Sex под запретом

Амин @Костров: "Чтоб ты понимала степень моей влюблённости. Пришли что-нибудь".

Лыблюсь, покусывая нижнюю губу. Нахожу и скачиваю фото брюнетки с моей авы. Топлес, но со смайликами на сосках. Оставляю подпись – приятного просмотра.

Амин @Костров: "Чужие сиськи меня не интересуют. Пришли свои".

ТвОя ОтЛи4нИцА: "Мои не в настроении делать селфи".

Амин @Костров: "Понятно, тогда до вечера, Солнце".

ТвОя ОтЛи4нИцА: "Встретимся завтра, а то впечатления с ног валят, хочу отлежаться".

Амин @Костров: "Смотри, чтоб телефон опять не сел. Я позвоню".

Неподъёмный камень с моей запятнанной души никуда не делся. Я как бывалая стерва морочу голову самому афигенскому парню на планете. Должно стать легче, что статья не причинила ощутимого вреда, а скоро и вовсе сольётся с информационным потоком на днище, но осадочек останется у всех.

Я не мразь, а как это по-русски – расчётливая сука.

Обманула Амина, лежу на кровати и апатично плюю в потолок. Ирискина трубку не берёт, а кроме неё, поговорить мне не с кем. Светка будет злорадствовать, сразу после того, как выцарапает мне глаза, но и её нет дома.

Хорошо или плохо – не знаю. Мне плевать.

Снова набираю Василисе, и снова, голосовая почта посылает меня на три внегласных, но всем понятных, буквы. В местных новостях про пикет не прозвучало ни слова, а мы чаяли надежды засветиться на телеканале. В балаклавах и огромных пакетах молока от производителя.

Закидываю сообщение в общий чат.

«Ребят, где вы, отзовитесь?»

Время ожидания ответа растягивается до трёх медленно-почищенных мандаринов и поеданию их по долькам с интервалом в минуту. В сети появляется Федя Барсуков печатая, печатая и печатая.

Ну, наконец. Пальцы, что ли, не рабочие набирать короткий текст почти десять минут.

«Борзый, там конкретная жесть. Наших всех повязала полиция. Сальников расхерачил лобовое на тачке мэра. Я кое-как сбежал, теперь еду на автобусе к бабке в деревню, она мне сделает фиктивный больничный, типа меня там не было, иначе накрылась моя стипендия. Ты молоток, что не пришла, хуйня это, а не акт протеста»

Да, что за задница-то, а?

Подпрыгиваю на кровати и бросаюсь хватать из одежды всё, что попадается под руку. Что конкретно на себя напяливаю, даже не смотрю, торопливо начитывая голосовое.

– А, Василиса Ирискина? Вася она где? С ними? – соплю громче, чем выстреливаю вопросы, натягивая на голову худи Амина.

Да, оно попалось мне случайно. Да, в нём я чувствую уверенность. Нет, оно совершенно не подходит к широким джинсам.

Барсуков испытывает моё терпение. Его меньше чем на одну драку осталось. Меня колотит, как ту селёдку в блендере для паштета.

Кидаю на плечо рюкзак и несусь, сшибая по пути свои грамоты со стен. Прослушиваю послание чавкающего Барсукова.

– Да, ну, да. На неё одну из первых наручники надели, когда она начала качать права и отбивать пленных. Ой,бля..шаурмой обляпался..

Мать твою! Мать мою! Ядрён батон и сраные коромысла!

Дёргаю дверную ручку, со всего размаха впечатываясь в твёрдую мужскую грудь. Белая рубашка и галстук, оцарапавший меня золотой прищепкой. Парфюм отдаёт горьким табаком.

Меня аккуратно отстраняют, а я ещё минуту или две пялюсь в суровое лицо Лебедева.

– Куда-то спешишь? – прошагивает в квартиру, вынуждая меня пятиться.

– Да, спешу, — никак не показываю, что я его побаиваюсь. Есть люди, внушающие страх только присутствием. Так вот, он, именно та самая личность.

– Не спеши. У меня к тебе очень серьёзный и неприятный разговор. Понимаешь, о чём пойдёт речь? – обдаёт таким холодом в голосе. Я невольно обнимаю свои плечи и растираю. Я вижу по его глазам – он вычислил, кто настрочил чёртову статью и пришёл снимать с меня стружку, — Понимаешь. Вот и славно, не придётся долго препираться, — проходит мимо парализованной меня и по-хозяйски осматривает квартиру, пока не исчезает в дверном проёме кухни.

Думая про пытки утюгом, кляпе во рту, о разогретой плойке и прочих приятностях. Плетусь за ним и застаю возле окна.

– Хороший район. Благополучный. Квартира хорошая. Прекрасный университет и светлое будущее. Я почему-то уверен, что ты не хочешь его омрачать, — стоя ко мне спиной, распахивает пластиковую створку и закуривает, выглядя при этом максимально угрожающе.

В коленях концентрируется слабость. Я нащупываю попой стул и бесшумно на него сажусь, уронив на пол рюкзак, но едва удержав телефон, дрожащими пальцами. Криминал никто не приглашал. Он сам пришёл ко мне в дом.

Жутко. Стыдно.

Стыдно. Жутко.

– Я сожалею о статье, — тихо признаюсь, не видя смысла притворяться тупицей.

– Молчи и слушай. Мотивы беспардонной шмакодявки, накатавшей на меня гнусь, не особо интересны. Я таких девиц вижу на каждом углу. Сделать карьеру через постель, не осуждаю, но отношусь без уважения.

– Я не понимаю, на что вы намекаете. Какая карьера? Какая постель?

– Не намекаю, а говорю как есть. Ты присосалась к Амину, чтобы вытянуть из него как можно больше подробностей для сенсации, — твёрдо и якобы дав мне куском слежавшегося асфальта по затылку.

Не отрицаю, что в момент выкладки мои мозги прилично так закоротило. Но не всякий готов адекватно рассуждать, потеряв девственность, а потом выслушав от подруги сущую хрень. Амина я знаю меньше, чем Светку, а репутация у него соответствующая. Список перетраханных им тёлочек, можно продолжать до бесконечности. Половина, таких как Калинина, привирает, но и оставшейся половины достаточно, чтобы поверить в его "подвиги"

– Что за бред ? !!! — возгораюсь гневно, немного очумев от выводов.

– Бред написан в твоей статье. Бред устроили твои друзья – клоуны возле мэрии. Хочешь составить им компанию? Я ведь легко могу испортить не только твою карьеру, но и жизнь, тебе и твоим близким, — запугивает, не повышая голоса. Пускает сизые клубы дыма, прованивая, не знавшие этого тяжёлого запаха, стены.

На улице не мог посмалить, или спецом пакостит.

Сомневаться глупо. Я не глупая. Ловлю причинно-следственную связь мгновенно.

– Не надо ничего портить, — не дрожа, но судорожно вздыхая.