Шаманский бубен луны

Вышла Рита Герн, подбородок вверх, ножку вперед, поза балерины. Думали, станцует, а она спела про Палаускаса.

Палаускас сверкал, как петарда. Откуда узнали? Он действительно в прошлые выходные по мокрому снегу бодался с зайцем, пятьдесят км отмахал за ним, в одном месте сплоховал, провалился в полынью, долго сушился у костра, насквозь пропитался дымом.

Кропачев был последний.

Риата Геогргиевна кончиком ручки нервно постукивала по столу, что-то записывала в блокнот.

Потом вышла поддержка «Динамо». Подтащили скамейки, выстроились в два ряда.

… Трум-пам-пам, трум-пам-пам, пой ласточка пой… пой не умолкай… Леонтьева, конечно, старалась больше всех, изображала дирижера, так махала руками, что в зале стало прохладнее. «Паф-паф, и все мимо», сказал бы Пуговкин. Зарезаться можно от скукоты. Болельщики с трудом дожидались конца, надеялись на последний аккорд, вдруг выдадут такую блямбу, что все опупеют. Нет, все прошло тихо, скромно, по-семейному: бабочки, бантики, ужимки. Пацаны шустро отволокли скамейку под решетки огромных окон спортзала, девчонки расселись, оставив уголок Леонтьевой, а она какого-то ляда, еще долго кланялась молчаливому залу, судьям. От ее откровенного подхалимства сворачивало скулы. А не пошла бы ты…какого фига крутолясничаешь? Сейчас всем интересно только решения жюри.

Ну да, конечно. И вновь Светличная не позволила бэшникам выйти вперед: «б» — три, «а» — пять. Вот ведь зараза! Ей за судейским столом совсем мозги вышибло. Зал недовольно загудел. В этот момент Светличная, наверное, схлопотала тонну проклятий. Гришковец принялся восстанавливать справедливость, в противовес тройке Светличной выставил пятерку, а пятерку заменил тройкой. Более-менее скомпенсировалось. Светличная на него зыркнула. Гришковец ответил улыбкой, ну прямо как Крошка Енот из мультфильма. Светличная дернулась, словно получила мощную оплеуху, и, если бы была дурой, точно бы разоралась, как Леонтьева, но в последний момент сообразила и решила пока с Гришковцом не ссориться — объект все больше и больше казался интересным.

Зря, конечно, Светличная так поступила, а может, и не зря — своей подлостью ненароком вызвала у зрителей поддержку бэшникам.

И да, произошла сенсация, к ужасу ашников, «Петушки» победили. Всех больше буйствовала Леонтьева, вот если бы сейчас она стояла на лыжах, точно бы укатила на золотую медаль. Она размахивала микрофоном и внушала всем, что все нечестно, несправедливо и она обязательно добьется справедливости!' И даже бросилась догонять Риату Георгиевну.

Глава 17 Бим-бом-бом!

После звонка на урок математики прибежал пятиклассник и сообщил, что директор вызывает Парфенова в кабинет. Ничего хорошего Ася в этом не увидела. Во всяком случае, после демарша Леонтьевой, ожидала всяких дурацких результатов, типа надо пересмотреть решение жюри, отменить КВН, нельзя шуметь, нельзя скандалить. Парфенов вернулся минут через пятнадцать. — Чего там? — шепнула Ася, когда он проходил мимо. Он чуть притормозил, будто натолкнулся на преграду, обернулся. — Все из-за тебя. — Чего это? — взвилась Ася. — Из-за твоих частушек. Он, как маленький чертенок, весь урок нас веселит… — Это же про Кропачева, — Ага, — кивнул Парфенов, — за всех вызвали меня. — Парфенов ушел в конец класса, а Ася потянула руку.

— Людмила Васильевна, разрешите выйти.

Математичка оторвалась от доски, оглянулась.

— А потерпеть?

— Очень надо, — загундосила Ася и даже присела словно намекала зачем ей надо.

— Ты мне урок срываешь.

Ася молитвенно приложила руки к груди.

— Хорошо, — согласилась математичка и именно в этот момент в класс зашла Риата Георгиевна с какой-то женщиной.

Загремели стулья, столы. Приветствуя директора, класс поднялся.

Оба-на. На памяти Аси директриса впервые приходила в их класс.

— Здравствуйте. Садитесь. — Кивнула директриса и обернулась в спутнице. — Девятый «Б». Хороший класс, вчера в КВН занял первое место. — Потом подошла к окну, проверила батареи. По лицу видно, что температурой осталась довольна. — Скоро Новый Год, с инспектором из Гороно подводим итоги. Если у вас есть какие-то замечания, прошу высказываться.

Никто не шелохнулся. Ася оглянулась на Парфенова, вдруг ему приспичит, ведь у него есть причины. Кроме шуток, отомсти всем, поплачься на неправомерную обиду. Парфенов демонстративно отвернулся к окну.

— Значит, вопросов нет? А у меня есть. — Риата Георгиевна сложила руки лодочкой.

Все напряглись. Директриса продолжила пилить дальше. Ох, если бы она знала, в какой конфликт она погружается, то наверное бы перемотала пленку на сотню тысяч кадров назад, и вообще не заходила в класс «Б» ни за какие бонусы и привилегии. Короче, она вляпалась по уши.

— Ваш класс категорически отстает по оплате марок.

Класс загудел мелким ульем.

— Да, да, — подняла она руку, пытаясь остановить нарастающее недовольство. — И я бы хотела особо обратить внимание Мурзиной на это безобразие. Мурзина, вы как член Совета дружины должны противостоять этому беспределу.

С какого перепуга к ней такие претензии? Ася страшно осерчала на директрису. Разве мало она делала для школы, рисовала стенгазеты, на переменках бегала по дворам, после школы с пионервожатой ходили по домам двоечников и прогульщиков, не пропускала заседания Совета дружины, где ее присутствие воспринималось соплячеством. Всем верховодил десятиклассник Гришковец со своими друзьями. Особенно куражились над кандидатами в комсомольцы. Задавали вопросы, конечно, про пять орденов комсомола, принцип демократического централизма, заветы Ленина.

Как повяжешь галстук,

Береги его:

Он ведь с красным знаменем

Цвета одного.

А под этим знаменем

В бой идут бойцы,

За отчизну бьются

Братья и отцы…

Цитировал стихи Степана Щипачева один из приспешников Гришковца Казначеев и добавлял кандидату вопрос на засыпку.

— Что означают три конца пионерского галстука?

— Символизируют триединство КПСС, ВЛКСМ и ленинской пионерии, — немедленно рапортовал кандидат и неизменно проверял на шее свой алый галстук из ацетатного шелка. Не дай Бог забыть в кармане, после физ-ры такой грешок водился за всеми.

— У тебя есть вопросы? — оборачивался к Асе Казначеев и сводил глаза к потолку от ее типичного старорежимного интереса.

— Скажите, пожалуйста, какую книгу вы сейчас читаете? — тихо гнусавила Ася.

Раньше кандидаты буксовали, а теперь отвечали четко, видимо срабатывало сарафанное радио, из уст в уста передавались заготовки ответов. Все как один читали Павла Корчагина «Как закалялась сталь», Михаила Шолохова «Поднятая целина», Леонида Ильича Брежнева «Малая земля». Редко кто выходил за границы школьной программы и называл другие книги. Однажды услышала про «Собачье сердце», запомнила, спросила у школьной библиотекарши. По тому, как она вздрогнула и торопливо стала отказываться от этой книги, поняла — книга под запретом. Значит, против советской власти. Раз против, не о чем и переживать. Зря она проголосовала за кандидата, который читал «Собачье сердце».