Шакал

— Почему же? Боюсь. Но это не мешает разделять страхи и реальность, — ответил я, закрывая глаза. — Меня до сиесты не будить.

Черта. У каждого из нас есть своя черта, за которую опасно переходить, иначе ты потеряешь себя, изменишься. Когда сострадание будет потеряно, а на первое место выйдет желание жить. Своя шкура окажется ближе и дороже, чем чужая. Я всегда считал, что такие люди, которые ставят свою жизнь в приоритете, они перестают быть людьми, а становятся животными. Нет. Они не становятся животными. Себя таким животным я не считал. Не считал и скотиной, потому что вчера мне было всё равно выживет ли Джули, с которой я спал в городе. Мне было всё равно чокнится ли Бурый. Я знал лишь одно: если они будут представлять для меня угрозу, я её устраню, как это делал Бурый. Что-то изменилось. Я стал циничнее и эгоистичнее. Вроде надо было расстраиваться по этому поводу, но я испытывал на душе лишь здоровый оптимизм, когда считаешь, что всё делаетесь лишь к лучшему.

Глава 9. И что дальше?

Теперь мы ехали ещё и ночью. Мне реально стало плевать на тварей, которые пытались проникнуть в машину. Они явно считали машину каким-то диким, невиданным существом, которое не понятно было представляет опасность или нет. Одно было точно, прокусить шкуру этого чудовища твари не могли. А значит можно было убедить себя, что мы в безопасности. Погружались же люди в батискафе на дно моря к акулам? Так, а мы чем хуже?

Эта тварь появилась под утро. Я раньше её не видел. Явно была какая-то разновидность саранчи. Она плевалась зеленоватой жижей, которая растворяла дворники машины и делали обзор невозможным. Пришлось остановиться и дожидаться утра.

— Если бы у нас были помощнее приборы, то можно было закрыть стекла железом, превратив машину в крепость, а ехать, ориентируясь по приборам. Получилась бы машина, которой ничего не было бы страшно, — заметил я, наблюдая за зелёной жижей, что растеклась по стеклу.

— На такие приборы денег уйдёт немерено, — сказала Джули.

— Надо считать, как всё это окупиться. А так ведь хорошая идея. Или какие-нибудь шипы налепить, чтоб саранча на окна не лезла.

— Ты про тварей?

— Да. На букашек из старой книги похожи.

— Вань, это может всё и круто, но всё упирается в цену. Потратить на апгрейд машинки денег можно, но какой шанс, что ты её не потеряешь после первого же рейда? — сказала Джули.

— Если я её потеряю, то меня это уже будет мало волновать.

— Не факт. Ты можешь остаться в живых. Бандитам нужны рабочие руки. У них же есть производства, которые помогают поддерживать их существование.

— Хочешь сказать, что они держат рабов, которые на них работают?

— Да. А там сбежать уже дело техники, — ответила Джули. — Многие оттуда бегут.

— В степь? Самоубийцы? Или захватывают машины? — спросил я. Картинка представлялась смутной, как это было сделать и остаться в живых.

— На машинах, конечно, — рассмеялась Джули. На миг даже забыла, что мы сидели в машине, облепленной тварями. — Один раз был человек, который сбежал в пустыню без транспорта. Потом я натолкнулась на него в одном городе, но переговорить не получилось. А так я бы не отказалась узнать его секрет: как он пережил ночи.

— Ты много знаешь о бандитах, — сказал Бурый.

— Опять меня в чём-то подозреваешь? — кладя руку на кобуру, спросила Джули. Опять хотели сцепиться. Да сколько можно? Как будто это что-то решит!

Звук ножа по железу раздался над головой. Как раз кто-то начал прыгать у нас над головой, словно пытался продавить крышу машины. Я напрягся. Звук не прекращался.

— Они хотят спилить нашу крышу? Кто-то сталкивался с таким? — спросил я у Бурого и Джули, но ответа не получил. — Давайте шуганём его из пулемёта.

— Попробуем, — согласился Бурый, которому, похоже, хотелось деятельности, лишь бы не сидеть сложа руки и не чувствовать себя тушёнкой в банке, которую какая-то хрень хочет достать.

Пулемёт нарушил «песню» твари, которая действовала на нервы. Наступила тишина. Визг твари. Пулемёт заклинило. Машину закачало из стороны в сторону. Я решил ехать вслепую, стараясь скинуть тварь, которая продолжала ломиться к нам сквозь крышу машины. Последний визг и тишина. Вонь заполнила салон, как будто пахло палёной резиной. Пришлось остановиться. Часы показывали, что до рассвета был ещё час.

— У нас ничего гореть не может. Похоже, тварь сдохла на крыше, — сказал я.

— Обычно они не такие вонючие, — сказал Бурый, зажигая сигарету, чтоб дымом перебить запах снаружи.

— Утром сделаем крюк и выйдем к реке. Надо будет машину отмыть. В такой вони ехать невозможно, — сказала Джули.

— Ты решила не возвращаться прежнем путём? — спросил её Бурый.

— Заглянем в Рокот. Там и сбагрим товар, — ответила Джули.

— Хоть в чём-то определилась, — пробормотал Бурый.

Рассвет. Его мы ждали с нетерпением. От вони начала кружится голова. Видимо, тварь была токсичная. Первые лучи солнца показали, что у нас на лобовом стекле засохшая жёлтая слизь, от которой пластик плавился, а железо покрывалось ржавчиной. На крыше машины дымились останки твари, в виде зеленовато-жёлтой жижи. Тварь хотела вырвать пулемёт с крыши, но это у неё не получилось. Пулемёт её всё же продырявил. Зачем надо было собой жертвовать и лезть под пули? Нормальное существо отскочило в сторону, а не стало оплетать оружие, которое наносило вред. Может, она не поняла, что пулемёт её разорвёт? Или была слишком самоуверенной? Любопытной? А если у них был коллективный разум и опыт одной твари передавался другим? Допустим, что они раньше не видели пулемёта и решили его изучить? Тогда такая жертва выглядела вполне логичной, но при этом была и маловероятной. Сколько разъезжало по степи людей? Скорее всего, больше, чем пару смелых единиц. Авантюристы были во все времена, пусть и в небольших количествах. Но верить, что мы были первыми, кого твари встретили на своём пути — было верхом наивности и самоуверенности.

Жижу со стекла удалось немного отшкрябать, чтоб появился обзор, который давал бы возможность следить за дорогой. И опять я пожалел, что у нас не было хорошей техники, с помощью которой отпала бы зависимость от чистого лобового стёкла.

Река петляла по степи, то разливаясь в заливные луга, то уходя в глубину. Здесь был организован долгий привал, во время которого мы отмывали машину. Жижа её облепила плотно. Отмываться не хотела. Пришлось долго и нудно оттирать её с помощью речного песка и ветоши.

Как ни странно, но я не чувствовал напряжения. Видимо, человек привыкает ко всему. Мы шутили с Джули по какой-то ерунде. Даже Бурый пару раз усмехнулся. С шутками работать было проще. Светило солнце. Уходил страх. Предприятие шло к финалу. Скоро мы должны были вернуться в город. Самое страшное было позади. Сегодня ночью мы столкнулись с чем-то непонятным, но это не помешало нам сохранить ясность ума и желание двигаться вперёд. Это и был вкус жизни. Не просто прозябание на одном месте, а решение проблем, выход на новый уровень своих сил, как моральных, так и физических. Мне это было по душе. От этого была какая-то эйфория, какую, наверное, испытывает наркоман. Всё получилось. Почему же не радоваться жизни?

После того как машина засияла чистотой, я отошёл к реке умыться. Чистая вода манила. Хотелось в ней искупаться. Но я не знал какая гадость обитает в воде. Да и ребята бы этого не поняли. Начались бы шуточки в мой адрес, что если я хотел комфорта, то надо было дома оставаться. Это пока было вне моего понимания. Почему надо было жертвовать уютом и комфортом, когда в этом не было необходимости? Всегда же можно было облегчить жизнь. Но ребята словно специально хотели терпеть лишения. Можно было остановиться во время сиесты на привал. Развести огонь. Поесть нормальной еды. Или сейчас смыть пыль, хотя бы на берегу. Но у них даже мысли не было на эту тему. Опасность в этом мире подстерегала на каждом шагу. Только это не значило, что надо было терять себя и лишать себя человеческих потребностей в угоду страху.