Шайтан Иван 4

Ада, стоявшая в стороне, пошла распоряжаться отгрузкой вещей. Когда неопределённость встречи прошла, граф с Катериной закрылся в кабинете.

— Катя, нам нужно серьёзно поговорить, — граф посмотрел на внучку с мягкой строгостью, желая, чтобы она отнеслась к его словам со всей серьёзностью.

— Император крайне разгневан твоим поступком. Оказывается, у него были свои планы насчёт твоего замужества. Потому прошу тебя, оставайся дома и не давай повода для лишних пересудов.

— Конечно, дедушка, — покорно ответила Катя. — Я буду ждать Петю. Он обещал зимой выхлопотать отпуск и приехать в Москву, а потом я отправлюсь к нему.

— Не будем загадывать так далеко, — граф покачал головой. — Вчера мне донесли, что твой муж вновь отличился. Вместе с Андреем и его высочеством Павлом он участвовал в отражении турецкого нападения в Армянской области.

Говорят, дело вышло славное, и Император остался весьма доволен Павлом, а значит, и Петром с Андреем. Вероятно, их ждут награды, и тогда, быть может, нам удастся смягчить гнев Его Величества в отношении тебя и твоего мужа. Может, он и запрет на въезд в Петербург снимет. Тем более, учитывая твоё положение, вам, необходим покой.— улыбнулся граф.

Катя, ты, кажется, ещё не слышала свежих сплетен о твоём супруге, — граф умышленно сделал паузу, наблюдая за реакцией внучки. — Весь Петербург только об этом и толкует.

Опять какие-то гнусности? — Катя сморщила носик, будто почувствовала дурной запах.

Напротив, мой ангел! — старик не смог сдержать улыбки. — Выяснилось, что твой Пётр, внук владимирского дворянина Крамского и, по бабушке, дворянки Ивановой. Об Ивановых ничего не могу сказать, но Крамские, древний род, упоминаемый ещё в боярских книгах!

Катя широко раскрыла глаза:

— Но ведь он внебрачный?

— Пустяки! — граф махнул рукой. — При его заслугах и милости государя, все формальности дело времени. Теперь никто не посмеет сказать, что ты сделала мезальянс. Напротив, твой брак выглядит весьма прозорливым поступком!

Граф не смог скрыть удовольствия от того, что смог удивить Катерину.

— Поверь мне, твой муж ещё не раз сможет удивить нас. Мниться мне, что много тайн скрыто в нём, а я многое повидал.

— Дедушка, а это правда или только слухи?

— Всё чистая правда, Катенька, я проверил их, на сколько мог.

Катя слегка приподняла подбородок, и в её глазах загорелся тот самый боевой огонёк, который так хорошо знал граф.

— Мне решительно всё равно, что там говорит высший свет, — прозвучало твёрдо. — Пётр дал слово, что ни я, ни наши будущие дети никогда не познают нужды. Он человек слова, это я знаю точно.

Губы её дрогнули, когда она, понизив голос, добавила.

— Дедушка, он вручил мне перед отъездом две тысячи ассигнациями. Признаться, это даже напугало меня. Откуда у казачьего есаула такие деньги?

Граф задумчиво посмотрел на внучку, прежде чем ответить.

— Дитя моё, этот вопрос следовало адресовать ему самому, — в его голосе зазвучала лёгкая насмешка. — Хотя… — лицо старика внезапно просветлело, — теперь я могу спать спокойно, зная, что ты под надёжной защитой. Выходит, моя Катенька, не сумасбродная девица, а настоящий стратег! — он рассмеялся, и морщинки разбежались вокруг глаз.

— Умудрилась под венец увести самого перспективного офицера империи, да ещё и при деньгах!

Через день в дом ворвалась Наталья. Вихрем кружевных оборок, потоком слёз и благоухания лавандовых духов. Целый час комната оглашалась то взрывами смеха, то истеричными всхлипами, то гневными восклицаниями. Лишь когда буря эмоций немного утихла, подруга прижалась к Кате и зашептала ей в ухо дрожащим голосом о несправедливости родителей, запретивших видеться с Мишей, о своём бессилии перед их волей, о жгучей зависти к Катиному счастью.

— Я не смогу, как ты, бросить всё и умчаться за любимым, — призналась Наталья, сжимая в трепетных пальцах Катину руку.

— Страшно боюсь папенькиного гнева, маменькиных упрёков и слёз.

Катя молча гладила её по спине, будто успокаивая испуганную птичку. Она знала, пройдёт месяц-другой, и это буйное сердечное море утихнет, уступив место новой страсти, ещё более пылкой. Глядя на раскрасневшееся личико подруги, Катя вдруг ясно поняла, что Наталья не из тех, кто способен сжечь мосты ради любви. И осуждать её за это было бы жестоко. Не всякому дано порвать сословные цепи и так безоглядно, и бесстрашно броситься в омут неизвестности, как поступила она. Только сейчас Катя поняла, как плохо могла закончиться её сумасбродная выходка, откажись Пётр жениться на ней. Катерина поёжилась от подобной мысли.

— Да, Катенька, наша Мара тоже в положении. Вчера во время ужина ей стало дурно. Маменька пригласила доктора, и он подтвердил это. Она хотела оставить её у нас, но Мара отказалась и уехала к себе. Теперь родители очень переживают.

Услышав это, Катерина поспешила к деду. Застав его в кабинете, она быстро заговорила.

— Дедушка, оказывается, Мара тоже в положении! Она одна в доме, только с младшим братом. Ты не возражаешь, если я с Адой поживу у неё некоторое время?

— Право, не знаю, Катенька… — граф растерялся. — Но если ты настаиваешь, конечно, поезжай. Только я попрошу доктора присматривать за вами.

— Спасибо, дедушка! Ей сейчас так тяжело одной…

Катерина и Ада быстро собрались и отправились к княжне Маргарите Долгорукой, чтобы поддержать её в этот непростой час.

Глава 14

Зимний дворец. Кабинет императора Николая.

Император Николай Павлович сидел за массивным письменным столом, перечитывая доклад начальника Армянской области. Уголки его губ непроизвольно подрагивали в лёгкой улыбке. Вчерашний вечерний приезд Павла, несмотря на все тревоги и упрёки императрицы, теперь казался ему оправданным.

«В самый тяжелый момент… возглавил оборону… воодушевил солдат…»

Слова рапорта звучали в его голове как музыка. Он не ошибся, разрешив сыну эту поездку. Да, конвой был небольшим, да, Павлу следовало бы соблюдать меры безопасности, но разве мог он предвидеть, что Павел окажется в самой гуще сражения? И не просто окажется, а проявит себя так, что даже закалённые в боях офицеры будут ходатайствовать о награде.

Орден Святого Георгия четвёртой степени, скромная награда для великого князя, но какая значимая! Не за родство, не за высочайшую волю, а за личную храбрость. Николай вспомнил, как сам, ещё молодым, мечтал о таком отличии.