувшись искрящей улыбкой, затем прикладываюсь лбом ко лбу. Но ему мало.

– Испугалась? – посасывает мою нижнюю губу. Языком обводит обе.

– Чего? – впиваюсь в его верхнюю. Задеваю своим его язык.

– Что я бросил тебя одну. В лесу. Без одежды.

– Но ты же не бросил.

Буря неизбежно подхватывает. Сахарная патока течёт вместо крови. Губы покалывает от долгоиграющего поцелуя. Нерасторопного. Протяжного. Влажного.

Амин несёт меня на кровать. Опрокидывает.

– Предлагаю задержаться здесь до завтра…или до послезавтра. Только ты и я, в парке как раз выходной, — старательно сгущает голос, нагоняя зловещую атмосферу.

А у моих серых клеток и так выходной и больничный. Никак они не хотят соображать или подтолкнуть распечатать рот, чтобы начать каяться в содеянных глупостях.

– Я не против, но…, — побродить в этно-парке - заманчивое и соблазнительное предложение. Как отказаться, когда пристально нацеленные глаза уже всё за меня решили.

– Никаких «но». тёплый костюм, кроссовки. Я всё купил, — объявляет чарующим и предупредительным тоном.

Подобрать слова, хотя мне это всегда давалось легко, не получается. Всё усложнилось. Моей статьёй. Лексом и….начинать нужно с малого и как мне видится, самого безопасного.

– Орловский заказывает у меня курсовики, а вчера произошло недоразумение....эмм..

– Ты встретилась с ним вся такая красивая, и у него сорвало хотелку, — завершает за меня.

– Дада, всё так и было, — выхватив суть, Амин попадает в яблочко.

Кому нужны подробности, где Орловский нанят мной для раздраконивания — поднимете руки. Нет таких. Я свои ладошки натираю о потрясные бицепсы.

Амин раскрывает мой шалаш из одеяла, с прищуром пожирая взволнованные телеса и твердеющие от холода соски.

Вот и поговорили.

С Костровым, собственно, как и костром – любоваться можно вечно. Вот он избавляется от футболки, являя моему восхищённому взгляду, позолоченный загаром торс. Быстро разбирается с моими трусиками, а я расстёгиваю его ремень в той же голодной спешке. Металлическая пуговица, туго замурованная в отверстие, пытается мне помешать. Амин приходит на помощь моим неловким пальцам, одновременно распуская молнию и надрывая упаковку презерватива зубами.

Зрачки Амина сверкают опасным аметистовым блеском, но большего и не нужно, чтобы захотеть того же.

– Быстрей, — выпихиваю прихваченным возбуждением голосом. Провожу сухим языком по губам, не смачиваю, а проветриваю лёгкие. Там скопилось что-то невозможно жгучее, оно мешает полноценно вдохнуть.

Полупрозрачный латекс натягивается большой кистью с проявленными сухожилиями на высвобожденный, стоячий и очень твёрдый член. Сама не замечаю, как отдельные части тела начинают жить своей жизнью.

Глаза смотрят в упор на тёмную дорожку коротких волос, сбегающую к выбритому паху. Пальцы мои самопроизвольно катятся по склону живота к влажным и набухшим складкам. Растираю загрубевший клитор.

– Чёрт! Не останавливайся, — глухо режет Амин, наблюдая, как я размазываю смазку ниже и погружаю пальчики во влагалище. Как бы это ни было пошло, но это прекрасно. Я впервые прикасаюсь к себе так интимно.

– Амин, я…ужасно мокрая, — это не мой голос звучит, а подселившейся плохой девчонки.

Костров, зажав член у основания, машинально натягивает резинку, которая по впечатлениям сейчас лопнет на его вздыбленной внушительности. Глаз не отрывает от моих пальцев, утопающих в вязком сиропе. Как они гуляют по кругу между складок, задевают клитор и надавливают.

– Покричишь для меня, — высекает Амин и летит на меня ястребом.

Вклинивается. Поражает, ворвавшись в меня резко и на всю длину. Сцепляемся губами, проехавшись по матрасу к изголовью кровати. Собранная в гармошку простынь, давит на спину комками.

Обескуражено глядя в его глубокие тёмные глаза и вопреки заявленному напору, Амин толкается плавно и чувственно. Шлепки наших тел друг о друга идентичны тем, что мы производим губами.

Это такое сумасшествие. Вибрации внутри меня разрастаются, становится страшно, что я их не выдержу. Рассыплюсь, как лачуга бедного художника на берегу моря, пострадав землетрясением, и меня смоет в океан, предварительно разломав на щепки, а в моём случае на атомы, молекулы и прочую незаметную белиберду.

Фригидность мне не грозит, зато нимфомания чешет в мои объятья полным ходом. Вкусив запретный плод, трескай его, пока не лопнешь. Как-то так получается, да?

Чувственная атака моего сжимающегося влагалища сменяется самым, что ни на есть, драть. Толчки становятся грубее. Прерывистей. Я едва успеваю давиться всхлипами, на крики попросту объёма моих лёгких не хватает.

Настолько непредсказуемо, как вышагивать по тонкому льду. Одно неверное движение и ты падаешь в обжигающий поток. Мой поток несёт меня в измерение, где я впиваюсь ногтями в шею Амина. Сжимаю дрожащими в сладкой судороге внутренними мышцами гранитный ствол, дальше несусь в тоннель навстречу яркому свету, уже краем сознания ощущая финальные фрикции. Утробный рык. Тяжёлую отдышку, воспламенившую мой лоб.

Были в истории случаи, когда девушка теряла сознание во время полового акта. Вот и я, безвольно поддаюсь, когда Амин перекатывается и затаскивает мою вялую тушку на себя.

– Ты космос, Лийка. Фантастика. Мне ни с кем, так круто не было,— тискает мою попу.

Чувствую, как подо мной колышется горячее тело, и отзываюсь каждым нервом. Мне с ним реально хорошо. Оттягиваюсь, помогая члену плавно из меня выскользнуть. Амин, просунув между нами руку, стаскивает презерватив, касаясь не опавшим органом моего пупка.