Сейф
Шрифт:
– Дорогой к тебе, мне встретилось две нищенки, – пропищал сейф. – Одна была с табличкой, помогите на билет домой, я подошел к ней и спросил где твой дом? В Краснодаре, говорит. А сколько стоит билет до Краснодара? Тысячи три. Я ей дал. Вторая нищенка ходила вдоль машин с табличкой помогите на лечение сыну – ей нужно было пятьдесят тысяч. И я ей тоже дал. А ты их когда-нибудь видел?
– Бывало, – прохрипел Виктор Павлович, переводя дух. – Всякое видел, они меняются каждый день.
– А почему не давал? – сейф высоко задрал брови, и с претензией выпятил нижнюю губу
– Так давал, иногда.
– Врешь! – провизжал сейф так высоко, что Виктор Павлович машинально закрыл уши руками. – Я спросил у них, давал Виктор Павлович или нет, и они сказали, что не давал он ни шиша.
– Так я пешком не хожу, – жалобно простонал Виктор Павлович, заискивающе глядя на сейф, лишь бы тот не начинал
– Знаю, на машине ездишь. Подальше от народа. Ты, когда с людьми последний раз общался, гад? – Снова поднял свои серебряные брови сейф.
– Так вот пять минут назад со Светкой.
– Я сказал с людьми, а не с коридорными крысами. Когда?
– Так вот недавно с другом виделся, Игорьком.
– Знаем, – протянул сейф, – мы все о твоем друге, хороший был малый.
– Был? – испугано спросил Виктор Павлович и сейф кинул на него такой гневный взгляд, что дальше расспрашивать он испугался. Сейф же снизошел до чиновника и оповестил Виктора Павловича о том, что лучший друг детства скончался, перепил водки, дома его стошнило, сердце не выдержало, тромб оторвалась, и все. Холодок пробежал по спине. Вместе ведь пили. Игорек не хотел, а Виктор Павлович настаивал. Шутил про здоровье. И вот тебе результат совместного застолья. Умер. Не верится. Вообще ни во что не верится. Как же это так время пролетело. Сорок восемь лет прошло. Просто в один щелчок пальца. Раз и тебе уже к полтиннику, ты страдаешь отдышкой, лысеешь и хотя в мыслях все такой же молодой и задорный, в теле твоем обнаруживаются изъяны от неправильного образа жизни, от непомерного пьянства, распутства и суеты, и на душе так паршиво, как будто бы кошка нагадила в тапки, как будто швырнули тебя словно мышь в воду с банкой, и ты по стеклу карабкаешься, рвешься к воздуху, а все без толку.
Сейф, отпустил подбородок Виктора Павловича, слез со стола, и сел за язычок на неудобное кресло. Виктор Павлович специально заказал кресла для посетителей, от которых ягодицы затекали уже через пять минут, чтобы собеседник чувствовал себя неловко, а сам чиновник был в превосходящем положении. В кабинете все было расставлено именно так – чтобы создать у посетителя ощущение, что он тут если и не лишний, то, по крайней мере, бесправный. Так над головой самого Виктора Павловича висел портрет президента, что показывало приближенность чиновника к высшему эшелону власти и лишний раз напоминало об ответственности за все сказанное в стенах казенного учреждения. На столе стоял небольшой штандарт с российским флагом. Небрежно валялся серебряный пистолет – подарок старого товарища. Шкафы были наполнены книгами в позолоченных переплетах. А под ногами лежал ковер – дороже можно было купить только, если бы он был сделан из человеческой кожи.
В таком богатстве, принадлежавшем Виктору Павловичу по праву должности, любой проситель, если он не являлся олигархом, чувствовал себя слабым и немощным перед суровым механизмом, напичканным смазанными элементами. Но сейф не относился к таким посетителям. Он бесцеремонно плюнул на ковер, и размазал харчу короткой ножкой. Повернулся к Виктору Павловичу, набрал слюны и хотел плюнуть и в него, но Виктор Павлович рассмешил сейф, попытавшись спрятаться под столом от неуважительного плевка.
– Да куда полез, вылезай – провизжал сейф, закатываясь смехом – какой же ты изворотливый, как змея. Давай лучше выпьем за знакомство.
Голова Виктора Павловича повисла над столом и сам он начал медленно подниматься вверх и правда, похожий на змею, заколдованную дудочкой.
– Так я не пью, – сказал Виктор Павлович и ударил себя по лбу, – в смысле на работе.
– Давай, доставай, – пропищал сейф, и Виктор Павлович порывшись в ящике стола, достал дорогущую бутылку коньяка, недавно подаренную просителем. Сейф вырвал ее и заключил, что коньяк был произведен во Франции в провинции Коньяк, имеет выдержку не менее двадцати лет и минимальную объявленную стоимость пятнадцать тысяч рублей.
– А ты знаешь, сколько бутылок водки можно было купить на эти деньги?
– Так не пью водку, и это подарок, от благодарного клиента, то есть посетителя. Есть у нас такая традиция, что, если гражданину очень понравилась работа министерства, он подарки дарит, как у врачей в общем, то же самое. Только врач здоровье телесное лечит, а мы экономическое.
– Это нам известно, – сказал сейф, сорвал этикетку, ловко выдернул пробку и повел носом над самым горлышком, глубоко вдыхая горячие пары алкоголя, – не паленый, – зажмуриваясь, сказал он, – прекрасный аромат, – Сейф выдохнул и резко прижался губами к бутылке и осушил ее до дна несколькими крупными глотками. Виктор Павлович изумленно смотрел на мастерство незваного гостя и заключил,
что бутылка будет являться вещественным доказательством того, что сейф натурально существует, и Виктор Павлович не сошел с ума, как естественно подумает всякий, услышавший эту историю. "Нужно взять бутылку в свои руки во что бы то ни стало", – заключил Виктор Павлович и услужливо протянул ладонь к сейфу:– Позвольте выкинуть.
Сейф небрежно обтер губы рукой и, затуманенными глазами поглядев на Виктора Павловича, отдал пустую тару. Чиновник тут же спрятал ее туда, откуда достал. Взгляд его пытливо бегал по сейфу. Напился красавчик. Еще бы, семьсот грамм коньяку без закуски в одну рожу. Через минуты алкоголь уже хлынет в кровь, и сейф или уснет сладким сном или, в крайнем случае, станет беспомощным, как младенец. И тогда, Виктор Павлович бросится в коридор, вызовет охрану, полицию, а лучше сразу армию. Оцепить здание, задержать нарушителя и пытать – кто такой, откуда, кто руководитель их террористической организации. Наверняка ведь, какой-нибудь сбрендивший оппозиционер, карлик, переоделся в костюм сейфа. Мало ли сейчас этих уродов развелось. То яйца к красной площади прибивают, то двери казенных учреждений жгут. Бездельники. Шли бы работать как все и не завидовали чужому счастью. Но как же – жгучая зависть к чужому благосостоянию не дает им покоя, лишает их сна, заставляет всю эту мелкую шушеру тащиться на улицы с плакатами, чтобы лишний раз получить по башке полицейской дубинкой, а потом кричать, что они будут жаловаться в какой-то там ЕСПЧ. правда, этот, в отличие от многих, подготовленный. Удар в живот все еще напоминал о себе болью, да и то, как сейф поднял девяностокилограммового Виктора Павловича прямо над головой, да еще швырнул, наводит на мысль о действительно могучей физической силе. Возможно, что он представитель очень серьезной организации, с военными лагерями подготовки, поэтому долг Виктора Павловича немедленно сообщить о случившемся в органы государственной безопасности, чтобы предотвратить беду. Представляете, если бы этот хмырь проник к САМОМУ… Виктор Павлович сухо глотнул и с ужасом подумал о последствиях, а потом с улыбкой представил, как этот Самый вешает ему на грудь орден за заслуги перед отечеством. Судьба второй раз дает ему шанс. Теперь уже точно Виктору Павловичу не миновать кресла Министра, о котором он и мечтать не смел.
Однако фантазии Виктора Павловича быстро разбились о прилетевший прямо в нос кулак. Вместо того чтобы отключиться, сейф пришел в бурное и радостное настроение. Заявил, что его не по-детски прет и для продолжения беседы следует подождать минут пять, когда его попустит, а пока он собирался шалить и устраивать беспредел. С наглой мерзкой улыбкой, скаля свои серебряные зубы, спросил, имел ли Виктор Павлович связь со Светкой?
– Да она мне в дочки годится, – взмолился Виктор Павлович, потирая опухший нос, и озираясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Надо ведь принимать какие-то меры, взять мраморный пенал со стола и огреть незваного гостя по голове. В конце концов, сколько можно терпеть его наглые выходки. Но как только Виктор Павлович об этом подумал, пенал тут же полетел в стену, расколовшись на две части.
– Не сметь! – провизжал сейф. – Даже не помышляй о насилии, тварь!
У Виктора Павловича потемнело в глазах, и он почувствовал, как земля запрыгала под ногами, словно бы он находился на батуте. Усилием воли, он попытался вырваться из опускавшегося на разум мрака и застыл где-то между сном и явью, слыша голос сейфа издалека. Его звонкий голос прорезал сознание как скальпель, проникая в мозг Виктора Павловича пошлыми и гадкими словами. Но вот, наконец, его попустило, и сейф благостно улыбнувшись, дал Виктору Павловичу хорошую пощечину, приведя чиновника в чувства. Виктор Павлович вынырнул из полуобморочного состояния, и с ужасом поглядел в стальные глаза, сверкавшие гневом и яростью. Расстояние позволило Виктору Павловичу разглядеть сейф в мельчайших деталях и, он удивился, как качественно выполнен грим, и как натурально выглядит сам костюм, казалось, что он сделан из обыкновенной человеческой кожи – даже средняя его часть, представлявшая из себя сейф, имела характерный для кожи рисунок. Виктор Павлович собрался с силами:
– Что вам нужно? – спросил он, тяжело вздохнув. Безразличие и апатия овладевала сознанием, и Виктор Павлович медленно мирился со своим положением, и с тем, что с минуты на минуту он умрет, не вызвав ни капли жалости в этом ужасном незваном госте. И уже становилось неважным – накажут ли коменданта, за то, что он впустил эту тварь в казенный дом, или секретаршу Свету, мимо которой он так ловко прошмыгнул. Да наверняка, дура опоздала, а сейф пришел рано, взломал замки, пробрался и сидел тут в ожидании. Из чего можно было заключить, что Света не виновата.