Шальная мельница

– Я уже больше не могу здесь, - сюсюкаю.
– Мне тебя так не хватает.

Хмыкнул внезапно. Загадочная ухмылка проступила на уста. Неспешно отстраняется - вынуждена уступить. Движение рукой в карман - и вдруг что-то достал оттуда. Еще сомнения - и протянул мне неуверенно.

Обмерла я, не веря своим глазам. Невольно помедлить, но буквально секунды - и жадно выхватываю из рук. Смеется Гоша (не реагирую). Ошеломлено тараща очи, оглядываю подарок со всех сторон.

– Реально?
– взгляд на Генриха.
– Тот самый... медальон?

Пристыжено заливаясь краской, смеется.

– Да не думаю... просто, похож очень.

– Да вообще!
– вскрикиваю.
– И форма, и изображение, и сам лик, вид Девы Марии, да и то, что с обратной стороны она с маленьким Иисусом! - все еще не веря, ошарашено мотаю головой.
– Спасибо, хороший мой!

Стремглав бросаюсь на своего мальчика и тотчас сжимаю в объятиях. Сладкий, страстный, затяжной поцелуй. А затем отстраняюсь, бесцеремонно сама пытаюсь нацепить на себя свою, нашу с ним, "клятву".

Взволнованный, радостный взгляд смущенному Шалевскому в очи.

Качает головой.

– Что?
– удивилась я.

Шумный вздох, невольно выровнявшись на месте.

– Да всё еще не могу поверить, что это - правда.

Ухмыляюсь.

– О да, есть такое...

– И главное, почему... как?

– Гош...
– жалобно шепчу.

– А?
– удивленно вскидывает бровями. Взгляд мне в очи.
– Что?

– Давай, - несмело шепчу, движение ближе. Хватаюсь за ворот его рубашки и игриво начинаю тот теребить.
– Мы потом... обо всём этом поговорим. А сейчас...

Многозначительно улыбаюсь. Не сдержался и Георгий. Движение ближе и, едва уже не касаясь меня своими губами, шепнул:

– Ты думаешь, эта кровать нас двоих выдержит?

– Но уже же выдерживает?

– Я про резкие движения, - коварно смеется.

– А мы резко не будем, - словно заговор уже проговариваю.

– Ты - и не будешь?
– хохочет. Поддаюсь на настроение и я, заливаясь (устыжено) звонким смехом.

– Я постараюсь. Ну?
– дую губы.
– Пожалуйста...
– взмолившись, шепчу, вмиг уже обилась вокруг шеи и потянула на себя, укладываясь на подушку. Ведется: ловкое движение - и повис сверху.

– И всё же, - рычит, хотя и целует урывками в губы, шею, ключицу, грудь...
– я бы немного подождал, пока ты окрепнешь.

– Шалевский, - болезненно тяну слова.
– Я уже не могу... сколько лет уже этого жду.

Обмер, словно от выстрела. Обомлела и я, осознавая как не вовремя оговорилась.

Миг - и решается. Резвое движение вперед, повисши прямо надо мной - лицом к лицу.

– Лет?
– серьезно, с опаской.

Нервически сглотнуть слюну и истерически (отчасти) коротко рассмеяться.

Кривлюсь в неловкости.

– И всё-таки... язык за зубами я не научилась держать.

Виновато поджимаю губы.

Хмурится недовольно.

Отстраняется. Садиться радом на кровати. Привстаю и я, живо притискиваюсь к его спине, обнимаю. Бормочу виновато, как дурочка:

– Ну, не злись на меня...

– За что? - удивился. Испуганный взгляд в очи.

Закусить на мгновение губу. Шумный вздох и, опасаясь взрыва негодования, но, все же, не желая врать, шепнула:

– Лиза... помнишь Лизу?

– Какую?
– еще сильнее хмурится.

– Медсестру, Лизу... вы познакомились, когда ты с комы вышел.

– Пантюхова?

– Ага.

– И?

Нервно сглотнул слюну.

– Так это - я, - едва различимо, немо губами шевеля, произношу.

Обмер. Жуткие мгновения - и вдруг резво отстраняется, отодвигается на самый край. Живо следую за ним. Вновь обнимаю - и, хотел было, оттолкнуть, но сдержался.

Замотал в гневе головой. Миг - и пристальный, полный глубокой боли, взгляд мне в очи.

– И ты всё это время молчала? Я тебя столько искал, ждал... с ума сходил, - немного помолчав.
– И ты это знала! ЗНАЛА! И, тем не менее,... ничего не сказала!

– Не сказала?
– недобро чиркаю зубами, поддаюсь на его злость.
– Ты уверен, что не сказала? Уверен? А ты, вообще, кого-то тогда слышал? Лиля, Лиля, Лиля!
– паясничаю.
– Целыми днями одна Лиля! Разве не так?

Стыдливо отводит взгляд. Морщится.

– Вот именно, Гош. Вот именно. И, тем не менее, - кривляю его слова; набираюсь храбрости, дабы продолжить, - так надо было. Чтобы вы встретились с Лилей, чтобы она в кому попала, чтобы с Генрихом... столкнулась. Только так, - киваю головой, но и виновато поджимаю губы.
– Не знаю почему, и чья это игра... И, тем не менее, Гош, Гера, и тем не менее. Я здесь, уже здесь. Твоя Лиля, твоя АННА! А ты мой - Гоша, Генрих. Спустя столько времени... мы, наконец-то, вместе. И к чему эти обиды? Разве я тому вина? Разве я крутила эти карусели? Выдумывала их? Мне бы тоже хотелось... тогда остаться в машине с тобой. Чтобы ты нас не высадил...

– По-твоему, я виноват?
– жестко, грубо перебивает. Еще больше ошарашенный взгляд в глаза.

Качаю отрицательно головой.

– По-моему, никто не виноват. Или оба. И мы заслужили то, что заслужили. Но главное, что мы встретились, узнали друг друга, влюбились - и теперь вместе... ВОПРЕКИ ВСЕМУ.

Несмело мотает головой в негодовании. Шумный вздох - и потирает лицо ладонями, сгоняя шок.

– Гош...
– несмело зову.

(молчит)

– Генрих..., - жалобно, отчаянно продолжаю.
– Гера. Ну, Гер, - вновь лезу к нему, пытаюсь обнять, обвиться вокруг шеи, повернуть к себе его лицо. Поддается. Глаза в глаза. Робко улыбаюсь.
– Ну, не злись на меня.

– Да не злюсь я, - недовольно гаркнул. Поморщился.
– Просто... всё это - какой-то бред.

Киваю головой, горько смеясь.

– Еще какой. Ну, идешь ко мне?

Не сдержался. Залился смехом.

– Ненормальная.

– Угу, - коварно ухмыляюсь. Уверенный напор - и разворачиваю его к себе целиком. Поддается. Ухватиться за лацканы - и потащить на себя. Доли секунд - повис сверху. Все еще мнется в неловкости и растерянности.

– Только, - шепчет сквозь улыбку, - хватит на сегодня откровений,... а то я больше не выдержу.

Пристыжено усмехаюсь, виновато пряча взгляд.

– Что?
– не выдерживает.

Кривлюсь, наигранно, театрально качаю головой.

– Ничего, - колкий, с опаской, на миг в глаза и снова спрятать взор.

– Говори, - серьезно, отчасти, даже, грубо.

Недовольно вздергиваю бровями. То просит одно, то приказывает другое.

Глубокий вдох - и осмеливаюсь. Глаза в глаза. Взгляд на расстоянии вдоха.

– Была еще Четвертая Лиля, после Лизы.

– Четвертая?
– ошарашено отстраняется, но не даю улизнуть, удерживаю силой, отчего подчиняется на мой напор, замирает.