Шайтан Иван 4
Шрифт:
Ротмистр подумывал привлечь к допросам есаула. Судя по тому, как охотно сотрудничали со следствием два пойманных им эмиссара, этот человек действительно знал толк в допросах. Булавин был уверен, что такой ценный сотрудник принёс бы огромную пользу жандармскому корпусу. Но категорический запрет самого генерала Бенкендорфа на принятие есаула на службу, разбивал все надежды в прах.
Мечты ротмистра Булавина о подполковничьих погонах и должности начальника городского жандармского управления обретали реальные очертания. Сам полковник Барович прозрачно намекнул, что приставка «исполняющий обязанности» в скором времени канет в лету. Тем более, что приказ о награждении его орденом Святого Станислава 3-й степени
С истинно казённой аккуратностью Булавин не преминул доложить полковнику Баровичу о существенной помощи, оказанной есаулом Ивановым, при этом чистосердечно признав собственное упущение в деле о турецких эмиссарах и готовившемся взрыве пороховых складов. С почтительной настойчивостью он ходатайствовал о возможном поощрении отличившегося есаула.
Ротмистр, следуя отработанному порядку, распорядился освободить задержанного купца, предварительно проведя с ним обстоятельную «профилактическую беседу» в лучших традициях ведомства. Для соблюдения формальностей, подпоручик Серов получил нарочито строгий выговор с выражением «полного неудовольствия начальства», тщательно отрепетированное представление, рассчитанное на возможных посторонних наблюдателей.
Параллельно, по личному указанию Булавина, штабс-капитан Золин проводил тщательную негласную проверку всего личного состава управления. Ротмистр считал своим долгом лично удостовериться в безусловной благонадежности каждого подчинённого. Малейшие сомнения в преданности или неосторожные разговоры могли обернуться внезапными кадровыми перестановками.
Всё шло по плану.
Махинации интендантских чиновников тянулись вверх толстыми, нагло переплетёнными канатами. Никто даже не утруждал себя тем, чтобы прятать концы. В расхищении казны участвовали такие высокие чины, что одно лишь упоминание их имён могло обернуться опалой, а то и гибелью для слишком любопытного следователя.
Ротмистр отлично понимал, если он начнёт действовать всерьёз, первым, кто пострадает, это он сам. Чем выше чин вора, тем вернее он отделается лёгким испугом, переведётся в другую губернию, отсидится в имении «по болезни» или, в крайнем случае, откупится частью наворованного. А вот тому, кто посмеет поднять шум, не поздоровится.
И всё же он действовал, осторожно, без лишнего шума. Собрав компромат на двух ключевых фигур, он передал всё полковнику Баровичу. Теперь оставалось ждать. Решение старшего офицера определит, станет ли это начало концом коррупционной пирамиды, или же документы бесследно канут в архивах, а сам ротмистр внезапно получит назначение куда-нибудь на край империи.
Он нервно постукивал пальцами по столу, размышляя, на чьей стороне окажется сила, справедливости или привычного молчаливого сговора.
Опыт подсказывал, что второй вариант был не просто вероятен, он был неизбежен. Стоило вырвать с корнем несколько мелких сошек, как их места тут же занимали новые, еще более алчные, еще более циничные. Пустые карманы и ненасытная жажда наживы делали их опаснее предшественников. Они уже не прятались, не дрожали от страха, они воровали с холодной наглостью, зная, что система их прикроет. Коррупция казалась бессмертной. Чем яростнее с ней боролись, тем живучее она становилась. Чиновничья гидра отращивала новые головы, а те, кто пытался рубить их, рано или поздно сами оказывались под ударом.
Булавин мрачно сжал челюсти, желваки напряглись. Эти мысли окончательно испортили ему настроение. Где-то в глубине души теплилась наивная надежда, что когда-нибудь найдётся тот, кто сумеет переломить ход этой
гнилой игры. Но сегодня явно был не тот день. Сегодня он чувствовал себя ребёнком, который пытается проломить крепостную стену брошенным камешком.Глава 15
Подготовка к моему тайному походу завершилась и мы выступили в рейд. Я пересмотрел состав отряда. Пять стрелков, отобранных Романом, три разведчика (Халид в их числе) и моя банда, всего тринадцать человек. Число тринадцать меня не пугало, даже наоборот, мне всегда везло с этой цифрой. Может, поэтому я и стал Шайтаном в этом мире.
Двигались мы верхом, с тремя вьючными лошадьми. Одетые в разномастную одежду, издалека мы не отличались от небольшого отряда горцев. Полёвку взяли с усиленным маскировочным эффектом, зелёные и коричневые полосы. Правда, жёлтая листва не очень сочеталась с расцветкой, но если лежать на земле, камуфляж работал.
На базе о нашем выходе знал только командный состав, да и то не полностью. Я сразу отклонил просьбы всех желающих присоединиться к операции. Не смог отказать только Аслану, да и не очень-то хотел его оставлять. Как боевая единица он не только не уступал опытному пластуну, но и превосходил многих в фехтовании и стрельбе. О его преданности и говорить не приходилось.
Через три дня добрались до родственника Халида. Молчаливый старик с тремя молодыми пастухами и сворой кавказских волкодавов встретил нас без особой радости. Они пасли большую отару овец, судя по её размеру, хозяева жили не бедно. Оказалось, что среди их овец были и животные, принадлежавшие одному из командиров Хайбулы, что поначалу меня насторожило. Халид долго беседовал со стариком и наконец подошёл к нам.
— Командир, он согласился присмотреть за нашими лошадьми. Но надо заплатить пять рублей — только серебром, бумажные деньги он не хочет.
— Мы можем ему доверять?
— Да, командир. Он близкий родственник моего отца и знает, что люди Хайбулы убили мою семью. Пасёт овец Хамрата только затем, чтобы другие не отобрали его скот.
— Хорошо. Сегодня ночуем здесь. Попроси его продать нам одного барана.
Я передал деньги Халиду. Нам зажарили целого барана на углях, и после ужина мы сидели у костра со стариком, потягивая чай.
— Скажи мне, русский, когда кончится эта война? — неожиданно спросил старик. Он говорил по-русски вполне сносно. — Люди устали. Смерть, разорение, голод… Хайбула забирает мужчин в свои отряды. Я уже потерял одного сына. Эти трое, что со мной, ещё совсем мальчишки. Сколько нам ещё мучиться? Русский начальник приходит, бакшиш требует, люди Хайбулы приходят, тоже требуют баранов, людей. Если не дашь, сами отбирают.
— А как же Абдалах амин, он обещает закон и порядок в ваших землях? Ведь мы русские грабим и хотим сделать из вас рабов.
— До закона и порядка, который обещает Абдалах, нужно ещё дожить. — усмехнулся старик. — Бакшиш, который просит русский начальник, можно пережить или отогнать отару дальше в горы, а вот от людей Хайбулы не спрячешься. Ты хочешь убить Хайбулу? Это не поможет. Убьёте его, придёт другой. Война для многих, это хорошо. Можно безнаказанно убивать, грабить. Не надо работать. Из двух зол выбирают меньшее. — Старик замолчал, уставившись в пламенеющие угли костра.
На рассвете мы переоделись в полевую форму, утеплённый вариант, сложив лишнее снаряжение в полуземлянке пастухов. С оружием и ранцами за плечами двинулись пешком к границе, где предгорья сменяются настоящими горными хребтами.
Следующие сутки ушли на подъём. Широкая тропа, по которой могла бы проехать арба или телега, нам не подходила, слишком велик был риск быть замеченными заранее. Пришлось делать крюк, карабкаться по крутому склону, а затем спускаться обратно к дороге в нужном месте.