Sex под запретом

– Мне ванильный рожок и попить, — отзывается Вася, откашлявшись, — настраивает рупор на всю громкость и приступает к агитации.

Затылок мой припекает, якобы в него кинули раскалённые угли. Мне, конечно же, мерещится, что позади стоит некто сильно похожий на мою несбыточную мечту. Просверливает в моём черепе дыру, в надежде докопаться до истины. Когда мерещится, надо креститься.

Поворачиваюсь на пятках, с целью перекреститься и отпустить с миром, но воздух, залетев в лёгкие, там и остаётся, стиснутый паникой.

Встречаться нам нельзя, но мы встретились.

Моргнув всего разок для проверки, убеждаюсь в реальном существовании терзающего меня глазами Амина. До вопроса, что делать и как выпутываться не доходит. Бегу со всех ног, имея фору примерно в пятнадцать метров.

Запыхавшийся суслик в погоне от матёрого волчищи, неизменно проиграет, брать надо хитростью.

Мчусь мимо отделов, но попадаются чайные ларьки и тайская косметика. Где все отделы одежды с примерочными?

Я же моль, дайте мне шубу, закутаюсь в неё, пока Амину не надоест меня искать. Попотею, но это уже не так страшно, как прямой контакт глаза в глаза и вялое убеждение, что я его бросаю. Он мне не нравится и, капец, я не представляю, как и что говорить.

Не имея лучшей альтернативы, заношусь стрелой с дымящимся хвостом в зал с выставочной мебелью. Понятно, что здесь всё баснословно дорогущее и вшивым студентам не по средствам, но консультант скалится, начиная на автомате мне что-то предлагать.

Цепляюсь за слово "шкаф", только потом ищу его ошалевшими глазами. По прямой линии проскакиваю к этому невинному сооружению, прыгаю внутрь и захлопываю за собой дверцы.

– В обуви нельзя, — у бедного парня, похоже, язык от моей наглости отнялся. Крикнув это, замолкает.

В обуви нельзя, а сидеть можно.

Сдёргиваю с ног кроссовки и в узкую щёлочку выставляю наружу.

Японцы живут как-то в микро-квартирках. Я тоже поживу до закрытия торгового центра. Откидываюсь затылком в стенку. Стрессанувшие органы никак не улягутся по своим местам.

На случай, если вдруг поклею ласты то, репутация фирмы-производителя зачётно испортится. Кто захочет покупать мебель со скелетом в шкафу. Чёрный юмор, однако, но, на другой я сейчас не настроена.

– Будете продлевать нумера? – шутки у консультанта не смешные. Судьба и так поржала надо мной в голос. Он трижды стучится в моё укрытие.

Изыйди! Часы не приёмные. Я негостеприимная хозяйка и чашку чаю не предложу.

Стук возобновляется, сотрясая хлипкие стены, затем распахиваются дверцы.

– Я тебе сейчас задницу прилюдно выпорю, — рявкает Амин. И он пребывает в бешенстве.

Сжимаюсь в комок, сожалея, что не прогрызла себе путь к отступлению.

Что-то как-то меня несёт кривым зигзагом.

Подскакиваю на ноги, понимая: единственный выход его обезоружить, расслабить и сгладить конфликт – это напасть первой.

Скрещиваю ладони на колючем затылке и припадаю ртом к его сурово поджатым губам.

= 37 =

Целоваться с открытыми глазами - запрещено ассоциацией безнадёжно влюблённых.

Держу свои открытыми, чтобы избежать попадания в ловушку ощущений, но всем известное правило, придумано не из воздуха, потому что, так намного хуже. Я ныряю в тёмные омуты растёкшихся зрачков со всего разбега. Твёрдые губы Амина смягчаются. Вкусный горячий язык сталкивается с моим, робко скользнувшим и тут же спрятавшимся, получив ожог первой степени.

Истома ударяет в грудь колким броском густой томной энергии.

Пропади пропадом этот Лебедев с его угрозами. Это выше меня и сильнее воли. Обостряют момент мысли, что у нас это в последний раз и этим не надышаться.

Это как...Прокатиться с горки на частной территории, упасть в горячий источник, получать неземное удовольствие при этом бояться, что тебя спалит охрана или злющие ротвейлеры прокусят что-нибудь мягкое.

Расплываюсь на торсе Амина, словно кусок сливочного масла на прожаренном камне. Почему не на сковороде, ну сковороды нынче фиговые, гнуться, а мой титановый Костров, не качнувшись, держит себя и меня. С голодом пожирает мои губы, стиснув за попу, вытаскивает из шкафа.

Его шаманский взгляд я не выдерживаю. Он у него такой, с бурей всяких эмоций. Страстно-порочный, плюс осуждающий, плюс злой. А я чего, я девочка и кругом перед ним виновата, но целоваться хочется, и оторваться от него никак.

Увлекаюсь и упиваюсь. Всего-то, один не невинный поцелуй, а я уже в дрова. Там рядом со шкафом кровать из той же экспозиции, клади меня, а то дрожащие ноги не удержат.

– Лийка, блд, зараза такая. Ты что творишь? – расплющивает мою нижнюю губу большим пальцем, как бы насильно выставляет барьер.

К чему он это? К чему?

Осоловело моргаю, восхищаясь тем, что у Кострова всё под контролем в отличие от меня. Посетителей прибавилось, и много кто глазеет нас.

– Поговорим …ммм…в другом месте, — растягиваю покалывающий рот в обворожительной улыбке, но айсберг и не думает таять.

– Солнце, это просто, пиздец, у меня слов на тебя не хватает, не матерных, — бросает крайне рассерженно.

Была б хоть малейшая возможность раствориться по щелчку пальцев, я бы воспользовалась функцией удалиться из этого чата.

Нащупываю носочком свои кроссы. Впихиваю поочерёдно стопы, проигнорировав запавший язык, но перспектива ковылять за Амином не прельщает, поэтому делаю над собой усилие, становясь практически в позу собаки из йоги для выковыривания мешающего элемента в обуви.

– Можно вас сфоткать? — жужжит поднадоевший консультант, — он меня и спалил, здесь хоть в воду гляди, хоть к бабкам обращайся, хоть в корень зри.

Занимался бы своими прямыми обязанностями, и я осталась не пойманной.

– И подпиши: Костров и его ненормальная няша, — цедит Амин напряжённо.

– Это, да? – уточняет парнишка, сведя обе брови вместе, покручивая в пальцах телефон.

– Это, нет! – грубо режет Костров, моментально хватая выпрямившуюся меня под руку.

Лично мне, слава и огласка ни к чему. Мрачная тень Лебедева висит над моей головой, грозя ликвидацией, ладно бы только моего будущего, но там же неизвестно, кого рикошетом зацепит.

Амин ведёт меня за ручку через весь торговый центр. Я уныло подстраиваюсь по его широкие шаги, прячу удручённое лицо за его плечом. Вдыхаю жалящий мои ноздри тестостерон, но заряд мужества, теплится по самым низам.