Сферы влияния
Шрифт:
— До какого года?
— До тысяча шестьсот восемьдесят девятого. Не удивлюсь, если Статут о Секретности был…
— Одним из важных положений «Билля о правах»(1)?
— И аргументом за признание Вильгельма королём в дальнейшем.
— Пожалуй, с этой точки зрения мне не доводилось рассматривать события Славной революции.
Официант унёс опустевшие тарелки и снова принёс меню, а Гермиона попыталась не рассмеяться, глядя на то, с какой явственной болью Холмс рассматривает страницы с десертом и заказывает, в итоге, фрукты.
Говорить об истории было необычно, но приятно — разговор тёк легко и плавно, Майкрофт по памяти цитировал куски из крупных
Гермиона едва ли могла вспомнить, когда с кем-нибудь общалась подобным образом — не о делах, не о проблемах, требующих решения, а о чём-то отвлечённом и интересном. Они углублялись всё дальше во тьму веков, постепенно от «Билля о правах» отходя к временам Вильгельма Завоевателя и подмечая, как важнейшие события в жизни маггловского сообщества пересекались так или иначе с событиями в мире магов. Возможно, сравнивать эти же процессы было бы интересней на современных примерах, но тогда пришлось бы говорить о Гриндевальде и Гитлере, о Волдеморте, о войнах на Ближнем Востоке, то есть о том, о чём не хотелось даже думать.
Они как раз обсуждали, какую роль сыграли чистокровные волшебные семьи в Войне Алой и Белой розы — если бы не Майкрофт, Гермиона вряд ли догадалась бы, что Джон Гонт (2) был так или иначе дальним родственником Меропы Гонт, матери Волдеморта, — как раздался тихий звонок телефона.
Жестом извинившись, Майкрофт ответил, коротко, твёрдо, буквально одной фразой:
— Ничего не предпринимать до моего возвращения, — но магия ночи рассеялась, и Гермиону охватил тягучий мучительный стыд.
Перед ней снова сидел неприятный и опасный политик, и говорить с ним о ерунде, о собаках и химчистках, о Ланкастерах и деяниях Мерлина, было глупо и даже жалко.
Он убрал телефон в карман, взглянул на Гермиону, но его глаза снова были холодными, и бездонные чёрные зрачки казались пустыми бесконечными тоннелями, обрамлёнными тонкой линией светло-голубой сияющей радужки. К этим тоннелям было жутко приближаться, от них хотелось бежать прочь, отвернуться, чтобы их не видеть — но Гермиона не могла.
Она много раз читала, что змеи гипнотизируют свою жертву, так, что та не может двигаться. А ещё в глубине её подсознания жила память о взгляде василиска. У короля змей было такое же выражение глаз, только радужка была жёлтой, зато светилась так же.
Нужно было просто посмотреть куда-нибудь ещё, на скатерть с живыми узорами, на пламя свечей, на то, как за окном загорается новый день, расцвечивая небо рассветными красками, но она была вынуждена смотреть в глаза Майкрофту Холмсу, видеть каждую розовато-красную прожилку на его белках, и собственное отражение в его зрачках.
Маленькая зазеркальная Гермиона довольно вскинула голову, отбрасывая на спину длинные волосы, и захохотала — беззвучно, но явно и отчётливо, как ведьма на шабаше. А реальная не могла заставить себя пошевелиться.
Мгновение, и глаза-тоннели, глаза-пустоты пропали — Майкрофт моргнул, провёл пальцами по векам к переносице и сказал:
— Боюсь, дела требуют моего вмешательства.
— А мне стоит проверить Гарри, — согласилась Гермиона, сглотнув.
Она чувствовала себя как после ментального удара — в ушах шумело, мир покачивался, — но постепенно приходила в себя. Вытерла совершенно чистые губы и пальцы, встала из-за стола. Майкрофт тоже поднялся.
Официант подлетел и мгновенно принял расчёт, причём Холмс действительно платил галеонами — тяжёлыми
и круглыми.— Перенести вас в кабинет? — спросила Гермиона, борясь с першением в горле.
— Если вас не затруднит. Мою машину заберут позднее.
Гермиона протянула ему руку, он едва ощутимо коснулся её пальцев. Миг аппарации — и они уже были на Уайт-холл.
— Благодарю вас за вечер и приятную беседу, — сказал Майкрофт очень официально.
— Это я должна вас благодарить за помощь… — покачала головой Гермиона, — и за ужин. И извините — из-за меня вы не спали.
Майкрофт так встал у стола, что теперь рассмотреть выражение его лица было невозможно, но в игре света и тени, которую создавал торшер с плафоном, ей почудилась улыбка.
— Это не такая уж большая редкость, — фраза показалась Гермионе крайне двусмысленной, но уточнять она не решилась, вместо этого коротко попрощалась и переместилась обратно домой.
Она устало опустилась в кресло у камина, расстегнула мантию, и вспомнила о двух вещах сразу. Рука Майкрофта, когда он дотрагивался до неё перед аппарацией, была тёплой, почти горячей.
И он так и не вернул ей книгу.
Примечания:
1. «Билль о правах» — акт о правах и свободах британских подданных, принятый в 1689 году. Был принят после окончания Славной революции в 1688 году. В сущности, это один из первых документов о правах человека в истории. Любопытно, но именно в 1689 году в мире магии принимают «Статут о Секретности». Совпадение?
2. Джон Гонт — первый герцог Ланкастер, его сын — Генрих Болингброк — захватил британский трон, свергнув короля Ричарда II Плантагенета. Споры о троне между потомками Ричарда и Генриха и стали тем растянутым во времени конфликтом, который мы знаем как Войну Алой и Белой розы. Курьёз в том, что мать Волдеморта Меропа Гонт (мой любимый «Росмэн» её почему-то обозвал Меропой Мракс, но это — мрак и ужас какой-то) происходит из обнищавшей семьи Гонтов, некогда очень знатной. Опять-таки спрошу вас: совпадение?
Глава двенадцатая
Гарри дома уже не было, только записка, накарябанная на клочке пергамента с рабочего стола Гермионы: «Прости за всё. Г.», напоминала о его тяжёлом визите.
Оставив её на диване, Гермиона прошла в спальню и, не раздеваясь, упала на постель, зажмурилась — но не заснула. Сон не шёл, а перед внутренним взором тут же предстали бездонные глаза Майкрофта Холмса, искрящиеся сдерживаемым весельем. Кажется, они ей пригрезились, как вся эта ночь. Может, и не приходил к ней Гарри, не напивался в хлам, и Майкрофт не возникал неожиданно на пороге её дома?
Мерлин, как же сладостно было думать, что ей всё примерещилось!
Но она не могла допустить подобного самообмана. Напротив, нужно было самой себе в лицо сказать: «Да, это было». И прибавить для уточнения: «Да, я ужинала в половине третьего ночи с Майкрофтом Холмсом. И мне понравилось».
И он так и не вернул ей книгу, а значит, новая встреча будет совсем скоро. И придётся разговаривать с ним самостоятельно, без помощи той внутренней безумной Гермионы.
Завтра, уже завтра к ней вернётся трезвость мысли и восприятия, и то, что сейчас кажется удивительно важным, покажется несущественным. Воспоминания поблёкнут, волнение пройдёт, и краска радостного смущения больше не будет заливать щёки. Всё потонет в огромном, спокойном океане, которому чужды тревоги. Ему неведома суета, и он скроет в своих водах всё, что беспокоит сердце. Из-под толщи прозрачной воды ей не будет никакого дела до Майкрофта Холмса.