Шакал

Иногда приходило любопытство. Хотелось спросить, почему она согласилась жить со мной, но я никогда не задавал этот вопрос. Мне не хотелось лезть к ней в душу, слушать её тайны и узнавать её больше, чем это было необходимо для общего удовлетворения. Она не стремилась эти тайны открывать. Чужие люди и в то же время близкие.

Какие-то странные у меня были отношения с женщинами. Я смотрел на Саньку, который чуть не на руках носил Дашу. Слушал, какую она несёт чушь и понимал, что никогда не смог бы быть на его месте. Я вспоминал Алису, которая порой могла сказать так сказать, но её бред был иной. У неё были какие-то отголоски мыслей. Умных мыслей, каких-то обрывков воспоминаний, которые складывались в причудливый пазл. Даша была глупой пустышкой и это меня раздражало, а вот Саньку восхищало.

— Порой мне кажется, что вся наша жизнь крутится вокруг потребностей, — сказал я, нарушая тишину ночи.

— К чему ты это?

— Ни к чему. Смотрю вокруг и вижу, что люди только и думают, как бы посытнее набить брюхо и кого бы в кровать завалить.

Она усмехнулась. Откинула прядь волос за спину, тем самым оголив ещё больше грудь.

— Говорят. Думают. А ты думаешь иначе? Твои желания разве не совпадают с желанием большинства?

— Пока совпадают. Из этого и состоит жизнь? Из траха, жрачки, вина, работы, редких развлечений, которые опять же заканчиваются с зажиманием симпатичной девки в тёмном углу?

— Жизнь состоит из разных дорог. Для кого-то есть эта дорога, для кого-то другая. Ты ведь это знаешь. Уже прошёлся по трём из них. Так чего ты спрашиваешь меня, раз знаешь сам?

— Может и знаю, но не понимаю.

— Вань, ты хочешь объяснить свои поступки и желания? Зачем тебе засорять голову этой ерундой? Живи, как считаешь нужным. Хочешь жить как большинство мужиков этого города? Так в чём проблема? Это тоже жизнь. Не всегда нужно ставить большие и сложные цели, чтоб открывать глаза каждое утро и подниматься с кровати. Порой хватает и мелких задач: набить брюхо вполне себе хороший стимул подняться и чего-то сделать для решения этой задачи.

Она тихо рассмеялась. Затушили сигарету. После этого отпила воды из высокого гранёного стакана.

— Ты мне напоминаешь одного знакомого, который когда-то работал в институте до всей этой хрени. Он так привык каждый день ставить перед собой задачи размером с нашу страну, что долго не мог привыкнуть, что эти задачи больше никому не нужны. Вот раньше он чего-то высчитывал, пытался доказать, найти, улучшить жизнь людей на этой планете, а тут никому его расчёты были не нужны. В этом мире ценилось выживание, умение найти или вырастить еду. А он возвращался после работы с поля и продолжал считать. Всё считал чего-то, чертил графики. Мы на него смотрели как на ненормального. Двинулся человек на почве своей науки. Мы думали тогда не о цифрах, а как научиться землю обрабатывать, чтоб урожай не пропал. С детства в поле пахали. А он считал. Знаешь до чего этот тип досчитался? Хотя откуда тебе это знать. Он на реке сделал электростанцию. Снабдил наш посёлок электричеством. Потом велел школу построить и детвору загонял учиться, чтоб мы не одичали. Над ним смеялись. Говорили, что это пустая трата времени. В мире, где главное оружие и не выходить ночью, цифры не нужны. Оказались нужны. Нужны, чтоб строить дома, чтоб строить мосты, собирать хороший урожай, высчитывая, когда лучше посадить семена. Цифры были повсюду, нужно лишь научиться их видеть и пользоваться ими.

— Интересный был человек.

— Очень умный и благородный. Ты знаешь, что означает это слово? Благородство. Тот, кто рождает благо для других, потому что может это благо принести в мир. Кто не боится запачкаться в грязи, чтоб отстоять убеждения.

— Рыцарь в сверкающих доспехах.

— Кто?

— Человек, который чужую жизнь ставит выше своей и готов голову положить, сея добро.

— Нет. Благородный человек не будет забывать себя, ведь потеряв себя, он не сможет дарить благо другим, потому что не будет знать, что делать. Как можно знать, что нужно другим, если не знаешь, что нужно тебе?

— Эгоизм в чистом виде.

— Все люди эгоисты. Ты ведь с этого и начал. Мы всё думаем о своих желаниях. Еда, чтоб насытить желудок и не протянуть ноги. Сон, чтоб отдохнуло тело. Отношения, чтоб заполнить пустоту. Разве это не эгоистические мотивы?

— Хочешь сказать, что люди сходятся вместе, чтоб было больше комфорта?

— Да. Люди хотят чувствовать себя нужными, хотят чувствовать себя в безопасности. Можно об этом услышать от кого-то десять раз, но не поверить, а можно один раз почувствовать объятия и понять, что это правда.

— Спорить не буду.

— Ты никогда не споришь, даже если с чем-то не согласен.

— А должен лезть в бутылку? — спросил я.

— Нет. Это последнее дело. Но пока тебе безразлично, то и другим будет безразлично на тебя. Можешь смотреть на меня волком, но это так. Когда уходит безразличие, тогда появляется и интерес.

— Это всё вода. Нужна сила. С ней и считаются.

— Сила может быть разной. Есть сила мышц, а есть сила духа.

— У того счетовода была сила духа?

— Да. Его ничего не могло сломить, кроме твёрдого кулака одного моего парня. Ревность творит страшные дела, если идти у неё на поводу. Этот парень размозжил профессору нос. Тот упал на камень и проломил себе череп. И не стало человека.

— Жалеешь?

— Не знаю. У меня к нему всегда были двоякие чувства: ненависть смешивалась с восхищением. В тот момент было скорее удовлетворение, что одним уродом стало меньше и сожаление, что умный человек не смог воплотить многое из своих задумок.

— Ясно.

— Да ничего тебе, Вань, неясно, — неожиданно разозлилась она. — Ты сейчас лежишь пьяный и дурной. Завтра этот разговор сотрётся из твоей памяти. А если останется, то ты решишь, что это чепуха. Обычная чепуха, которой не стоит засорять голову. Но при этом ты иногда всё же что-то слышишь. Пытаешься думать, действовать…

— А не плыть по течению? Но стоят ли все затраченные усилия на борьбу с этим течением? Стоит ли с ним бороться? Для чего это нужно?

— У каждого на это есть свой ответ.

— Свет, ты мне всё это говоришь, а сама ведь не собираешься бороться. Тебя всё устраивает в этой жизни. Тебе нравится быть в центре внимания, нравится когда тебя лапают мужики. Чего вскочила? Правда глаза режет?

— Ревнуешь? — насмешливо спросила она.

— С чего? Ревнуют того, кто дорог, — ответил я. Она вздрогнула, улыбка превратилась в маску. Похоже я её задел. И пусть это было не намеренно, но мне понравилось, что она перестала тут строить из себя не пойми кого.

— Договоришься, — предупредила она.

— И что тогда будет?

— Поссоримся.

— Думаешь, что кто-то из нас будет переживать по поводу этой ссоры?

— Нет.

— Тогда и смысла ссориться нет. Ссора — это желание досадить другому человеку. Мы друг другу безразличны. Так чего нервы трепать?

— Но тебе нравится трепать мне нервы, — ответила она, закрывая окно. — Ты чувствуешь тогда себя сильным, хотя не понимаешь, что сила не в словах.

— А в действиях? В поступках? Давай обойдёмся без моралей.

— Ты ведь сам хочешь услышать ответы на свои вопросы. Иначе ты не стал бы сейчас разговаривать со мной.

— Одно вырвавшееся слово — это спусковой механизм для выноса моего мозга?

— Вань, слово было не одно. Да и сказать тебе всё это кто-то должен, пока ты не сделал выбор, который уже не получиться отменить, — спокойно возразила Света, собирая волосы и начиная заплетать их в косу. Мне хотелось уйти от неё, от этого непонятного разговора и моралей, но было лень одеваться. Да что говорить, мне и с кровати вставать не хотелось, поэтому оставалось слушать Свету. — Тебе не надо никому ничего доказывать. Знай, что ты прав, что ты можешь, а другие это почувствуют. Битьё слабых не повысит в их глазах твоей значимости. Они будут бояться и ненавидеть. В тебе что-то есть, как в том счетовод. Ты из тех людей, которые могут решить любую проблему. Любую задачу. Неважно какая она будет: большая или мелкая, но ты её решишь. Зачем тебе тратить силу на битьё слабого?