Шагай вперед, мой караван...

– Что, не нравлюсь?
– со злой нервозностью огрызнулась Инга.
– А я никому не нравлюсь. До меня никому нет дела.

– А ну-ка соберись немедленно! Размазня!

От неожиданности Инга вздрогнула, удивленно уставившись на мать.

– Сидишь тут, как лахудра, и умираешь от жалости к самой себе. Смотреть тошно.

Инга даже дар речи потеряла. Впервые в жизни она слышала, чтобы мать разговаривала с ней подобным образом.

– А кто виноват-то во всей этой истории?
– продолжала наступление Лана.- Я? Отец? Где были твои глаза, твое женское чутье, когда этот дешевый аферист играл тобою, как кошка с мышкой? Тогда тебе, небось, казалось, что ты умнее всех. Ведь ты даже не подумала, что сделаешь родителям больно, что ставишь под удар всех нас, когда, никого не спросив, отправилась с первым попавшимся на твоем пути проходимцем в Лас Вегас расписываться, а потом, как снег на голову, привела его в дом, посадила нам на шею и меня же заставила его обслуживать. А теперь сидишь тут, черт знает, в каком виде и винишь в своих невзгодах весь мир.

Казалось, этот холодный душ материнских обвинений подействовал на Ингу отрезвляюще. Из разъяренного зверька она разом превратилась в маленькую, беззащитную девочку, ищущую у матери сочувствия и прощения.

– Мама, разве ты не понимаешь, - прохныкала она,- я самый несчастный человек на свете. Я не хочу больше жить.

– Хорошо. Давай разберемся, - уже совсем другим - дружеским, тоном заговорила Лана.
– Ты все еще любишь его?

– Да. Да, да! Я люблю его! Но ты не волнуйся,- поспешила добавить она, - это пройдет. Наверное мне нужно время...

– Не нужно тебе время. Если долго лежать лицом в грязи, можно и захлебнуться. Одного я не могу понять, как ты могла полюбить такого негодяя. Неужели тебе безразличны моральные качества человека, которого ты впускаешь в свое сердце, в свой дом, в свою постель?

– Зачем ты так о нем!
– снова вскинулась Инга.
– Аферист, проходимец, негодяй. За что? Если я не смогла быть такой, какой он хотел меня видеть, значит, это моя вина, а не его. Значит, меня не за что любить и я ничего из себя не представляю...

– Ты все сказала? А теперь слушай, что я тебе скажу. Твой Гарри никогда тебя не любил. Он лишь использовал тебя в своих целях. И не потому, что ты плохая, а потому что он заранее составил себе план действий.

– С чего ты взяла?
– Инга побледнела.

– Котенок мой, он был уже женат, когда повез тебя расписываться в Лас Вегас. В Ереване у него жена и ребенок, которых он и не собирался оставлять.

Инга раскрыла рот, да так и осталась сидеть, оторопело глядя на мать снова округлившимися, немигающими глазами.

– Не может такого быть!
– наконец выговорила она, мотая головой, словно пытаясь отогнать от себя жужжащий пчелиный рой.
– Я не верю. Ты нарочно так говоришь, чтобы заставить меня забыть о нем.

– Теперь ты знаешь правду, - устало сказала Лана, поднимаясь.
– Посиди и подумай, стоит ли такой человек того, чтобы из-за него страдали. Только, пожалуйста, думай не слишком долго. А то валяешься тут, как тряпка в мусорной корзинке. А на улице, между прочим, поют соловьи. Настоящие. Такие же, как у нас в Загорянке. Честное слово. Не так профессионально поют, как наши, но все равно жутко приятно. Очень рекомендую выйти послушать. Душу промоют и отбелят почище жавеля.

Через час Лана снова заглянула к дочери. Забившись в угол кровати с ногами, обхватив руками колени и спрятав в них голову, Инга превратилась в маленький жалкий комочек. Покачав головой, Лана присела на кресло.

– Ничего не могу понять, - игриво сказала она.
– Где у тебя лицо, где хвостик. Одни локти да коленки торчат. Не дочь, а кубик-рубик какой-то. Ну? Может поделишься что ты надумала? Посылаем твоего обидчика ко всем чертям или как?

– Как я могла... как я могла ему поверить...- не поднимая головы, пробормотала Инга.
– Мне стыдно перед вами. Как я буду смотреть вам в глаза.

– Мы твои родители, детка. И в наших сердцах нет ничего, кроме любви к тебе и желания видеть тебя здоровой и счастливой.

– Я не знаю, что мне делать. Мама, подскажи.

– Считай, что ты была тяжело больна. Теперь температура спала. Ты излечилась. Не бывает на свете людей, которые бы не ошибались. Падают и разбивают носы все.О человеке судят не по тому, как он упал, а по тому, как сумел подняться. Быть жертвой или хозяином положения - две большие разницы,как говорят братья евреи. Ты поняла меня?

Инга сползла с постели на пол, на коленях подобралась поближе к матери и, обвив ее руками, зарылась лицом у нее на груди.

– Ты самая лучшая в мире мама,- глухо донесся ее голос из складок ланиного халата. Высунув оттуда нос, она спросила: - Но ты так и не сказала, что конкретно я должна делать.

– Разве? Извини, забыла. Значит, так. Накрыть стол к ужину, вымыть фрукты, прополоть грядки, перебрать фасоль, посадить двенадцать кустов роз,перешить и отутюжить мое бальное платье...

– Я все поняла!
– Смеясь сквозь слезы, Инга вскочила.
– Бегу умываться.

Когда через четверть часа она вышла в гостиную аккуратно причесанная и на лице ее, словно сквозь мокрую листву, проглядывало солнышко, Левон не поверил своим глазам.

Под радостно-умильными взглядами родителей Инга первый раз досыта, с аппетитом поела. Она и впрямь чувствовала себя так, будто оправилась после тяжелой болезни. Мать с дочерью сообща убирали со стола, когда зазвонил телефон. Лана сняла трубку.

– А-ло-о,- услышала она глуховатый, тягучий голос, который трудно было бы с кем-нибудь спутать.- Здравствуйте, Светлана. Хочется надеяться, что вы еще не забыли меня.

– Аркадий!
– удивилась она.- Вполне могла бы и забыть. Сколько времени- то утекло.

– Повода не было звонить раньше. А просто так не хотел беспокоить. Знаете анекдот или притчу про глухонемого ребенка? В семье дровосека родился мальчик. Годы шли, а он все не начинал говорить, и все считали его глухонемым. Отец, уходя в лес, часто брал его с собой. Мальчик сидел под кустом, в тени, и наблюдал за его работой. Однажды отец неправильно подрубил дерево, и оно начало падать на него. “Папа! Беги! Оно тебя убьет!”- закричал мальчик. Схватив 6-летнего сына на руки, отец удивленно и радостно воскликнул: “Так ты разговариваешь! Что же ты столько лет молчал?” “Да как-то все повода не было”,- ответил сын.

– Вы хотите сказать, что у вас появился повод?
– невольно улыбнулась Лана.

– Думаю что да...
– В трубке было слышно, как он глубоко, жадно затягивается сигаретой.
– А как вы сами считаете, есть повод или нет?

Лана не могла бы себе однозначно ответить, что преобладает в ее отношении к этому странному человеку - любопытство или раздражение. Скорее всего, и то, и другое вместе.

– Не понимаю, что вы имеете ввиду.

– Не надо, Светлана. Не кривите душой. Ведь наше с вами общение идет на совсем другом уровне. И с этого самого уровня я получил сигнал, что вы нуждаетесь в моей помощи.