Сферы влияния

Не переставая улыбаться безупречной улыбкой, Гермиона спросила:

— Причём здесь я? Кажется, сыщики сидят этажом выше.

— Вы совершенно правы, мисс Ата, — закивал, уподобившись китайскому болванчику, мистер Кто, — только они, тупицы эдакие, совершенно бесполезны. Говорят, что все следы зачищены. Мне нужны ваши феноменальные способности менталиста, ваше терпение и такт. Мы считаем, что знают об этих детях то, что нам важно узнать.

«Феноменальные способности, терпение и такт». Мистер Кто был мастером лести, грубой и неприкрытой.

— Зачем вам вообще это нужно?

Улыбка пропала с лица мистера Кто, и оно тут же сделалось похожим на бесформенную восковую массу, из которой незадачливый художник так и не вылепил подходящих черт.

— Потому что мы наблюдаем, мисс Ата, смотрим и слушаем. И кое-что слышим. Кое-что, имеющее некоторое касательство до вашей темы. Посмотрите на родителей, мисс Ата.

На её стол упал листок — адрес, имена, такие же невыразительные, как Брауны и Эвансы, координаты для портала.

Гермиона взглянула на свою таблицу, потом на листок с именами и решительно поднялась на ноги.

Зачаровать портал было делом пары минут, а вот трансфигурировать мантию в маггловскую одежду, причем не в привычный деловой костюм, появлявшийся по одному движению палочки, а во что-нибудь неброское и каждодневное, оказалось трудно. Она провозилась почти полчаса — так долго, что быстрее было бы, пожалуй, сходить домой и переодеться, — но теперь на ней были джинсы, свитер, теплая куртка с большим капюшоном и кроссовки. А волосы чуть удлинились и посветлели — просто на всякий случай.

— Портус, — произнесла она, касаясь клочка бумаги. Портал вспыхнул, ее подцепило под ребра, рвануло вверх и резко вышвырнуло за какими-то гаражами в грязный сырой проулок.

Кроссовки тут же намокли в луже подтаявшего снега, ветер дернул капюшон и насквозь прошил ледяными иглами куртку, добираясь до кожи. Гермиона выдохнула, но не рискнула накладывать водоотталкивающие или согревающие чары — это те мелочи, которые магглы могут заметить.

Выйдя из-за гаражей, Гермиона оказалась на небольшой улице, вдоль которой стояли однотипные невысокие домики с низкими оградами. Сердце кольнуло: они были очень похожи на ее родной дом.

Несмотря на раннее время — не было и пяти — на город уже спускались серые густые сумерки. Людей было немного — кто-то парковал автомобиль возле дома, кто-то шел с пакетами из магазина, трое ребят лет двенадцати-тринадцати неспешно возвращались из школы с портфелями на спинах.

Нужный ей дом номер девятнадцать оказался вторым от того места, где ее выбросил портал. В окнах дома горел свет, на деревянной двери уже висел рождественский венок.

Гермиона поднялась по ступенькам и нажала на кнопку звонка.

Раздался звонкий лай, добродушное:

— Тише, Нил, тише! — после этого дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул нестарый еще мужчина в теплом шерстяном жилете. У него были густые седые волосы, забавные бакенбарды и добрая улыбка.

— Вечер добрый, мисс. Вам чего?

— Простите, мистер Фостер, — произнесла она, припоминая фамилию, — боюсь, разговор будет достаточно долгим.

Доброжелательный взгляд в мгновение сделался подозрительным.

— Если вы что-то продаете…

— Это касается вашего сына.

Из мистера Фостера словно выпустили воздух, он сдулся, постарел на глазах, тявкающий, но пока невидимый из-за двери Нил замолк.

Гермиона вошла в дом и прошла вслед за хозяином на небольшую опрятную кухню. Нил оказался маленьким и, наверное, породистым песиком, меньше и крепче таксы, с подвижными чуткими ушами и любопытным носом. Он обнюхал Гермиону со всей тщательностью, а потом зарычал и отошел в сторону — возможно, с непривычки испугался неуловимого аромата волшебства.

— Мой сын умер десять лет назад, мисс, — сказал мистер Фостер, и, поймав направление его взгляда, Гермиона увидела на подоконнике большую фотографию: женщина и мужчина, в котором трудно было узнать нынешнего мистера Фостера, обнимали серьезного мальчика лет девяти или десяти на вид. Гермиона из документов знала, что ему едва исполнилось восемь. — Его уже ничто не касается.

Мягко коснувшись сознания мужчины, Гермиона спросила:

— Что с ним случилось?

Сознание мистера Фостера тут же выдало пропитанную болью картину: автокатастрофа, за рулем — сосед, который подвозил мальчика и своих двух дочерей из школы до дома, потом — нетронутое огнем, но потемневшее, потрескавшееся как старый фарфор лицо сына, ощущение его мягких черных волос под дрожащей ладонью, белоснежный узкий гробик в церкви, цветы у могильной плиты.

Мистер Фостер говорил о том же — тихо, грустно, а Гермиона пыталась нащупать так, чтобы он не заметил, место, где начинались ложные воспоминания.

— Мы с Мэгги смогли это пережить с помощью Господа, но мне все еще тяжело говорить о нашем мальчике.

Легкое, почти неощутимое заклятие, и вспыхнувшее было недоверие, желание выгнать назойливую посетительницу взашей стихло.

— Каким он был? — этот вопрос активировал новый ворох воспоминаний, то радостных, то тяжелых. Гермиона почти не слышала мистера Фостера, погрузившись в его память, и только мелькающие перед мысленным взором образы-картинки отмечали ход его рассказа.

Это была обычная история родителей и ребенка-обскура — настолько, насколько такая история вообще могла бы быть обычной. Мистер Фостер — викарий, человек добрый, но набожный. Странности сына сначала не замечал, а потом начал их бояться. Отчаянная любовь к единственному ребенку совмещалась со страхом за его жизнь и здоровье, поэтому в ход шли и молитвы, и святая вода, и исповеди, реже — строгие выговоры, пару раз — визиты к детскому психологу.

Патрик — так звали мальчика — рос умным ребенком и быстро понял, что делает что-то плохое, что-то, что расстраивает маму и папу, и попытался запретить себе магию. Он действительно пытался, но не мог. В день, когда по его воле вспыхнуло мамино выходное платье, оставив на ногах миссис Фостер страшные ожоги, Патрик возненавидел волшебство в себе, а в семь лет стал обскуром.

Он прожил еще год после этого, и точно так же, как мама малышки Джейн, как мама самой Гермионы, миссис Фостер обнимала Патрика и говорила ему: «Ничего, ничего, все в порядке. Это просто дурной сон».

В один из дней Патрик отправился к соседям, играть с другими детьми. Мистер Фостер не знал, что произошло, но магия вырвалась из-под контроля. Две девочки умерли мгновенно, а Патрик еще успел выбежать на улицу с воплями ужаса, прежде чем упал, чтобы больше никогда не подниматься.

Тонкая пленка ложных воспоминаний, созданная дилетантом, скрывала истинные воспоминания, но слишком неплотно. Гермиона кивала головой в такт рассказу мистера Фостера, но видела не его лицо и даже не его воспоминания, а снова Джейн. Возможно, она будет видеть ее теперь всегда, до конца жизни.

Мистер Фостер проговорил:

— Господь помог нам с женой справиться с этим. И не знаю, зачем вам нужен Патрик, но надеюсь, что он счастлив на небесах, — и вдруг прибавил: — Если ему туда не закрыта дорога.

— Почему ему может быть закрыта дорога? — спросила Гермиона. — Едва ли в свои восемь лет…

Взгляд мистера Фостера сделался чуть стеклянным и сфокусировался где-то над головой Гермионы.

— Мой сын был чудовищем, — сказал мистер Фостер. — Порождением Ада. Или я не уберег его от демонов, и это они терзали его с самого рождения.