Шахматный порядок

В школе Ал превратился в человека и достал для верности свой плащ. Затем осторожно поднялся на восьмой этаж. Идти туда было нелегко, и уже на пятом этаже Ал почувствовал усталость в коленях. Отдохнув немного в тёмном холле со свечами, Альбус осторожно поднялся в коридор напротив громадного гобелена с изображением Варнавы и его обуением троллей балету. Ал три раза прошёл мимо картины, думая о том, как ему важна комната для срочной работы. Как ни странно это сработало: в стене появилась полированная дверь. Ал осторожно приоткрыл ее и тотчас нырнул в неё котом.

К его удивлению у входа в Выручай-комнате горел синий шар предупреждения от опасности. Подобные шары он наколдовывал сам, когда ходил в Запретную секцию, но он был заговорен от людей, а не от животных. Сама комната напоминала красивую спальню с комодом, маленьким весело горящим камином, и большим шкафом и зеркалом. В центре стояла большая кровать с невысокой деревянной спинкой. Удивленный Альбус нырнул к маленькому пуфику и, посмотрев на кровать, едва не мяукнул от изумления.

«Выручай комната принимает тот облик, который нужен, тем, кто ее ищет», — подумал Ал.

Там, в постели, спиной к зеркалу стоял на коленях Крис Ламберт, голый и потный от своей тяжелой мужской работы, а на его плечах мерно и в такт его мощным ритмичным ударам пружинили длинные стройные ноги Хелены. Большое настенное зеркало отражало ее вытянутое в постели тело с подложенными под зад подушками, открытым ртом и закрытыми от наслаждения глазами. Свободными руками Крис пробовал все лакомства, гладя тонкие тягучие бедра своей партнерши.

Посмотрев с минуту на счастливую пару, Альбус осторожно вышел из Выручай-комнаты. Подумав с минуту, он горько улыбнулся сам себе, поняв, что его хитрая уловка ничего не дала. Он вышел во двор не сразу. да и поднимался по лестнице медленно: теоретически Хелена давно могла оказаться в Выручай-комнате и начать развлекаться с любовником.

Или не могла. Вес происходящее напоминало ему сейчас длинный и бессвязный сон.

Глава 35

К удивлению Альбуса после Вальпургиевой ночи многие слизеринцы проснулись поздно. У многих даже болела голова. Как оказалось, многие его однокурсники играли почти до утра в «волшебное лотто». Ал попытался осторожно узнать у друга была ли там Веста Грейвз, но однозначно, оказалось, выяснить ничего не получалось. Были многие, но в качестве наказания за проигрыш должны были выйти из гостиной и подняться ко входу. Права использовать дезиллюминационные чары ни у кого при этом не было. Так что, как понял Альбус, хотя Веста и была в гостиной, но она вроде бы выходила в коридор. Ей вообще не очень везло в азартных играх.

Первый завтрак после каникул тоже прошел немного странно. Хелена жаловалась на отсутствие в Хогвартсе кофе: чай, мол, не помогает от бессонницы и напряженных занятий. Веста рассказывала приехавшему с каникул Малфою, будто ей снился странный сон: она вышла в коридор, проигравшись в лото. кто-то ударил ее заклинанием, а потом отобрал очки. Для Альбуса расспросы о Весте обернулись порцией насмешек. Эрик вдруг решил, что его друг влюблён в Грейвз и начал подкалывать его на эту тему.

Первым уроком после Пасхальных каникул была лекция профессора. На этот раз он должен был рассказать ученикам о взаимодействии маглов и магов в двадцатом веке. К удивлению Альбуса он начала не с Гриндевальда, а с предшествующей ей войны, которую маглы называют Первой мировой.

Урок профессора Брэдли вызвал неожиданное оживление. После обычного скучного рассказа про волшебные комитеты и борьбу с гоблинами, профессор вдруг сказал, что Первая Мировая война стала потрясением не только для мира маглов, но и для мира волшебников.

Эрик напрягся, что-то пометив на пергаменте. Брэдли кашлянув, сказал, что в этой войне часть магов впервые с шестнадцатого века пошла воевать на магловские фронты.

Неожиданно Эльза Лонгботтом пропала руку.

— Сэр…. А почему так прорзошло? — спросила она.

— Вмдите ли, мисс… Накануне Первой мировой везде распространился шовинизм. Это была идеология, постулирующая, что надо ненавидели весь народ враждебной страны, его искусство, культуру, всех его граждан…

— Накануне той войны, произошло необычное явление, — сказал профессор. — Люди стали ненавидеть друг друга просто за национальность. Француза за то что он француз, немца за то, что немец, русского за то, что русский.

— Разве это возможно? — поразилась Эльза.

— Гм… не просто возможно, мисс Лонгботтом. У людей того времени был причудливый вывел сознания. Русский мог гулять по Вене и ненавидеть Австрию, француз пользоваться немецкими фотопластинками и ненавидеть Германию.

— Значит, сэр, больше разговоров, чем реальной вражды? — подняла руку Веста.

— Как сказать, мисс Грейвз. По выходным в парках Парижа восторженная толпа сжигала макет Бранденбургских ворот, в Берлине толпа сжигала макет

Эйфелевой башни. Жгли с криками: «Мы хотим войны!»

— И однажды летом 1914 года прорвало, — продолжал Брэдли. — Ничтожного повода хватило для начала общеевропейской войны. И все как один с радостью помчались на фронт.

— Но не могла же вся эта общечеловеческая ненависть в пять минут взяться? — недоумевал Эрик.

— Интереснее другое, — глаза Кэтрин сверкнули малахитом. — А что от этой ненависти осталось? Так сказать, следы?

— Ненависть росла постепенно, мисс Забини, как раковая опухоль. Сорок лет европейские страны не воевали друг с другом. Но постоянно проводили военные парады, увеличивали военные расходы, поливали в прессе друг друга и внушали детям с первыми буквами алфавита, что война необходима и неизбежна.

— Но пытались же какие-то страны сопротивляться, сэр? — подняла Кэтрин бровь.

— Ни одна, — вздохнул Брэдли. — Ненависть охватила всех. И даже магов.

— Много толку, если какая-то Бельгия начнет сопротивляться? — бросила Вики. — Поворчит поворчит — да замолчит.

— Даже Бельгию, мисс Смит, охватил культ войны. Толпы народа кричали и плакали на улицах от того, что бельгийцы захватили Конго в Африке.

— Да что там Бельгия… Даже в Белграде и Софии шли постоянные парады военных, а народ радостно кричал, видя военные построения. Самое удивительное бвло то, как ликовал народ от победы в небольших войнах, — продолжал Брэдли. — Немцч ликовали после победы во Франко-прусской войн, Русские — после победы в Русско-турецкой войне, французы помор завоевания Тонкиеа и Мавритании, бельгийцы в Конго. Ликовали всем народом с фейерверками. На малейшую грубость и насмешки от иностранцев кричали толпой: «Только война!»

— И Штирнер хочет вернуть всё это? — дернулась Вики.

— Национализм был показателем высокой культуры и принадлежности к элите, мисс Смит, а отнюдь не бескультурья. Я лишь хочу вам доказать, что наша цивилизация и наши нормы не единственно возможные.

— Значит, сэр, сейчас мы плохо представляем, что это такое? — Забини поправила белокурые волосы.

— Самое удивительное, мисс Забини, что не только маглы, но и маги были охвачены этим полнением. Примерно с 1880 г. свертывались контакты между магическими школами. Везде говорили о неизбежности новой большой войны. И маги, как и маглы, были уверены, что пришла пора умирать за свое Отечество.