Шахматный порядок

— Но если я буду так жить, у меня не будет ни молодости, ни девушки… — замялся Эрик.

Кэт прыснула.

— Что же, таков твой удел. Ненависть к тем, к кого это есть — лучший стимул порвать их в клочья по Штирнеру, — добавила Клэр.

— Он словно намертво застрял в девятнадцатом веке. Вот все изменилось, а Штирнер нет.

— Да! Наконец! — улыбнулась Клэр. — Хоть кто-то его понял. Штирнер считает двадцатый век лишним и ненужным веком, который надо зачеркнуть и забыть навсегда.

— Штирнер считает, что жизнь неизменна? — вскинул брови Эрик.

— Я болтала с ним, когда мы бродили в горах Тироля, — вздохнула Клэр. — Он что-то сказал о евреях. Я ему ответила, что сейчас так нельзя шутить. «Почему?» — пожал плечами Штирнер. «Потому что был Холокост и истребление немцами шести миллионов евреев». «А, давно пора забыть и относится к этому как к походам фараона Рамзеса Второго», — фыркнул Штирнер.

— Любопытно, — задумчиво пробормотал Эр. — Штирнер считает, что это уже далекое прошлое?

«Но у людей ещё болит! — сказала я. — Эти разговоры о немецкой вашей вине…»

«Плевать, — пожал плечами Штирнер. — Надо забыть и жить как прежде. Как в 1880 году…»

«Но у маглов уже погибла классическая культура». — заметила я.

«Так надо вернуть!» — с жаром ответил мне Штирнер.

«Вы снова хотите вернуть мир неравенства людей, всевластиям белой расы, мир, упакованный во фраки с бабочками и классические платья?» — удивилась я.

«Да… да! Да!» — с жаром ответил мне «герр Освальд».

«Сейчас в мире распространяться американские ценности демократии и политкорректности», — снова улыбнулась я.

«Теперь вы понимаете за что я ненавижу эту страну и ее народ? — тихо сказал Штирнер. — Именно он больше всего мешает моей мечте».

«Это утопия», — вздохнула я.

«Утопия… Утопия… — Штирнер задумчиво сорвал и подарил мне цветок лаванды. — Уничтожьте завтра ООН и его международное право, уберите Америку в ее нынешнем качестве, и моя мечта почти автоматически станет реальностью!»

— Но это невозможно, — не выдержал Эрик.

— Я сказала Штирнеру примерно также, и он кивнул.

«Американцы начинают борьбу с терроризмом. Они вводят цензуру и усиливают пограничный контроль. Это бьет по их свободам и международному праву, не правда ли? Значит, это приближает мою мечту. Американцы ломают международные договоры по разоружению, значит, они рушат международное право, и приближают мою мечту. Англичане, вы, вышли из Европейского союза. Значит, вы против международных организаций. Вы восстанавливаете пограничный контроль с остальной Европой — значит, вы за мою мечту!»

— Отец! — Эрик обернулся шума куда-то в сторону.

— Где? — спросил механически Ал. Внизу тянулись заросли акации вперемешку с давно отцветшими кустами сирени. Переплетясь, они создавали удивительную «живую изгородь», за которой словно начинается что-то таинственное: то, до чего трудно добраться.

— Я-то старый лесовик, по шагам могу определить, — закивал головой Эрик. — Вон, сучья хрустят и иголки…

Скрип сухих игл и шишек становился в самом деле все отчётливее, пока наконец не стала видна поджарая фигура в темно-сером пиджаке. Мистер Теодор Нотт спокойно шёл по лесу с трубкой с руке.

— А кукушка уже не кукует… — заметила Клэр, отчего-то прищурившись на солнце.

— Улетела. Кукушки в июле улетают, — пояснил с улыбкой Эрик. — Отец часто гуляет по лесу один под вечер, Говорит, так ему думается лучше.

— Правильно, — улыбнулась Кэтрин. — Это помогает отдохнуть и собраться с мыслями.

Альбус улыбнулся. Он искренне симпатизировал отцу Эрика, который к нему всегда относился не как к мальчишке, а как к равному собеседнику и желанному гостю.

— А, молодёжь, — махнул им рукой мистер Нотт. — Хорошо, что не пошли на болота, там не долго и заблудиться без проводника!

— Вы куда-то ходили, мистер Нотт? — спросил Альбус. Сейчас отец друга казался чуть более худым и подтянутым, чем обычно, хотя за год складки на лбу стали отчетливее.

— Пока просто подмечал места для будущей охоты, — охотно ответил отец Эрика. — Охота еще только в сентябре, но подумать стоит уже сейчас. Эр, ты когда научишься охотиться с арбалетом? — полушутя спросил он сына.

— Век живи — век учись, — весело отозвался Эрик.

— Вот… — ответил отец. — Век учись, но пора бы и научиться. Возьмите, например, наше министерство: я сегодня получил письмо от моего старого друга мистера Малфоя, что Уизли все же назначат министром магии.

— Надеются, что Уизли будет жесткой? — скептически подняла брови Клэр.

— Само собой разумеется, — мистер Нотт показал гостям путь вниз по косогору и повел их за собой. — Но в условиях конфликта со Штирнером им нужно имя. Сильное имя. Подруга Гарри Поттера, сильная рука, которая сплотит страну… Ну и прочая лабуда… Да, — усмехнулся он. — Лабуда, которая угрожает изрубить в капусту…

— Почему угрожает? — растерялся Эрик. — Если начнется война, она должна организовать сопротивление.

Альбус шмыгнул носом. Пахло прелой травой, хвоей и яблоками. Синее вечернее небо казалось, рождая смутные воспоминания о сладком меде и клевере, которым его угощал Эрик. Сладость летнего вечера словно поселяла в груди надежду и смутную тревогу перед тем, что предстоит впереди.

— Какое же сопротивление может организовать Грейнджер? — хмыкнул отец. — Поорать что-то про права эльфов и грязнокровок? Расчет делается на то, чтобы взять Штирнера «на понты». А вот если старина Освальд на понты не возьмется, то тогда…

— А что тогда? — нетерпеливо спросила Кэтрин.

— Вряд ли Штирнера испугает множество громких слов про права, это было бы глупо, — кивнула Клэр. — Да и не сказать, что невинные жертвы, судя по той же самой Гермионе.

В воздухе пахло листьями и цветами. Березы стояли нарядными и незабываемо красивыми. Изумрудные листья, будто окрашенные волшебной кистью, слегка дрожали от дуновений ветра.

— Уизли… — Мистер Нотт достал трубку и стал набивать ее табаком. — Уизли все воображает, что перед ней будут недобитые сторонники Темного Лорда. Но Штирнер это ей не бывший пожиратель в бегах. За Штирнером огромные ресурсы и злость немецких магов. Это будет конфликт совершенно иного уровня.