Шаг за грань

Завтрак приносят сейри. Землян они – настоящие рабы, без поблажек – боятся до частого мигания, выражающего у них высшую степень страха. Земляне очень похожи на сторков, и туземцы, пусть и немного цивилизованные, не утруждают себя непонятными счетами таких похожих существ, поскорей убираются из блока, чтобы не попасть под горячую руку – хотя ни разу никто из землян даже не повысил на них голос. Все попытки как-то с ними установить контакт потерпели неудачу даже у тех, кто занимался ксенологией. Правда, выяснилось, что сейри можно взять под контроль – овладеть разумом. Но только двух-трех сразу для каждого из дворян-землян и на небольшом расстоянии…

Мальчишки сидят в два ряда у стола и быстро едят. Молча и аккуратно. На завтрак сегодня – по три больших тяжелых лепешки, чем-то похожих – но только отдаленно, увы – на русские блины (эх, где они… такие вкусные… с вареньем, медом, маслом, сахаром, икрой, печенкой… ой, не надоооо!!!) и по большой кружке кофе. Конечно, это не кофе, но кофеин в этой штуке есть, и сторки бухают туда еще и патоку, так что напиток сладкий. Бухали и еще кое-что – вроде брома, – пока Олег, старший в блоке, и старший от англосаксов, Тимми, не поговорили с начальником, пояснив, что это не нужно, земляне умеют себя контролировать, а вот на борьбу с этой дрянью организм тратит лишние силы. Элья подумал – и химию добавлять перестали…

В блоке останется дежурный – список ребята составляют сами, стараясь включать в него младших, тех, кого почему-либо нужно оставить в лагере, и еще – иногда – тех, по кому видно: ему идти на работу нельзя, а надо полежать просто так, иначе учудит что-нибудь вроде драки с охраной. Ну и еще остаются те, кто не может работать из-за травм. Остальные строятся на плацу – на первую перекличку. Все еще злые на все на свете…

Более-менее в себя они придут по дороге на плантацию. Девчонки свернут к цеху переработки – там есть вентиляция, кстати, там не так жарко и можно сидеть. Но это ведь правильно – они девчонки, и им должно быть легче даже в плену. Хотя бы немного легче. Помашем друг другу, посвистим, покричим «до вечера!», а кое-кто и помолчит, как можно дольше удерживая взглядом – взгляд… Охрана не гонит, охране жарко и мокро, Арк-Сейор так же непереносим для сторка, как для землянина, и полтора километра можно идти неспешно, главное – ровно, чтобы не показалось: тормозят специально. Можно поговорить, что кому снилось, пошутить, даже спеть. Поют по очереди, день англосаксы, день русские. Вот, опять – на этот раз черед англосаксов, и кто-то нарочито монотонно и жалобно-протяжно завывает:

Эй! Енота поймать нелегко – хо-хо, охххохо!Надсмотрщик пинает, привал далеко…

– Хо-хо, охххохо! – воет хором весь англосаксонский строй и нарочно раскачивается в такт шагам – с серьезнейшими минами.

Смеются все, только охрана шагает истуканами да скользят по обочинам слэйверы. А идти все равно тяжело – дорога вечно мокрая, воздух с утра – как в бане, и мысли о том, сколько впереди часов работы по колено в воде, бодрости не прибавляют. Но… этого не должны замечать сторки. Ни в коем случае. Только улыбки и издевательские песенки. Пусть подавятся. Мы будем идти, работать, петь и улыбаться. Даже когда к полудню руки начнут неметь от сока таурента, а ноги, топчущиеся по колено в горячей жиже, станут ощущаться, как два противно-мягких мешка. И будешь знать, что до конца работы – еще пропасть времени.

Даже тогда мы будем себя вести так, словно отдыхаем на природе.

Подавитесь. Подавитесь…

…Как тошно, как противно, как хочется домой, как все безнадежно…

…Подавитесь, гады.

И снова звонко солирует одиннадцатилетний запевала-англосакс, Дигги:

А вот скажем, сторк один однаждыВзял, завел себе собачку —Ни фига и не собачку, просто слэйвера большого!Через месяц тот ему наскучил,И сторк послал любимца в жопу!Но слэйвер – персонаж реальный,Он понимает все буквально!

Строй покатывается…

…Лешка, как и обещал, вышел на работу – ночи хватило, чтобы организм как следует над собой поработал. Но о своем решении, если честно, пожалел сто раз в первые же два часа ползанья по грязи. Работа была простой – заламывай листья на невысоком – по колено – иссиня-зеленом кустарничке, чтобы сок уходил не в листья, а в корневище. Но тело забунтовало даже не от монотонности – окапывать картошку на участке занятие тоже не разнообразное, – а главное от осознания, на кого он работает. Хотелось распрямиться, плюнуть и заорать, чтобы…

– Ну-ка, – по соседней борозде его нагнал Борька. – А что это у тебя лицо такое, как будто тебя злоехидное пресмыкающееся в пятку ужалило?

Борька был постарше Лешки, как и Олег, уверенный, очень спокойный. Даже не поверишь, что не дворянин. Правда, отец говорил, что наступит время, когда дворянами – в смысле умений и возможностей – станут просто все. И эти умения и навыки будут намного разнообразней и ярче, чем у современных дворян. Лешке тогда было девять или десять лет, ему стало жутко любопытно – а что будет потом?! Отец покачал головой и честно сказал, что просто не знает. Но, наверное, что-то интересное.

В будущем могло быть только интересное. Четырнадцать лет Лешка рос с этой твердой уверенностью. Чтобы оказаться на этой плантации – ра… рабом, рабом, рабом!

– Ясно, – Борька шел по соседней борозде, не обгоняя. – Смотри-ка… вот так надо. Мы! – пальцы Борьки заломили лист – почти яростно. – Их! – хрустнул другой лист. – Разобьем! – хрустнул третий. – А ну – попробуй. Попробуй.

Лешка недоверчиво усмехнулся. И заломил лист:

– Мы…

– Не так! Мы! Ну?!.

…Мы. Их. Разобьем.

Мы. Их. Разобьем.

– Мы! Их! Разобьем! – цедил Лешка. И сердито посмотрел на Олега, который, подойдя, хлопнул его по спине – с улыбкой:

– Разгибайся! Обед, часок можно отдохнуть.

Лешка разогнулся с трудом, стиснув зубы. Постоял, покачиваясь, прогоняя из мышц и связок нудную боль. Олег смотрел серьезно, кто-то из мальчишек – они брели к краю поля, где виднелся подъехавший фургончик – остановился и окликнул:

– Помочь?!

– Доведу, – Олег и правда повел Лешку, приобняв за пояс. – Сейчас отлежишься, поешь, потом массаж тебе сделают.

– И ванну, – попросил Лешка.

Олег хмыкнул:

– Ага, значит, отходишь, – и подмигнул. – А такую песню знаешь? – и он без малейшего смущения на все поле пропел:

Не спи, горнист, не спи!Не все еще окончились бои…Нас ждут сраженья будущих веков,Два полюса и шесть материков!

И ему тут же откликнулись голоса – только что стоявшие в очереди к фургончику ребята поворачивались и подхватывали, как самое обычное дело:

Не спи, горнист, не спи, горнист, не спи!И веру в наше братство укрепи.Предательство для нас страшней всего —Один за всех и все за одного!

– Знаю, конечно, – Лешка заставил себя совсем выпрямиться и продолжил:

Зови, горнист, на подвиги зовиВо имя нашей дружбы и любви.Для юных время звездное пришло —Один за всех и все за одного!Труби, горнист, труби!Надежда загорается вдали…Клокочет в медном горле у трубыБессмертная мелодия борьбы! [25]

– Эхой! – донеслось с английской половины поля.

И отозвались голоса:

25

Слова Николая Добронравова.