Шакал

Мне всегда сложно было понять почему нужно под кого-то подстраиваться, зачем жить той жизнью, которую мне навязывали. В этой жизни всё было иначе. Здесь я чувствовал себя сорняком. Никому не нужным сорняком, жизнь которого ничего не стоила. Это нужно было менять.

Прихватив пару камней соли, я вернулся к ручью. Сколько прошло дней свободы? Я пытался вспомнить, но не получалось. Пустые дни, наполненные болью и жаром, напоминали колесо, которое ничем не отличалось.

Поле, небо, Алиса со своим дурацким венком. Нет, я по ней скучал. Иначе зачем было так часто о ней думать? Надо было её найти. Не могла же она пропасть бесследно. Тут не так много городов, не так много мест, где можно спрятаться…

Они притащили мне целую ногу быка. Здоровый кусок мяса килограмм так на десять. Тащили вдвоём. Положили рядом со мной и отошли на расстояние.

— Спасибо. Это я согласен, еда. Теперь её надо ещё приготовить. Не ем я сырое мясо, но это не ваша забота, — сказал я.

Дальше пришлось искать острые камни, чтоб отрезать куски мяса. Соль. Горячие камни, которые раскалялись во время сиесты до такой температуры, что на них удалось высушить мясо. К ночи я уже ел вяленое мясо и начинал возвращаться к жизни. Страх голодной смерти начал отходить на второй план.

Это было странно. Такая жизнь напоминал сумасшествие. Мы неплохо подружились с тварями. Они таскали мне мясо. Остатки которого я отдавал им. Пытались меня накормить тухлятиной, но мы с ними договорились, что такое я есть не буду, хотя они не понимали почему. Как я понял, что они реагировали на мои слова? В тот день перламутровая притащила мне кусок тухлятины и начала показывать, как я должен её есть. Потом подкинула мне кусок и стала выжидать. Я вернул мясо ей. Так происходило несколько раз, пока я не объяснил этому чудному оружию, что я сломаюсь, если буду есть то, что едят они. После этого притаскивал мне только свежее мясо.

В небе появились облака, которые предвещали осень. Нужно было что-то думать. Вяленым и сухим мясом уже насытиться не получилось бы, так как зимой шли дожди. На солнце и камнях мясо уже не повялить. Идти же на дальнее расстояние я пока не мог. Хотя прошло по ощущениям несколько месяцев, но я пока не полностью восстановился, поэтому решил пережить зиму в холмах. Только для этого надо было найти огонь и построить хоть какое-то жилище, чтоб не сидеть всё время под дождём.

Как бы противно не было, но пришлось возвращаться к оврагу и мородёрить там в поисках хотя бы стёкла. Подходить к каторге было опасно, но ничего другого я придумать не мог. Хотя чего я опасался, ведь для других я был мёртв. Возможно, мне и срок списали, как мертвецу. А какой с трупа может быть спрос? Сразу возник вопрос, как вернуться к людям без документов? Или теперь мне грозило податься в бандиты, где документов не спрашивали? Не очень завидная судьба выходила. Разбойником с большой дороги становиться не хотелось. Как и вновь потерять свободу в мои планы больше не входило.

С такими мыслями я пошёл вместе с тварями к оврагу. Время было выбрано специально ночью. Я не хотел бы нарваться на какой-нибудь отряд, который выносил трупов. Ночь же была временем тварей и моим временем.

Трупы продолжали сваливать в овраг, а рядом кидали мусор. Там я нашёл старую дырявую сумку. Пустую бутылку. Порванную книгу. А если покопаться, то много интересного можно найти. Даже не знал, что весь выкидываемый мусор при должном использовании мог ещё послужить. Обычно об этом не задумываешься. Я помнил по себе. Когда жил с Алисой, то было скучно. А чего скучать? Сытая спокойная жизнь приелась. Сейчас бы я от этой жизни не отказался бы. Так, а если я труп, то получается, что наш с ней брак расторгнут? Наверное. Значит, придётся ещё раз её замуж звать.

Я давно заметил, что когда думаешь о чём-то далёком, то жизнь не кажется такой тяжёлой. Всегда есть надежда, что со временем наступит это далеко и станет лучше, чем сейчас. И ведь так случается.

Например, сейчас я хотел пережить зиму в холмах, а потом податься к людям. Начать поиски жены, которая почему-то казалась живой. Чем не цель? Пусть она почти невероятная, но цель.

Тишину ночи разорвала песня. Весёлая, насмешливая и совсем не для этого места. Такие песни надо петь в кабаках, а не на кладбище-помойке. Мои твари встрепенулись. Кинулись в ту сторону, но я их остановил. Велел не отходить. Послушались. Можно было уйти. Явно же, что парня выкинули подыхать. Чего мне до этого? Но вместо этого я побрёл к нему.

Он лежал среди костей. Если бы не песня, то я и не подумал бы, что тут кто-то живой. Рядом два трупа. Жуть.

— Какие травмы? — спросил я. Песня замолкла.

— Бред или глюк?

— А не одно и то же? — спросил я. — Красавицы, оттащите этих двоих в сторону.

— Ты кто?

— Тебе какая разница? Я тебя ещё раз спрашиваю, травмы какие?

— Хрен его знает. Ногой пошевелить не могу.

— Перелом? Или позвоночник? Друг, если позвоночник, то проще тебя добить, чем выходить.

— Добрый ты, — до меня донёсся надрывный, хриплый смех.

— Какой есть.

— Одна нога рабочая. Меня нечестно сегодня подрезали.

— Боец?

— Да.

Когда твари оттащили трупы я подошёл к нему. Парня избили сильно. Весь в крови. Грязный, как не пойми кто. И чего с ним делать? Твари его жрать не хотели. Они лакомились падалью. Для них это было что-то вроде деликатеса. А свежачок они предпочитали вначале загрызть, а уж потом сожрать.

— Я в холмах обитаю. Если доковыляешь, то могу с собой взять, — решился я. Ну не по-человечески было оставлять его здесь.

— Сам не смогу, — признался он.

— Попробуем вместе доковылять.

Как мы с ним выбирались из оврага — это была отдельная история. Как бы он ни хорохорился, но помяли его сильно. Только вместо ругани, он юморил и песни пел.

— У тебя милые товарищи, — заметил он, когда мы выбрались на край оврага и сели передохнуть.

— Охрана. Ты их не боишься? — спросил я.

— Я уже смирился, что меня сегодня сожрут. А смерть надо встречать в хорошем настроении.

— Если их не бояться, то они не тронут. Даже приказы выполняют. Я к ним как к оружию отношусь. Мы же не боимся винтовки? Вот это и есть винтовки. Пойдём. Я хочу до рассвета добраться до холмов.

— У тебя там хижина?

— Небо и кусты. Пока было не до хижины. Но в планах есть.

— Ты здесь серьёзно решил обосноваться?

— А чего ещё делать? Также выкинули за ворота помирать. А я помирать не стал. Раз не помер, то надо жить.

— Ага, я так же считаю. Раз не помер, тогда живу. Меня Тоном звать. От Антония. Но лучше Тон.

— Ваня.

— Спасибо, что там не оставил на корм своим товарищам.

— Они и без нас с тобой пропитание найдут.

Я почти тащил его на своих плечах. Десять раз пожалел, что ввязался в это дело. Всё-таки добрые дела делать тяжело. И часто они ещё и не окупаются, как в тот раз со Светой. А что будет в этот раз? Этот парень меня прирежет?

— Ты за что на каторгу попал?

— За лихие года.

— Разбойник?

— Ага, как родился, так и жил при банде. Вот это время было, пока атаман был жив. А как помер, так такая ерунда началась. Вот что я тебе скажу, если в банде правильный командир, то половина успеха уже есть. А если он дурак, то проигрыш обеспечен. Ещё наркота и руководящие посты — вещь сложно совместимая. Да разве меня кто слушать будет? Я пытался его скинуть, да вместо этого скинули меня балластом.

— Балласт? Какие умные словечки.