Шакал

— Ой, даже не помню, — она удивлённо посмотрела на меня. — Как мы с тобой поженились, так и поводов не было.

— Отсюда вывод, что мы сами решаем, каких моментов в жизни будет больше: грустных или весёлых.

— Но тогда жизнь была лучше, — упрямо возразила она.

— И кто это сказал?

— Люди рассказывали. Книги рассказывают. Песни поют.

— Весомый аргумент. Но ты не задумывалась, что все книги, которые мы читали, они «сладкие».

— Ты их на вкус пробовал?

— Я о другом. Ты верно заметила, что все истории — они о хорошем. Нет страданий, нет проблем. Картинка получается, что люди живут в стране, где всё хорошо.

— Так оно и было, — наивно хлопая ресницами, ответила Алиса.

— Сама в это веришь? По-твоему, люди могут подавить в себе жестокость и жить, наслаждаясь жизнью, не завидуя, не стремясь к большему и без хвастовства?

— Но мы же с тобой живём. Почему люди не могут жить также? — спросила она. И опять невинное хлопанье ресниц.

— Может потому что мы уже добыли «своё большее», поэтому можем спокойно жить в собственной квартире и не бояться, что завтра не будет хлеба на столе.

— Но ты не хочешь ещё больше. В тебе нет жадности.

— У меня перерыв.

— А когда перерыв закончится, что будет? Ты уедешь? — она подошла ко мне, стараясь заглянуть в глаза, словно там чего-то хотела прочитать.

— Не знаю. Не думал об этом.

— Я не хотела бы уезжать отсюда. Здесь хорошо. Мечта, которая сбылась. — Она мечтательно улыбнулась и отошла в сторону, чтоб достать чашки.

— Можем остаться в этом городе. Мне не принципиально, где жить.

— Не получится. Рано или поздно придётся вновь тронуться в путь, чтоб опять встретиться со страхами и надеждами.

— Может, пояснишь, что ты имеешь в виду?

— Ничего вечного нет, Вань. В жизни есть лишь перерыв перед очередной битвой.

— Ну вот, заговорила про войну, а сама говоришь, что в мире раньше было добро и не была зла. Если бы это была правда, то не случилась бы война. Люди не знали, что это такое, как и зачем кого-то убивать.

— Всё равно, та жизнь была лучше.

— Угу. Раньше всегда было лучше, чем сейчас.

— Ты так не считаешь?

Она заварила чай. Я же закончил с окном и вытер руки.

— Здесь и сейчас. Давай жить так. Здесь и сейчас.

— А если придут проблемы? Вот такие проблемы, о которых сложно не думать. Их нельзя игнорировать. Что мы будем делать?

— По возможности решать, но жить здесь и сейчас.

Она отвернулась. Задумалась или хотела от меня спрятаться. Возможно, надо было в тот день оставить её в раздумьях. По сути, меня не особо интересовало, какая белиберда крутится в её голове. Всё равно это было выше моего понимания. Но я подошёл к ней. Заставил посмотреть на себя. Мелкая россыпь пятен на лице. Я думал веснушки, оказались мелкие шрамики. Почему-то раньше я на это не обращал внимания. Зелёные глаза, настороженный взгляд, острый нос, светлые волосы, что лезли всюду, но убирать, которые она отказывалась так, как стеснялась порванного уха. Она не была красивой. Обычная, без изюминки, но такая запутанная, что никакой изюм был не нужен. Притягательная и отталкивающая. Обаятельная.

— Что ты хочешь? — спросила она.

— Тебя.

— Это мои слова, — рассмеялась она.

— А сегодня будут мои.

С ней легко было опьянеть. Она легко отвечала, включалась в игру, лишь стоило её позвать в эту игру.

Молодость. Я чувствовал её вкус как вкус свежего сидра. Когда большая часть времени кипит кровь от гормонов, а рядом есть женщина, которая готова всё это разделить. И опять я почувствовал себя дураком, который всё это в той жизни пропустил. А ведь так и не узнал бы, как это быть молодым…

Пулемётная очередь ворвалась в дом вместе с разбитыми окнами. Мы только закончили развлекаться. Ещё дыхание не успели восстановить, а тут полетели пули, оставляя след в стене. Я скатился с кровати. Алиса последовала моему примеру. Мы замерли. Тишина. Опять пули. Кто-то с кем-то перестреливался. Алиса подтянула платье к себе ногой. Не вставая, начала одеваться. Хорошая идея. Быть застреленным без штанов мне не улыбалось. Да и быть застреленным не хотелось. Я только поднял голову, чтоб взять штаны, что лежали около спинки кровати, но чуть не поплатился. Опять пули.

— Мля, что за придурок по окнам стреляет?! — не выдержал я, цедя ругань сквозь зубы.

— Сейчас посмотрю, — сказала Алиса.

— Лежать, дура! — рявкнул я, но она меня не стала слушать.

Пригибаясь под окнами, Алиса кошкой нырнула на кухню. Я быстро напялил штаны, считая, что если она словит случайную пулю, то так ей и надо.

На кухне раздался шум, словно упало что-то тяжёлое. Пригибаясь, я метнулся туда. Алиса перевернула стол и прислонила его к окну. Стекло было повсюду. Я вытряхнул из тапок, что остались на кухне, прежде чем мы с Алисой ушли в комнату, и надел на ноги.

— Откуда у нас дома такой арсенал? — спросил я, заценив винтовку и пистолет-пулемёт. У меня после той поездки при себе остался лишь револьвер, который я брал с собой на всякий пожарный, когда ехал на работу, что при возможности можно было отбиться от тварей.

— Для таких случаев, — она выглянула в окно.

— Алиса! — я бросился к ней, оттаскивая её в сторону, на что получил спокойный взгляд, будто она не под пули лезла, а кашу помешивала.

— Не дрейфь. Всё под контролем.

— Прекрати.

— Там банда Свинопаса, — садясь на пол и проверяя оружие, сказала жена. — Приезжают в города, обстреливают всё что могут. Убивают городовых. Обосновываются в городе на пару дней. Потом обворовывают склады и сваливают к себе на базу.

Опять выстрелы полетели в наше окно. Алиса только пригнула голову.

— Что-то я не спрашивала. Ты стреляешь как?

— Плохо.

— Тогда держи. Я попробую кого получится из винтовки снять, а ты дубась из пистолета-пулемёта, чтоб отвлечь внимание на себя. Лучше меняй своё расположение из комнаты и кухни. Особо не подставляйся.

— Постой, ты куда? — я схватил её за руку.

— На чердак. Подожди минут семь и начинай. Не бойся за меня. Свою шкуру не дай продырявить, — она поцеловала меня и пихнула в руки два запасных барабана. Алиса. Одним словом.

Я приподнялся. Выглянул в окно. Городовые на двух машинах пытались перегородить путь закрытому грузовику с деревянными бортами, из бойниц которого и вёлся огонь. Одна машина городовых валялась на боку. Другая отстреливалась от бандитов. Те же не забывали палить по окнам, явно пытаясь не дать кому-то обосноваться около окон. Одиночные выстрелы. Я опять выглянул. Стреляли с противоположной стороны из окна второго этажа. Очередь сняла стрелка. Тот вывалился наполовину из окна. Знакомый. Работали вместе. Его имя вылетело из головы. Сердце сжалось. Моя сумасбродка сейчас такой же финт проделать хочет. Семь минут. Так. Успокоится. Что там? Солнце. Поле. Васильки. Нормально. Пока есть ради чего жить — смерть не подойдёт. И пусть со мной мог кто-то поспорить, я в этом был уверен.