Шаги за спиной
Шрифт:
– Она прожила долго.
Это все из-за тебя! – подумала Тамара, но не сказала. Надо было сказать.
– Она бы все равно не прожила долго, – сказал Валерий.
– Да, – согласилась Тамара, – но что же теперь делать?
– Сообщить родственникам.
– Здесь нет телефона.
– Написать письмо.
– Здесь нет почты; надо ехать в город; сейчас все автобусы заняты в поле, мы не уедем!
– Сколько до города? – спросил Валерий.
– Километров тридцать.
– Пешком далеко. Мы найдем автобус.
Через час он вернулся с водителем. Автобус не стал увозить
– Что ты сделал? – спросила Тамара.
– Заплатил.
– Там люди останутся в поле до утра.
– Переночуют один раз и в поле. Поедем.
Они поехали. Автобус был новым, самым лучшим из деревенских. Водитель тоже был хорошим – лихим и разговорчивым. Всю дорогу спрашивал, что же случилось с сараем.
Пассажиры молчали и он разговаривал сам с собой, высказывая тезы и отвергая их антитезами. До леска он успел выдвинуть четыре предположения и три из них опровергнуть.
– Проедем быстрее, – сказал водитель, – тут можно махнуть через лесок. А вот и Толик, друг, подберем!
Толик был загорел и весел, морщинист крупными морщинами, большерот и большерук. Одет в длинные красные трусы и майку; на ногах разбитые кеды.
Они махнули через лесок. Лесок был довольно большим, но наполовину состоял из садов. Сады просвечивались здесь и там, как дырья в старой одежде. Дорога гуляла по холмам.
– Щас будет пруд! – весело сказал водитель. – Только это называется пруд, так, одно болото; раньше там такие щуки водились – во!
Валерий мало верил рассказам рыбаков. Таких щук не бывает; вранье все.
У пруда стояла знакомая машина.
– Кто бы это был? – удивился водитель. – Коряковские вроде сюда не ездиют.
– Хочешь денег?
Валерий показал пачку банкнот.
– Ого, с такими деньгами!
– Тогда давай прямо на машину и раздави ее.
– Раздавить не раздавлю, а в трясину закопаю, – согласился водитель. – А что же люди?
– А людей надо напугать. До смерти.
– Есть. Будет до смерти! – обрадовался водитель. – Но сначала деньги.
115
Они сидели на траве у болотца и доедали половину поросенка. Взяли половину, потому что целого все равно не съешь. Поросенок плохо пропекся – были слишком горячие угли.
Сгорел снаружи, а внутри кровь. Зато срединка – это что-то!
На соседнем холме показался большой новенький автобус.
– Приехали яблоки собирать, – предположил Гныря.
– Ага, наверно.
Яблок в садах было много, но груши не уродили; яблок было так много, что кое-где они лежали под ногами почти ковром, полусгнившие. Шакал и Гныря даже покидались яблоками, как снежками. Петя Бецкой предлагал поджечь зеленое яблоко, на спор, но его фокусы всем надоели.
Автобус вырвался из-за холма на полной скорости и понесся на них. Гонит километров сто тридцать – сто сорок, – успел оценить Петя Бецкой. Автобус врезался в автомобиль и протащил его метров двадцать – в самую трясину. Гнырю чуть не убило; сейчас он был по шею в воде и кричал. Не поймешь, что кричит.
Вроде матерится.
Шакал пошел помогать, а Петя забился в камыши и стал пробираться к противоположной
стороне озера. Не вышло.Заметили. Автобус чуть повернул и пошел на Петю; Петя бросился в воду.
Они сидели в воде рядышком, все втроем; машину уже засосало болото. Автобус стоял невдалеке, поджидая.
– Он нам ничего не сделает, – сказал Гныря.
– У него оружие, – ответил Шакал.
– Тогда почему он не стреляет?
– Хочет помучить.
– Подумаешь, мучение – в жаркий день в водичке посидеть!
– Нет, он что-то все же задумал, – сказал Петя Бецкой. – нам лучше побыстрее смотаться. Поплыли на ту сторону. Я поплыл.
– Здесь трясина, – сказал Шакал, – посмотри на машину.
На месте машины поднимались грязные пузыри, вонючие, большие, будто намыленные.
– Какой парень! – сказал Гныря, – как он нас всех делает, даже Хана делал; я хочу с ним дружить!
– Пойди и подружись.
Немного они посидели молча. Вода была теплой, светило солнышко. Что-то нежно трогало за ноги.
– Я понял, – сказал Петя Бецкой, – я понял, почему он ждет. Здесь полно пиявок!
Только сейчас он понял, что означали постоянные ползающие прикосновения к его ногам. Ползающие твари пробирались под штанинами все выше и выше.
– Сейчас они мне откусят!!! – заорал Гныря.
Автобус проехался вперед-назад, как нетерпеливый хищник.
– Кто что-нибудь знает о пиявках? – спросил Шакал.
– Такие червячки, – сказал Гныря, – они пьют кровь. Но они маленькие, насмерть не загрызают.
Петя Бецкой поморщился.
– Насколько я знаю, пиявки не такие уж безобидные червячки…
– А вот на мне маленький сидит! У, гад!
– Это не маленький, а просто голодный. Когда он напьется крови, то растянется. Он растягивается как мешок. По-моему, у них три челюсти – такие, как диафрагма в фотоаппарате – и двадцать глаз вокруг рта. Они будут пить твою кровь, пока не надуются до отвала. А потом отвалятся.
– А потом?
– Приплывут новые. Здесь целое болото голодных пиявок.
Штук сто точно хватит, чтобы высосать всю твою кровь.
– И что будет? – отказывался понимать Гныря.
– Ты станешь синим и холодным, и пойдешь на дно.
– Давайте выбираться!
– Как выбираться?
– И это еще не все, – продолжал Петя, – после укуса твоя кровь перестает сворачиваться. Даже если тебя просто покусают пиявки, кровь будет течь и течь, пока не вытечет вся.
– Не отрывается! – закричал Гныря.
– Конечно, не отрывается. Пока она не наелась, ее можно вырезать только с собственным куском мяса. Мы уже почти трупы.
Шакал отделился от остальных и стал медленно передвигаться в сторону. Грязь засасывала ноги – достаточно одного неверного движения. Что хуже – утонуть в болоте или быть заживо высосанным?
Он отошел уже метров на десять и стал входить в камыши.
Автобус заметил маневр и занервничал. Петя Бецкой стал отползать в противоположную сторону. Автобус рванул на Шакала и Петя успел выбраться. Штанины распухли, полные черных гадин, кружилась голова от потери крови. Уже бесполезно, думал он, уже слишком поздно, их слишком много, слишком…