Шайтан Иван 6

— Простите, ваше высочество, я понимаю свою ошибку, — с запинкой, стараясь четче выговаривать слова, ответила Мария. За два года она вполне освоила язык, но говорила с сильным акцентом. Видя недовольство супруга, она смутилась и опустила глаза, нервно перебирая платок.

— Вы недовольны вашими фрейлинами, Мария? — вдруг смягчив тон, словно извиняясь за резкость, спросил Александр.

— Да, они слишком много говорят и очень громко, — недовольно поморщилась Мария.

— Полагаю, они проявляют такое «усердие» специально, чтобы вы постоянно слышали русскую речь, — успокаивающе сказал Александр уже по-французски, с легкой улыбкой глядя на жену. — Не стоит на них сердиться. Простите, Мария, мою рассеянность и невнимание, — с искренним раскаянием в голосе начал Александр, проводя рукой по усталому лицу. — Дела государственные… Его величество требует безотлагательных решений, и я вынужден был целиком погрузиться в бумаги. Может, вам что-нибудь требуется? — спросил он, стараясь переключиться.

— Нет, все у меня есть в достатке. Не хватает лишь вас, Александр… — тихо проговорила Мария. Густой румянец залил ее щеки, и она потупила взгляд, смущенно теребя кружевной манжет.

* * *

Весь Петербург был охвачен рождественской лихорадкой балов, случившихся по нескольку за вечер. Констанция собиралась на один из них. Надевая новое бальное платье — шедевр парижского кутюра, — она с наслаждением предвкушала впечатление, которое произведет на женщин высшего света. Это предвкушение успеха опьяняло ее сильнее шампанского. Вдруг мир поплыл перед глазами. Головокружение накатило с такой силой, что Констанция, едва не падая, вынуждена была опереться на перепуганную служанку и опуститься на ближайшую кушетку.

— Госпожа! Что с вами? Вам дурно? Позвать доктора? — залепетала служанка, поддерживая хозяйку.

— Нет, уже… лучше… — сдавленно выдохнула Констанция, чувствуя, как адская карусель в голове остановилась так же внезапно, как и началась. Но обрушившаяся вслед за тем сильная слабость напугала ее куда больше.

— Помоги… проводи меня… в спальню… — едва слышно приказала она, не в силах поднять головы.

Перепуганная служанка, бережно уложив госпожу, сорвалась с места доложить экономке. Та, испуганная тревожной вестью, мигом явилась в спальню.

— Ваше сиятельство! Господи помилуй! Что случилось? — воскликнула она, переступая порог.

Бледная как полотно, с мелкими капельками пота на лбу, Констанция испуганно ответила:

— Не знаю… Вдруг… все завертелось… темно стало… и силы покинули…

Не теряя ни секунды, экономка отдала распоряжение немедля послать за доктором, что пользовал саму фамилию князя Юсупова.

Час спустя прибыл доктор Жуков, Василий Андреевич, профессор Петербургской медико-хирургической академии. Пройдя в будуар Констанции, он долго и тщательно опрашивал и осматривал больную, затем прильнул к ее груди стетоскопом. Вскоре в комнату стремительно ворвался встревоженный князь Юсупов. Увидев спокойное лицо Жукова, он слегка поутих.

— Что с ней, Василий Андреич? — тревожно спросил князь.

— Успокойтесь, Борис Николаевич. Думаю, ничего грозного. Хотя утверждать со всей уверенностью пока рано… но все признаки указывают на то, что княгиня по всей видимости, в положении.

— Как? Беременна? — выдохнул князь, пошатнувшись.

— Самым естественным и благовидным образом, Борис Николаевич, — тихо улыбнулся доктор. — С молодыми дамами сие, знаете ли, случается.

Не менее ошеломленная Констанция лежала, широко раскрыв глаза.

— Беременна?.. Как?.. — кружилось в ее помутившейся голове. — Вы… уверены, доктор? — с трудом выдавила она после долгого молчания, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Скорее уж вам самой доподлинно ведомо сие, княгиня, нежели мне, — мягко ответил Жуков, аккуратно укладывая инструменты в саквояж.

Констанция замерла. Взгляд ее остановился, устремившись в пустоту за балдахином кровати.

— Неужели… всего одна ночь?.. И этого хватило?.. — Мысли путались. Другого объяснения не было: в тот роковой период с ней был лишь один мужчина… Граф Иванов-Васильев. — Боже… Боже милостивый…

Когда доктор удалился, князь опустился на низкую банкетку у кровати.

— Ты ничего не скажешь мне, Коста? — спросил он тихо.

Дочь молчала, не отрывая застывшего взгляда от одной точки.

— Что ты хочешь услышать, отец? — голос ее звучал глухо и бесконечно устало.

— Чье дитя?

В комнате повисло тягостное молчание.

— Тебе стыдно назвать имя, дочь? — в голосе князя зазвучала тревога.

— Граф… Иванов-Васильев… — едва различимо прошептали ее губы.

— Он как раз прибыл в Петербург на днях, — задумчиво заметил князь.

— Нет! — вдруг с надрывом воскликнула Констанция, слезы хлынули ручьем. — Не хочу, чтобы он знал! Чтобы никто не знал! Слышишь, отец? Никто!

— Тише, тише, дитя мое, — князь пододвинулся и обнял ее. — Хорошо. Никому не скажу. И ты и я, достаточно обеспеченные. Вполне можем вырастить внука или внучку сами. — В его глазах мелькнула неожиданная искорка. — А знаешь, это же чудесно! У меня будет внук! Ну, или внучка… Главное — успокойся, волноваться тебе вредно. Представляю, какой переполох поднимется, когда весть о твоем положении разнесется! А главная загадка — кто отец? — будет сводить с ума весь свет. Мы ведь сохраним тайну? Вот потеха-то будет! — Он тихонько рассмеялся. — У графа уже есть правнук, ему хватит. А мне разве не положена такая же отрада?

Слабая улыбка тронула губы Констанции, пока она слушала рассуждения отца, который, казалось, уже вовсю наслаждался предстоящей «потехой». Постепенно леденящий ужас отступал, сменяясь странным облегчением: ее положение уже не казалось ей безвыходной катастрофой. Тихо, почти невольно, она сосредоточилась, пытаясь прислушаться к таинственным процессам внутри себя… Но там царила лишь привычная тишина, не выдававшая пока никаких новых ощущений.

На следующее утро Констанция проснулась, ощущая себя бодрой и совершенно здоровой. Здоровый аппетит, с которым она отнеслась к завтраку, окончательно успокоил ее тревоги. Весь день ее не отпускали мысли о перемене, перевернувшей всю ее жизнь — по крайней мере, на год, а то и дольше.

Сама мысль о будущем материнстве уже не пугала. Единственное, чего она страстно не желала — это чтобы граф Иванов-Васильев узнал о своем отцовстве. Почему? Она и сама толком не могла объяснить. Просто не хотела — и все, уповая на слово отца, данное ей так торжественно.

Постепенно мысли о ребенке завладели ею целиком. Констанция уже ясно представляла себе дочь — именно дочку она и хотела. Так и просидела она до самого вечера в уютном, глубоком кресле в своей спальне, улыбаясь сладким, новым мечтам.

Глава 16

Петербург встретил меня ледяной метелью, колючим снегом, бившим в лицо. Но даже этот пронизывающий холод не мог омрачить радости долгожданной встречи с семьей. Несмотря на поздний час, в доме поднялся переполох. Андрей, прибывший раньше, предупредил о моем скором приезде, но родные, видимо, не ждали так скоро — мое появление все равно оказалось неожиданностью. Новогодние торжества уже отшумели. Как я ни старался успеть к празднику — не вышло.

Первым делом — сын. Я подхватил его, и он долго разглядывал меня большими любопытными глазками, потом внезапно обмочился мне на черкеску, а затем, заметив Георгиевский крест, вцепился в него мертвой хваткой. Когда Ада с трудом разжала его крохотные пальчики и взяла на руки, он залился громким плачем, тянул ручонки к награде.