Шахматный порядок

— Знаешь, Эр, — вдруг неожиданно серьезно и тихо сказал Альбус. — Мне нравится мир шахмат. Там нет тупой удачи, везения и успеха. Там все рационально и логично. Вот бы сделать так в жизни!

Эрик пожал плечами. В карих глазах читалось изумление, словно старый друг стал совсем другим человеком.

— Но как можно жить исключительно целесообразностью? Удача радует тебя и помогает верить в лучшее: в этом и смысл её существования. Чем плохо?

— Но весьма удобно, — отозвался Альбус. — Зато никто не выставляет тебе претензии, не устраивает ссор. Ты всегда знаешь, что от кого ожидать и при каких обстоятельствах. Разве плохо?

— Пожалуй, — пробормотал Эрик, поправив непослушные кудряшки.

* * *

Осень двадцатого года обещала быть пасмурной и дождливой. В самый первый день сентября в воздухе висела противная моросящая мгла. Дым Хогвартс-экспресса стелился низко над платформой, оставляя на одежде и руках едва заметную липкую пленку сажи. Нахохлившиеся совы в клетках теребили влажные перья и недовольно ухали. Альбус, Эрик и Кэтрин быстрее отыскали свободное купе без особых проблем.

Альбус равнодушно смотрел сквозь влажные стекла на окутанный дымкой и паровозными парами перрон. В голове снова и снова мелькали фразы из того, настоящего, Штирнера, которого он все-таки осилил за лето. «Везде и всюду нам стремятся доказать, что смысл и цель нашего существования лежат где-то вне нас». А почему не в нас самих? Его родственников не было видно, да, пожалуй, он и не особенно хотел их видеть. Мы живём в мире, полном призраков и одержимых, — говорит нам Штирнер. Сейчас, зная, что вся история войны с Темным Лордом может быть перевранной, Ал был готов подписаться под каждым его словом.

Единственным, что его смущало, была одна фраза. «Ничто — вот на чём я построил своё дело». Что такое в конце концов это самое Ничто? Абсолютная тьма? Абсолютный свет? Или ни то, ни другое? Вот маглы, которых он убил стал «Ничто». Или не стали? Черт их там разберет… Сейчас Ал как никогда остро ощущал, что отделен от всех знакомы словно стеклянной стеной. «Ничто».

«А может… Может мне просто приснилось, что я их убил?» — спросил себя Ал.

«Ты соображаешь, что несешь?» — прикрикнул он сам на себя.

«Но если в мире нет пространства, где прошлого не существует, если оно иллюзорно, почему не предположить, что это был сон?» — коварно продолжал другой голос.

— Смотри, По, твой отец, — вывел его из размышлений голос Кэт.

Махнув головой, Альбус уставился в колдографию расхаживавшего отца. Заставив себя сконцентрироваться, парень понял, что это свежий номер «Ежедневного пророка». Его отец в самом деле давал пресс-конференцию журналистам, сообщая о передвижениях и возросшей активности бывших союзников Волдеморта, а также предостерегая от недостатка бдительности в отношении Темной магии. По его словам, летом сотрудники Аврората и Целевой группы не покладая рук работали в Хогвартске, и обнаружили, что некто похитил из коллекции Слагхорна шкуру бумсланга и мух-злптоглпзое — ингредиенты для изготовления оборотного зелья.

— Вот заметь, — ехидно сказала Вики, — всегда у них так. Не просто работали, а не покладая рук работали.

Эрик фыркнул, словно сдерживая смех.

— И много наработали? — не выдержал он

— Смотря что считать результатом, — неуверенно начал Ал, но Эрик перебил друга.

— Кубок нашли? Нет. Значит, не наработали, — словно отрезал он рукой.

— И чего они тогда Пожирателей бывших не ловят? — съехидничала Кэт. — Поезд, дав резкий гудок, как раз проезжал мимо магловской станции.

— Прнимаешь, ловить Пожирателей сложно, — вдруг серьезно сказал Ал. — а Фоули вот он, голубчик, под рукой. Вот и сцапали.

— «Ну-ка иди сюда, гаденыш», — сказала Пикеринг Гриму Фоули. — Кэт на ходу сымпровизировала их разговор.

— А боюсь, примерно так и было, — вздохнула Вики.

— В десять тридцать пять — подъём, — ехидничала Кэт.

— Три часа мы кофе пьём.

Три часа глядим в окно.

А потом бежим в кино…

— Про них басня была, — ввернул Эрик. — Иди сюда, мой хороший, — сказал однажды утром Муравьед Муравью…

— А потом Пикеринг вспомнила, что нужен какой-то результат, — серьезно сказал Ал. — И решила изловить Фоули.

— Ты чего не сказал, По, что твой отец все лето кубок в школе искал?

— Я почем знаю? — фыркнул Альбус, все ещё рассматривая колдографию. — Мне отец об этом не рассказывает.

— Жаль, хоть что-то бы узнали, — вздохнула Вики.

— Семикурсники курят в купе, кстати, за милую душу, — вдруг не в такт добавила Кэт.

Ал мотнул головой, но не успел ответить: ребята услышали стук в дверь.

— Входите! — весело сказала Кэт. Кажется, она уже перестала обращать внимания на временные погружения в себя Альбуса.

Дверь открылась. На пороге оказалась высокая девочка с пшенично-белыми волосами и ярко-синими глазами. Кожа девочки была очень белой, словно она никогда не загорала. Посетительница была одета в темно-синий костюм с юбкой до колен и черные туфли-лодочки на высоких каблуках. На ее груди сиял странный значок, изображавший замок в сияние полярных льдов, над которым красовалась витиеватая буква «T». Альбус прищурился: он не видел никогда такого значка.

— Добрый день… Можно ли к вам? — Девочка говорила со странным акцентом, проглатывая окончания слов.

— Можно, конечно, — добродушно ответил Поттер. — Присаживайся.

— Меня зовут Хелена Лейпенгоф, — хлопнула она глазами, сев рядом с Кэт. — Я учусь на шестом курсе в Туле.

У нее была забавная речь — делать ударение на каждом слове и глухо произносить окончания английских слов. Альбусу казалось, что привычные слова стали кубиками, складывавшимся в пирамидки.

— Ты из Германии? — догадался Эр.

— Да. Из Каринтии — на границе с Австрией, — ответила она. Купе резко качнуло: поезд, похоже, на полной скорости налетел на расходящиеся стрелки.

— На турнир едешь? Садись! — кивнул Нотт, указав на место возле двери. Девочка неуверенно села: она явно волновалась за свой английский.

— А на каком факультете ты учишься? — спросил Эрик.

— Факультете? — удивилась Хелена. — Я в классе профессора Вольфа.

— А он чей декан? — продолжал Эрик.

— Декан? — девочка смотрела, не понимая. Поезд набирал ход, и чемоданы покачивались под полкой.

— А, в Туле нет факультетов? — догадалась Кэт.

— Нет. До конца четвертого класса мы учим все общие предметы. — Сказала девочка, не очень уверено жестикулируя. — А потом мы идем в класс к какому-то одному профессору, который курирует наше обучение еще три года. Я в классе у профессора Карла Вольфа, а вот Бернгард Штеммерман, он приедет попозже, — в классе у профессора Штайенбреннера.

— А это как? У вас один профессор ведет все предметы? — заинтересовался Альбус.

— Нет… Он ведет главные предметы и выбирает нам, к каким преподавателям ходить, какие предметы и сколько раз в неделю посещать. Вот профессор Вольф больше любит теорию магии, а профессор Штайенбреннер — алхимию.