Шесть с половиной ударов в минуту

– Ух ты! – воскликнула девочка, а моя знакомая одарила меня негодующим взглядом.

– И что такая малявка, как ты, может желать?

Этот вопрос поверг ребёнка в ступор. Малышка вдруг осознала, что у неё в самом деле есть возможность попросить о чём-то одном, а хочет она… хочет она много всего! О, перевернитесь песочные часы нашего мира, если я не читала в глазах девочки лихорадочные попытки найти «то самое» в огромнейшем списке.

Пока ребёнок думал, Тигоол критично осматривала себя.

– Неужели я похожа на фею? У меня же нет крыльев!

– И вправду! – воскликнула девочка. – Где твои крылья?

Моя знакомая равнодушно пожала плечами, говоря тем самым, что малышка может сама придумать ответ. Я помнила, что у Тигоол было туго с фантазией, в противном случае она бы разглядела в этом вопросе возможность слинять от обязанности исполнить желание и уже воспользовалась бы им. Достаточно было просто разочаровать ребёнка, сказав, что она никакая не фея, и та бы сама махнула на Спустившуюся рукой и ушагала домой.

– Это главный секрет фей, - нашлась я, с заговорческим видом наклоняясь к девочке. – Их крылья видны только на солнечном свету. Посмотри на небо. Что там?

– Облака!

Тигоол прыснула и нетерпеливо постучала длинным ногтём по камню.

– Я очень занятая девушка! Пока ты думаешь, примерно полтора детей не получают исполнений своих желаний. Не веришь? Тогда я сейчас упорхаю к другой девочке.

– Нет, подожди! – Подпрыгнула малышка. – Я знаю, чего хочу! Чтобы ты нашла Персик!

– Что, опять искать пропавшего кота? Я больше этим не занимаюсь! Твоего кота съел песчаный крокодил. Закончили с этим.

– Нет! Персик – это не кот! Это кукла моей подруги, Милерты. У неё немного кукол. Если точнее, всего две, - затараторила девочка. – У одной такое красивое белое платье с такими кудрявыми штучкам по бокам, а ещё у неё на голове шляпка. А вот вторая, Персик, с кудряшками и в синем платье. У неё ещё румяные щёчки. И губы как будто накрашены. Мы всегда смеёмся, потому что она ещё маленькая, чтобы краситься…

– Довольно подробностей, - перебила её Тигоол. – Кукла с кудряшками и в синем платье. Что за унижение.

Она исчезла прямо на глазах, вызвав у ребёнка волнительный писк, и появилась спустя три минуты, держа в руках грязную от песка фарфоровую куклу.

– Сначала ты! – Предупредила девушка, держа куклу над головой у малышки. Девочка с недоумением захлопала длинными ресницами.

– Тебе нужно оставить фее что-нибудь на память. Так она всегда будет тебя помнить, - вставила я.

Такой ответ удовлетворил девочку. Она стала рыться в карманах, но, не найдя там ничего, оторвала пуговицу от передника. Я знала, зачем Тигоол собирает все эти безделушки. Ей важны не сами предметы, а энергия их хозяев, служащая доказательством, что девушка добросовестно отрабатывает наказание.

Девочка забрала куклу, поблагодарила фею, обещав всем рассказать, какая она красивая, и ускакала прочь.

– Теперь её подружки тоже будут меня эксплуатировать, - но несмотря на ворчанье Спустившаяся выглядела довольной.
– Ты заметила, Нахиирдо?

– Что именно?

– Ребёнок пожелал что-то не для себя, а своей подруги. Милое дитя.

– Тебя это умиляет?

– Не все из нас, как твой отец, жаждет воевать, и не все из нас умиляются детскими локонами, как Костюмеры, или их почками, как Нагнетальщики, - объяснила Тигоол и добавила. – Повезло, что это не Скууфты утащили куклу, а то с ними свяжешься, так потом таких проблем наберёшься. Они тут где-то поблизости обитают: видела одного, когда искала куклу.

И когда она с её-то скоростью перемещения успевает натыкаться на других Спустившихся?

– А твоё желание?

– Я ещё не придумала.

Когда я случайно вызвала её, за мной закрепилось право попросить её о помощи, как только что сделала эта маленькая девочка. Но я не воспользовалась им. Обычно, когда кто-то из людей отказывался загадывать желание, Тигоол просто пожимала плечами и уходила. Но для меня, как особого клиента, она решила сделать исключение и закрепила за мной возможность обратиться к ней позже. Хотя, я думаю, ей просто нравилось при каждой нашей встрече ворчать на мою пустоголовость.

– До сих пор не придумала? – Она демонстративно закатила глаза. – Энергия от твоей неисполненной просьбы висит на мне, как якорь. Я боюсь попадаться на глаза Цехтуу, потому что она тоже видит его и ругает меня за бездельничество.

– Передавай ей привет от меня.

– О, Нахиирдо, - снисходительно протянула моя знакомая. – Неужели ты и вправду думаешь, что кто-то из Шести, не считая твоего отца, тебя знает?

– Было бы здорово услышать отрицательный ответ.

Но, по правде сказать, мне стало как-то не по себе. Конечно, Цехтуу не догадывается о моём существовании, потому что я слишком незначительный элемент. Тот факт, что я дочь её брата, скорее разозлил бы её, нежели обрадовал. И проблема этого – главная причина моих страданий: Спустившиеся обращали внимания, в первую очередь, на мою человеческую сущность, а люди видели во мне демона. Несправедливость в квадрате.

Тигоол исчезла, не попрощавшись. «Домой» я не торопилась. У мастера сегодня был выходной, и он отпустил меня погулять, чем я не преминула воспользоваться. Да и старику больше нравилось оставаться наедине с собой, что являлось невозможным, пока его помощница бесцельно крутилась рядом. Меня не особо интересовала жизнь Шитро Кунатека, хотя я знала, что у него когда-то была жена: её фотографии пылились на книжной полке. Вероятно, она умерла от болезни, так как казалась ещё молодой для естественной смерти, или в результате несчастного случая. Кто знает? Шитро не торопился делиться со мной воспоминаниями. На тоскующего по жене человека он не походил ни разу, но и счастливым не выглядел. Так, нечто среднее между человеком и мебелью. Доживающий свои годы старик. Но руки у него были золотые, вот уж чего не отнять. Сохранись у него искра в душе, он бы мог создавать шедевры, а так - делал свою работу механически. Как говорится, руки-то помнят.

Мастеров в городе было хоть отбавляй. Куда ни глянь – везде вывески мастерских, одна другой краше, зазывают, внушают, обещают. Торговцы и ремесленники вообще были самыми прыткими и наглыми жителями. Вцеплялись в клиентов похлеще попрошаек. Я успела подметить закономерность, что в селениях, где мало религиозных культов и служителей Терпящей, самой мощной и заметной силой становились ремесленники и торговцы. Последним не обязательно было иметь своё место на рынке. Многие из них ходили по улицами и совали товары прямо под нос мимо идущим.

– Смотри, какой платочек, - срывая с пояса ткань с изящной вышивкой, воскликнула женщина. – Тебе он очень подойдёт, особенно твоим синим, как глубины океана, глазам.

Я жестом дала ей понять, что не заинтересована. Пока шла от одного конца улицы до другого, ко мне подошли ещё пятеро. Их назойливое щебетание раздражало и отвлекало от раздумий.

Можно отправиться в библиотеку – единственное значимое место этого города. В нём вообще не было, на что посмотреть: ни достопримечательностей, на которые слетались бы туристы (идиотского вида фонтан не считается, так как едва ли он мог кого-то впечатлить), ни памятников древности, хранящих в своих чертах воспоминания о минувших годах, ни просто красивых уголков, в которых душа отдыхает. И лишь старая библиотека оставалась царством знаний, пускай зачастую искажённых чужим восприятием. Но она была открыта три дня в неделю, да и то, наверное, лишь потому, что закон обязывал: если в средних или крупных селениях не было ни одного заведения, помимо школ, в котором люди могли бы просвещаться, это считалось нарушением права человека на самосовершенствование. А это влекло за собой штрафы, недовольства, бунт и ещё невесть какие непотребства.