Шаукар

— Ты тоже это видишь? — спросил Шу.

— Тоже, — улыбнулся шоно.

— Главное, чтобы снег теперь не пошёл.

— Мне кажется, это скорее перемирие, а не мир.

— Для этих троих это уже достижение.

Эпилог

Зверинцем Юрген гордился. Особенно теперь, когда посмотреть на животных приезжали не только со всего Шоносара, но даже из Нэжвилля и Фейсалии, хотя в этих странах были свои зверинцы. Если годовщину с начала работы Шу праздновал довольно пышно, как и само открытие, которое почти совпало с его вторым днём рождения, то два года он поначалу отмечать не собирался, хотя в глубине души и хотел. Юрген решил, что в любом случае в этот день сделает вход в зверинец бесплатным для всех.

В подарок на двухлетие нэжвилльский зверинец решил преподнести Шаукару детёнышей дикобраза, которые родились у них совсем недавно. Живой груз сопровождал норт по имени Эдвин Ридель, и после передачи детёнышей зверинцу он попросил аудиенции визиря.

Юргену понравилось, как ласково Эдвин обращался со зверятами, и принял его во дворце, где Ридель сразу перешёл к делу:

— Я хочу просить вас о помощи, господин Шу, — проговорил он с поклоном. Эдвину было не больше тридцати, он был высоким худощавым нортом с каким-то печальным и усталым взглядом. У него под глазами были серые круги, будто бы он не высыпался и работал с утра до ночи.

— Я вас слушаю, — кивнул Юрген.

— Мой отец занимается торговлей и очень успешно, — начал Эдвин. — Он ведёт дела как с Шоносаром, так и с Фейсалией и Сересом. Я не единственный его сын, у меня есть брат Курт. И я уверен, что он хочет свести отца в могилу, чтобы получить его состояние.

— Понимаю ваше беспокойство, но почему вы пришли с этим ко мне, а не к королю или принцу?

— Так отец сейчас в Шаукаре. И Курт тоже. Я потому и вызвался сопровождать дикобразов. Хотел иметь весомый повод, чтобы приехать сюда и встретиться с вами. Отец открыл здесь магазин и пока решил задержаться. Я очень боюсь, что Курт именно здесь что-то устроит, потому что мы поданные Нэжвилля и с нас в Шоносаре иной спрос.

— Что же вы хотите, чтобы я предпринял?

— Я не знаю, — развёл руками Эдвин. — Может быть, можно, чтобы за отцом и братом кто-то проследил, пока они оба здесь? Поверьте, это не пустые слова. Я ничего не придумываю, я очень волнуюсь.

— Хорошо, — кивнул Юрген. — Я попрошу сыск Шоносара заняться вашим делом. Обещаю, что лично проконтролирую этот вопрос.

— Благодарю вас, господин визирь! — воскликнул Эдвин и едва не кинулся целовать ему руки.

— Не надо, — отскочил от него Шу. — Сейчас я напишу письмо господину Брунену.

В это время у Оташа тоже была аудиенция. Попросил её торговец из Нэжвилля по имени Курт Ридель. Он был дородным чуть полноватым мужчиной с широкими плечами и аккуратной стрижкой.

— Слушаю тебя, — сказал Оташ.

— Великий шоно! — начал норт. — Мой отец недавно открыл магазин здесь, в Шаукаре. Я приехал помочь ему. И вот я узнал, что сюда же направляется и мой брат, Эдвин. Я точно знаю, что он задумал. Он хочет убить отца и завладеть его наследством. Я знаю, что говорю, это не мои домыслы. Потому Эдвин и приехал. Здесь ему проще будет всё провернуть, чем в Нэжвилле.

— Ты хочешь, чтобы я приказал арестовать твоего брата, основываясь лишь на твоих обвинениях?

— Нет, великий шоно. Я понимаю, что не могу такого просить. Но если бы за моим братом можно было как-то проследить… если бы как-то можно было защитить от него моего отца… Ведь если ничего не предпринять, может стать слишком поздно, а один я могу не справиться.

— Я понял тебя, — кивнул Оташ. — Я распоряжусь, чтобы Алмазар занялся твоими подозрениями. Господин Брунен знает своё дело, в нём можно быть уверенным.

— О спасибо, великий шоно! — Курт упал на колени.

— Встань, — сказал Оташ. — Благодарить пока не за что. Сейчас я напишу письмо для Альфреда, и ты пойдёшь с ним в Алмазар.

— Спасибо! — встав, Курт поклонился.

Вечером того же дня в покои великого шоно пришёл Брунен и проговорил:

— Я, конечно, всё понимаю, но ты в курсе, что твой визирь попросил меня сегодня о том же самом, о чём и ты, только один нюанс — он покровительствует втором брату. Я-то займусь этим делом, мне всё равно, но, может, вы сначала между собой разберётесь?

Июль-август 2019

Маков цвет

I

Феликс стоял перед зеркалом в комнате, которую выделил для него Юрген, и вертел в руках галстук-бабочку — подарок отца на четырнадцатилетие. Более неуместной вещи в Шоносаре Светлячок придумать не мог. К тому же, галстук был алого цвета. В принципе он подходил к белой рубашке, но Феликс был не в Нэжвилле и не в Айланорте, где это бы действительно выглядело импозантно. В Шаукаре такое даже визирь и глава Алмазара не носили. Вздохнув, он всё-таки надел галстук и вышел из комнаты. Первым, на кого он наткнулся в коридоре, оказался Неру. Юный сыщик как раз был одет, как подобает жителю Шоносара, в лёгкий летний дэл и хлопковые брюки.

— Цирк уехал, а клоуны остались? — усмехнулся амма, смерив Феликса взглядом.

— Ещё дрессировщик, — ответил Светлячок.

— Какой дрессировщик?

— Собачий. Выступает с псом по кличке Пират.

— Пф.

— Многозначительно.

— Вообще на роль дрессировщика лучше подходит принц. Он же типа понимает язык животных.

— Сам ему об этом скажешь, — улыбнулся Феликс.

— Оно мне надо?

— А ты сейчас в Алмазар?

— Да. Брунен сказал, что даст мне какое-то задание.

— Я с тобой пойду. Вдруг Брунен разрешит мне помочь?

— С чего это?

— Вообще-то ты в моём возрасте был принят на работу в сыск, а я учусь в школе при Тайной канцелярии.

— Ну, пошли. Если что, я тебя не звал.

— Конечно, не звал. Я, как обычно, навязался сам.

На внутреннем дворе послышался шум, парни выглянули в окно и увидели Шелдона, дерущегося с одним из слуг. Мертен стоял неподалёку с видом человека, идущего на эшафот.

— Хочу посмотреть, — сказал Феликс.

— Ну, давай вниз спустимся, — кивнул Неру. — Только недолго.

— А долго и не будет.

Когда они вышли во двор, перевес в силах Шелдона был уже очевиден. Ещё немного, и слуга оказался на лопатках.

— И чем он тебе не угодил, ваше высочество? — поинтересовался Неру.

— Медоедов не спрашивали, — огрызнулся Шелдон.

— А почему это он медоед? — удивился Феликс.

— Да я видел, как он бочонок мёда слопал, и ничего у него не слиплось.

— Прям бочонок? — Светлячок поморщился.