Шагай вперед, мой караван...

– Ну здорово, мужик!
– приветствовала его Вика.
– Как поживаешь? Как прошла сегодня охота? Покажи-ка мне свой пузень, много ли рыбы или кальмаров там уместилось.

Тюлень осторожно снял голову с ее колена и, как большой мешок, перева- лился всей тушей на спину. Выпятив светлое, округлое брюшко, он забарабанил по нему ластами.

– Молодец, Бэмби. Теперь я вижу, что охота была удачной... Ты не возража- ешь, если мы продолжим наши уроки? Ведь ты не забыл, что я должна научиться плавать так же, как ты?- сказала Вика, вставая.

Бэмби тотчас снова перевернулся на живот и, отжавшись на передних лас- тах, вытянулся по вертикали, доставая носом почти до ее плеча. Всем своим видом он выражал радостное нетерпение - раскачивался из стороны в сторону, махал лас- тами, как крыльями, и при этом урчал что-то невнятное. Вика скинула шорты, ма- ечку и кепку и, оставшись в заранее надетом купальнике, вбежала в воду. Морской лев устремился за ней. Через минуту, отплыв на глубину, они уже шумно кувырка- лись и ныряли, синхронно переворачивались то на спину, то на живот и надолго исчезали под водой. Вика старательно копировала движения своего друга, чем яв- но приводила его в восторг. Она таранила его головой или, лежа на спине, шлепала себя ладонями по животу, совсем как тюлень - ластами, заливаясь при этом за- разительным смехом. Сэм, наблюдавший за ними с берега, улыбаясь во весь рот, только головой качал, да время от времени поглядывал по сторонам, не собрало ли столь необычное зрелище толпу зевак. Но, к счастью, берег вокруг них оставался пустынным.

Наигравшись и наплававшись вдоволь, Вика выбралась из воды и, тяжело дыша, счастливая и возбужденная, уселась снова на камень, подставив тело ветру и солнцу. Бэмби, как преданный пес, устроился у ее ног, однако при этом несколько озабоченно, как показалось Сэму, поглядывая в сторону океана.

– Эй, дружок!
– Вика легонько пнула его босой ногой.
– Думаешь, не знаю, что у тебя на уме? Давай-давай, не стесняйся. Показывай свой гарем? Небось ведь умираешь, как похвастаться хочется.

Сэму не впервой доводилось быть свидетелем “разговоров” Вики с Бэмби, но каждый раз он не мог не удивляться тому, что животное понимает ее буквально с первого слова.

Самец с радостной готовностью приподнял свою по-львиному гордую голову и дважды призывно протрубил. В ответ на его зов вдалеке показалось сразу несколько голов.Взяв курс на берег, они приближались на довольно большой скорости, как торпеды, рассекая носами морскую гладь и оставляя позади себя разбегавшиеся борозды. Это были четыре миниатюрные, изящные самочки футов пяти длиной. Приплыв к берегу, они выбрались на сушу и в живописных позах разлеглись на песке, в двух шагах от своего властелина. Преисполненный мужской гордости, Бэмби заглядывал Вике в глаза, выспрашивая ее одобрение. Даже его черный нос лоснился от самодовольства.

– У тебя великолепный гарем, красавец ты мой, - одобрительно сказала Вика, погладив его по голове.- Не забудь показать мне свое потомство, когда оно у тебя появится.

– Ну не может такого быть, чтобы он понимал все, что ты ему говоришь!
– беспомощно развел руками Сэм.
– Хоть убей, не могу в это поверить.

– Слова я больше для тебя говорю, - усмехнулась Вика.- Ему в моих словах нужды нет. Он улавливает импульсы, идущие отсюда, - она хлопнула себя по мокрой голове, а потом приложила руку к сердцу: - И отсюда. Животные гораздо чувствительнее, умнее и благороднее, чем люди привыкли считать. Если бы только человек мог это осознать.

– А если бы ты относилась к людям так же чутко, как относишься к животным...
– Сэм вздохнул и умолк, не договорив.

– Ну? Что тогда?
– улыбнулась Вика.

– Тогда ты возможно заметила бы, как тоскливо и жалобно стучит рядом с тобой другое - человеческое - сердце и проявила бы к нему хоть чуточку сострада- ния.

– И оно удовлетворилось бы состраданием?
– лукаво спросила Вика.
– Разве мы не договорились с тобой, что данная тема для нас закрыта?

– Ну конечно, тюленье сердце тебе ближе.
– Он тяжело, безнадежно вздохнул.

Вика натянула поверх не просохшего еще купальника одежду, но мокрые волосы прятать под кепку не стала.

– Засиделись мы. Уже поздно, - заторопилась она, бросив взгляд на солнце, склонившееся почти к самому горизонту и залившее расплавленным золотом могучую океанскую грудь.- Ну все, Бэмби. Свидание окончено.Мы с тобой чудненько провели время. Правда? See you!
– Она наклонилась и звонко чмокнула своего преданного друга в крутой лоб.

Сэм тоже поднялся, по-приятельски похлопав Бэмби по спине.

– Смотри, он не хочет тебя отпускать. Как бы опять не увязался за нами.

– Не увяжется.
– Вика наклонилась к животному и что-то шепнула ему в са- мое ухо.

Не спуская с нее глаз, он нехотя подполз к самкам и, растолкав их, лег меж- ду с ними.

– Что ты ему сказала?

– Это наш секрет, - улыбнулась Вика, беря Сэма под руку.
– Пошли!

Глава 62

Ровно через сутки Левону перезвонили и сообщили следующее: Интересующее его лицо около трех лет назад уехало по турристической визе в Соединенные Штаты и до сих пор не возвращалось. В Ереване у него остались жена и четырехлетний сын, которым он регулярно посылает небольшие суммы денег. В настоящее время жена - Нина Акопова, ищет покупателя на их двухкомнатную квартиру, поскольку супруг ее должен вот-вот приехать и перевезти их с сыном в Штаты. Левон был вне себя от бешенства. Ситуация, наконец, предельно прояснилась, расставились все точки над i.

Запершись в своей спальне, родители Инги долго обсуждали создавшееся положение, если только можно назвать обсуждением бурное выплескивание эмоций. Лана давно не видела мужа в таком взвинченном состоянии. Всю жизнь он был для нее образцом выдержки, умения владеть собой.

– Ему это просто так с рук не сойдет. Я буду не я, если не проучу этого мерзавца!
– стиснув кулаки, грозился он.- Я сотру его в порошок. Ему не будет житья ни там, ни здесь. Он меня еще плохо знает. Я покажу ему, как затевать подобные игры с моей семьей. Подумать только! Использовать мою дочь в своих гнусных целях! Он у меня будет плакать кровавыми слезами.

Закусив нижнюю губу и сдвинув брови, Лана сосредоточенно молчала. Гнев, оскорбленное самолюбие, боль за дочь боролись в ней с ее собственными жизненными кредо, исключавшими даже помыслы о мести.

– Прежде всего, - наконец проговорила она, - давай решим, следует ли нам открывать глаза Инге на то, что с ней произошло.

– Я бы не стал этого делать.

– Почему?

– Она слишком эмоциональна. Ее реакция может быть непредсказуемой. Боюсь, она окончательно сорвется.

– А я считаю, что правда ей просто необходима. Тут есть психологический момент. Женщине, девушке легче принять то, что ее преднамеренно обманули, чем то, что ее разлюбили и бросили. В первом случае причина кроется в нем одном, во втором - в ее, как она может на всю жизнь вбить себе в голову,ущербности, неполноценности. Я хочу, чтобы моя дочь вошла в мир взрослых личностью самодостаточной.

– Ладно. Убедила. По части женской логики я пас.

Лана постучалась к Инге в комнату. За дверью ответили молчанием. Она повернула ручку, дверь была заперта изнутри. Сердце ее упало и учащенно заколотилось “Господи! Не натворила бы чего.”

– Инга! Девочка моя! Открой, пожалуйста. Это мама, - пропела она ласково, совсем как козлиха из сказки “Волк и семеро козлят”.

Замок щелкнул, но и только. Лана сама открыла дверь. Инга уже снова сидела на растерзанной постели, нечесанная, неодетая, зареванная. Лана молча опустилась в кресло, осуждающе глядя на дочь.