Шесть с половиной ударов в минуту

– Ах ты гадкая стихия! – подпрыгивая, завопила старушка и пихнула мне второй противень, да с такой силой, что у меня спёрло дыхание. – Спасай хотя бы эти!

Я выбежала из дома, успевая заметить краем глаза, как Юдаиф поливает разбушевавшееся пламя водой, но это был очевидный проигрыш. Хозяйка выскочила немногим позже меня, стряхивая пепел с тряпья, в которое обматывалась и в котором умудрялась не путаться. Увидев меня, она рассмеялась. Видать, рожа у меня в этот момент была ещё та.

– Мы потеряем весь город! – воскликнула я.

– Нет, - протянула Юдаиф. – Не бойся, он сейчас доест дом и умрёт. Такая особенность у ваших особенных огоньков. Не замечала разве?

Я замотала головой, признавая, что за свою жизнь сожгла не так уж много предметов. Но Спустившаяся и в этот раз оказалась права: пламя не перекинулось на соседние дома, как мне поначалу казалось, а потухло с последним угольком. От строения и всего, что Юдаиф не успела вынести, остался лишь пепел.

– Самый горячий в мире огонь при этом самый концентрированный, - сгружая на землю скалки и мялки из объёмного фартука, сказала мастер иллюзий. – Помню, как бедному Цеткрохъев пришлось ходить от домика к домику, чтобы спалить целую деревню. Смешно и нелепо.

Я только сейчас осознала, что пламя, которое, как я полагала, невозможно было остановить в его неутолимой жажде пожрать всё на своём пути, затухало так же быстро, как и разгоралось. Сгорела только обитель Терпящей, а не весь лес, сгорела только подпаленная верёвка на запястьях, а не весь подвал помешавшейся Дойри, сгорела только одна комната с тряпьём, а не вся пещера Скууфтов. Я не обращала на это внимания, а зря.

– Поставь, чего держишь на весу, - Юдаиф кивнула на противень в моих руках. – Ладно, признаю, что эксперимент был неудачным. Пожарим эти на обычном костре.

Старушка не растеряла оптимистичного расположения духа, и я рассудила, что унывать нет причин.

Под любопытные взгляды чудовищных псов мы вынесли на открытый воздух стол и застелили его одним из платков Юдаиф, словно скатертью. Доведя вторую порцию пирогов до аппетитной корочки, на этот раз без инцидентов, мы водрузили тарелку с ними в центр. Маленький импровизированный пир был готов.

– Если уж вы устроили праздник, то хоть расскажите, в честь чего, - садясь напротив хозяйки, проговорила я.

– Праздник? Что ты, деточка. Мы всего лишь испекли пирожки, потому что старой кулинарке приспичило вспомнить молодость. Не придавай этому большое значение.

Я подозревала, что старушка лукавит, но не стала выпытывать. Сама скажет, когда посчитает нужным, знаю я таких.

– Это была отличная идея. Сгоревшая печь не в счёт, - я откусила кусочек пирога и с удовольствием прищурилась. – Вкусно!

Юдаиф тепло улыбнулась, и тишину заполнил звук методичного движения челюстей. Если бы к нам забрёл случайный прохожий, он увидел бы странную трапезу в пустующем городе. Правда, этого бы всё равно не случилось, так как хищники Спустившейся чуяли чужаков за километр и гнали их прочь (или раздирали, если несчастный бегал недостаточно быстро). А если по какой-то причине путешественник всё же добирался до города, Юдаиф кормила его отборными иллюзиями, которые в итоге разворачивали незадачливого исследователя и уводили в противоположном направлении.

Я не скучала по обществу людей, мне хватало и этой старушки. По ней так сразу и не скажешь, но в её черепушке хранились целые склады информации об обеих половинах мира. Не всегда у неё было настроение делиться своим опытом, но когда это случалось, никакие книги не оказывались нужны. Я не исключала того, что в чём-то её знания устарели, ведь она жила отшельником многие десятилетия, но едва ли мир настолько изменился, чтобы это сильно повлияло на правильность её суждений.

– Надо было тебе спросить, где живёт твой друг, - сказала Юдаиф. – Написала бы ему письмо, пригласила бы на пирожки.

– Вы шутите, - бросила я в ответ. – Как будто у вас принято звать гостей.

– Мне просто некого. Кого я приглашу? Сына? Он не придёт. Друзей я давным-давно растеряла. Знакомые уже и не помнят обо мне. Кто-то давно умер. Кто-то верит, что я давно умерла. Тебе в этом больше повезло. Тебе есть, кого пригласить на чашку чая, зная, что этот кто-то обязательно явится.

Старая женщина всем видом показывала, что её нынешнее положение устраивает и даже радует, но в её словах сквозила печаль.

После обеда под открытым небом мы стали часто выбираться на свежий воздух. Стол так и стоял на улице, ожидая нашего прихода. Обычно мы пили чай уже без пирогов и других прикрас, но этот маленький ритуал всё равно был приятным для нас обеих.

И не только это вошло в привычку. После того, как Юдаиф будто нарочно (не исключено, что так) упомянула Рандарелла, я, и без того часто вспоминавшая его, стала думать о нём почти каждый день. Три года - большой срок. И чем дольше я тянула, тем дальше неунывающий юноша становился от меня. Между нами будто разверзалась пропасть, которую он не способен увидеть, а я – не способна преодолеть. Пока ещё есть шанс, стоя на одном краю, докричаться до противоположного, но со временем трещина вырастет, и я уже не смогу увидеть человека на той стороне.

Была надежда, что Рандарелла посвятят в таинство ордена и замедлят его взросление, но даже в таком случае он умрёт задолго до моего старения. Как же тогда живут бессмертные, наблюдавшие за смертью вокруг себя? Должно быть, они вообще не заводят друзей.

Чем усерднее я старалась не думать об этом, тем навязчивее подобные мысли лезли в голову, будто кто нарочно насаждал их мне. К счастью, времени отвлекаться на переживания по делу и без у меня почти не было: я всё ещё занималась тренировками.

– Я так и не научилась читать мысли людей, - однажды поделилась я с Юдаиф. – Ну, не читать мысли, а как это правильно называется…

– Значит, ещё рано.

– Вы уверены в этом?

Старушка погладила меня по руке и успокаивающе улыбнулась. Она выглядела такой уверенной в своей правоте, как советующий расслабиться ученику наставник, что я послушно забывала о тревогах, пока они вновь не поднимались во мне бунтующей волной. Тяжёлая штука эта молодость. Любые, даже самые незначительные проблемы кажутся Вселенски важными и непоправимыми, так что за всей этой кутерьмой не замечаешь действительно значимых вещей.

Однажды ночью меня разбудили голоса. Я подумала, что это мой недружелюбный наездник решил отыграться на мне за все обиды, но потом сквозь дрёму различила, что голоса было два. Оба мужские. Я вскочила с кровати и подкралась к двери. Мне не показалось: по улицам бродили незнакомцы, не опасаясь почти криком переговариваться друг с другом. Куда только псы Юдаиф смотрели? Невозможно, чтобы они не учуяли или не услышали нарушителей!

На цыпочках я вышла из дома и последовала за неизвестными. Мужчины зашли в какой-то дом и шарили по нему в поисках ценных вещей. Но помещение оказалось полупустым, не считая пары стульев, которые парочка грязно обругала за бесполезность. Тогда грабители (не знаю, можно ли их так называть, учитывая, что они пришли в заброшенный город) направились в соседний. Как жаль, что я попросила старушку отключать её пиликающие музыкальные механизмы по ночам, иначе бы нескончаемая мелодия здорово озадачила нарушителей.