Шакал

— Я тебя ни разу не ударил.

— Ты начал бить словами, после слов идут руки. Я всё это знаю и вижу раньше, чем всё может закончится. Однажды ты превратишься в монстра.

— А чем так плохо быть монстром? — Я всё-таки поборол лень и подошёл к Свете. Поддел пальцем вторую лямку сорочки, освобождая полностью грудь. — Можно взять эту тряпку и выкинуть к тварям, чтоб не загораживала то, что нравится мне.

— Её можно просто попросить снять, — ответила Света поводя плечами и давая тряпки упасть на пол.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Света лежала рядом, повернувшись ко мне боком. Сразу уснула, как только мы с ней закончили, заходя на второй круг. Мне и самому нужно было уснуть, чтоб утром не считать зевки, но сна не было. Я лежал, закинув руки за голову и смотрел в темноту.

Возможно Света была и права. Я слишком заигрался в «крутого перца». Со временем мне это надоело. Я спустился на дно жизни, живя, потому что жил. Без цели, без жажды к этой жизни. Плохо это было или хорошо — я не знал. Вроде меня это устраивало, но всё равно чего-то не хватало. Я стал заливать по вечерам. Не сильно, но до такой степени, что опьянение кружило голову каждый день. За то время, как я пришёл к Свете, у меня было два или три вечера, которые я провёл трезвым. После пары кружек пива жизнь менялась. Уходило ощущение серости. Появлялась лёгкость. Жизнь не казалась такой пустой. Бесцельной. Я почему-то забыл, что сам отказался эти цели ставить. От скуки и серости начал обижать Свету. Доказать, что я такой крутой и могу её поставить на место одним словом? Напомнить, что она никто в моей жизни? Что я её использую? Так она это знала. Знала и всё равно ложилась под меня. А я? А я чувствовал раздражение. Она меня раздражала своим безразличием, курением, внешностью, смирением к своей незавидной долей. При этом она даже не думала ничего менять. В ней я видел отражение себя. Такого же ничтожного существа, который мог больше, но не делал ничего, чтоб изменить жизнь. Я не понимал кем хочу быть. Как жить, чтоб прошло ощущение, что я проживаю жизнь зря. Я дошёл до такого состояния, какое испытывает человек перед которым стоит накрытый стол с множеством блюд, а он смотрит на деликатесы и понимает, что голода нет. Так и у меня пропало желание нагибать мир, но ощущение пустоты из-за бездействия осталось. И эту пустоту я пытался заполнить злостью на себя и зеркало в виде Светы. Пришлось признать, что если я останусь в таком своём состоянии, то превращусь в подонка, который будет думать как напиться и выпустить пар на первое попавшееся под руку существо. А это было плохо. Такая жизнь не вдохновляла.

Спустя три дня я понял, что у меня похоже проблемы с алкоголем. Без него жить не хотелось. Серость и унылость угнетали до такой степени, что хотелось выть. Ещё и работы не было, поэтому я всё время торчал в кабаке, наблюдая как пьют другие. В какой-то момент мне это надоело и я вернулся домой, считая, что лучше там буду среди детворы сидеть, чем в кабаке злиться на других и бороться с желанием напиться.

Дожди зарядили с такой силой, что было невозможно нос высунуть на улицу, чтоб при этом не промокнуть насквозь. Никакие куртки и дождевики не помогали. Я не хотел возвращаться в кабак. Было желание остаться дома в тепле, где меня продолжала ждать моя кровать. Да и Светка больше так не привлекала, как вначале отношений. Но я всё равно поплёлся в кабак. Как одинокий пёс, без дома, без места, я болтался по этой жизни не понимая, где можно приклонить свою дурную бошку.

Ручьи, что образовались после ливня, размыли дорогу до непролазного болота. Приходилось идти по траве, хлюпая ногами в промокших ботинках. Дождь был таким сильным, что заглушал шум моря. Холодные капли лупили по лицу, заставляя морщиться и практически лишая возможности видеть.

Возможно это и дало возможность твари подкрасться так близко. Она была метрах в десяти от меня. Дождь обтекал её со всех сторон, придавая очертания огромного кузнечика. Красные глаза смотрели на меня. Я держал руку на пистолете, но был не уверен, что успею его достать. Страха не было, хотя тело горело огнём. Красные глаза гипнотизировали. Мне стало казаться, что ничего этого нет. Твари, дождя, моря — ничего этого не было. Обман, придуманные воспалённым сознанием. А тварь была лишь плодом моего воображения. Я чувствовал холодную ткань рубашки, которая прилипла к спине и это возвращало в реальность. Эти твари хорошо влияли на сознание. Возможно с помощью волн, которые издавали на таких частотах, которые не были слышны человеку, но которые мы хорошо чувствовали. При всём этом приходилось признавать, что она была красивая. Манящая, как начищенная монета. Я подавил в себе желание коснуться тварь рукой. Визг резанул по ушам. Она прыгнула. Рука на рефлексе достала револьвер. Выстрелы настигли тварь в полёте. Она попыталась поменять траекторию, но было поздно. Жёлтая жижа потекла из дыр в её туше. Я отскочил в сторону, как раз когда она упала, расплываясь жёлтым пятном кислоты, которое начинало дымиться. Пустота в душе сменилась ощущением остроты жизни. Миг назад я мог умереть, но я выжил. Я был сильнее этой гадости, доказал себе…

Вот в этом и была вся проблема. Я всё время хотел доказывать. Считал, что без этого жизнь пуста. Так почему я не мог жить так как хотел? Почему не наполнял жизнь остротой? Раз это и есть для меня смысл жизни, то надо и дальше продолжать так жить, а не сидеть в стороне и скулить. Почему не стать тем бродячим псом, который может и в глотку вцепиться при необходимости? В этом мире не было ограничений. Никто мне не скажет, что я поступаю плохо. А советчиков, типа Светы, можно и проигнорировать. Лишь я решаю, как жить. Больше никто. И это пора было понять и принять, а я всё сомневался.

Глава 15. Выбор

Мы сами решаем, как нам жить. Простое правило, а понимаешь его не сразу. Каждый раз приходиться доказывать, что жизнь всё ещё находится в руках и ей можно управлять с помощью поступков и выбора. Сдаться или бороться? Помочь или отвернуться? Каждый такой выбор и решает, что делать дальше: плыть по течению или сдаться.

Кабак казался тёплым и спокойным местом, где можно будет обсохнуть и выпить что-то тёплое. Пусть и хотелось напиться, но я остановил себя. Драка с тварью — это не то событие, которое требовало праздника. Да, я выжил, могу дышать полной грудью, вдыхая влажный воздух, но это не чудо. У меня был револьвер, были ножи. Если бы я не отбился, то был бы дураком. А так, я сдал контрольную работу, поэтому мог жить дальше. Для праздника рядовая контрольная была слишком мелким событием.

Зайдя в кабак, я ещё в прихожей снял куртку, с которой стекала вода. Было желание снять ботинки, но для этого надо было подняться в комнату, где у меня было что-то из запасных вещей. Моё появление многих удивило. Прям картина, а тебя-то мы и не ждали. Несколько постоянных клиентов валялись на полу с разбитыми носами. Часть столов была перевёрнута. Остатки еды валялись на полу. Пустые бутылки, стёкла, стаканы и кружки лежали сюрреалистическим ковром. Я отказывался смотреть туда, где происходило действие. Света и Лапа, девчонка, которая недавно пришла работать в кабак, были разложены на столах и их окружали шесть ребят. Не мужиков, мальчишек, которые недавно справили совершеннолетие. Алкоголь, злоба, власть и похоть так и веяли над ними, превращая людей в подобие тварей. Двое даже не прервали своё занятие. Четверо смотрели на меня, пытаясь понять, что я предприму. А что я мог? Нет. Я мог многое. Например, уйти. Вернуться домой и забыть, эту картину. Один раз уже забыл. Получится и теперь. Или…

Её взгляд был, как у той девчонки. Из далёкого прошлого. Забытого прошлого той жизни, когда осторожность преобладала перед чувством собственного достоинства, перед чувством собственности. Света смотрела на меня и понимала, что я уйду. Так будет правильно. В этой ситуации силы были неравны. Я же хотел жить. Только начал понимать, что хочу от жизни. Эти же ублюдки меня в живых не оставят. Они меня уничтожат. Сотрут из этой жизни одним ударом.

— Так и будешь стоять? Или хочешь присоединиться? — спросил один из компании. Я знал как его звали. Игорь. Сын главы нашей деревни. Высокий верзила с умным взглядом и зашкаливающим самомнением.

— Отпустите их, — слова вырвались сами по себе. Врать себе было глупо. Я боялся этой безумной компании, которые по всем показателям были сильнее меня. По логике и самосохранению нужно было отступать. Это были не одноклассники-задиры, не выяснение кто крут и смел, здесь были люди дошедшие до состояния тварей и потерявшие всё человеческое.

— Долго думал?

Смех. Смех скрывает неуверенность, глупость, страх, непонимание и показывает силу. Ты смеёшься в стрессовой ситуации, потому что смехом хочешь отогнать эту ситуацию. Показать, что она у тебя под контролем.

Мысли лихорадочно проносились в голове. Я думал быстрее, чем делал. У них был лишь один пистолет и нож. Другого оружия не было, зато были кулаки. Опыта уже хватало, чтоб просчитать, чем закончится эта драка. Проигрыш. Смерть. Только умирать уже не страшно. Семь пуль, семь выстрелов. С такого расстояния попасть легко. А у меня опять дрожит рука и пули летят в сторону. Парни упали за столы. Выстрелы в мою сторону. Одна пуля просвистела рядом, задевая щеку. Царапина. Плевать. Упасть на пол. И пусть там грязь и стекло. Поли закончились и я воспользовался моментам, что зарядить магазин. Это не боевик. Не фильм, где пули не заканчиваются. Тишина. Стоны. Женские всхлипы. Больше неслышно смеха. Я выглянул из-за стола и получил кулак в нос. От удара отлетел на метр, на автомате увернулся от второго удара, который должен был отправить меня в нокаут. Нож в руке. Сразу появилась уверенность в своих силах. Резануть по запястью нападавшего парня, уйти под руку, резануть по бицепсу и завершающий шея. Я толкнул его в спину и сразу увернулся от другого нападавшего. Это была не драка, а резня. Жалости к ним не было. Тварям не место в этом мире. Здесь и без них хватает опасности, грязи. Внутри были ощущения, словно я очищаю этот мир. Где-то вдалеке было понимание, что сейчас я не лучше них, но всегда чем-то приходилось жертвовать, приходилось выбирать. И свой выбор я сделал уже давно, когда начал учиться драться, когда понял, что моя сила в моей слабости. Нужно было уворачиваться, уходить от здоровых кулаков и резать. Рука с ножом не дрожала, в отличие от тех моментов, когда я брал пистолет. Ножу я доверял больше.

Крови было много, как и страха. Больше никто не смеялся. Стоны затихли. Двое насильников были живы. У одного пуля застряла в плече, у другого расплылось кровавое пятно на животе. Они испуганно смотрели на меня. Ни улыбки, ни насмешки. Хотелось спросить, почему сейчас им не хочется смеяться, но я сдержался.

— Вань, подожди, — просипел парень с раной на плече. Я удивился, что он знал моё имя. — Не надо…

— Добивать? Не хочу, чтоб тебе пришла идея отомстить за товарищей, — ответил я. Он попытался сопротивляться, но рана, алкоголь и мой пинок по его плечу, заставили его отказаться от этой затеи. Нож скользнул по шее, прекращая его жизнь. Возможно, в следующей жизни он не будет таким дерьмом.