Шизофрения

— Опять под землю?!

* * *

Осенний дождь, вначале неуверенно и робко прыснувший водяной пылью на стекла и отливы окон, потом, видно вспомнив весеннюю озорную молодость, а может летнюю зрелую силу, обрушился на город, жадно облизывая черепичные чешуйки крыш, серый асфальт улиц и камни мостовых, забарабанил по капотам и крышам машин, побежал вначале ручейками, а после широкими водными потоками вдоль бордюров к враз захлебнувшимся водостокам.

Кларисса нырнула вместе с мотоциклом в арку, заглушила двигатель, сняла шлем и встряхнула головой, чтобы помочь волосам принять форму, задуманную парикмахером.

«Вероятно, именно так начинался всемирный потоп», — подумала она, ошеломленная хлынувшим с небес потоком.

Выплывший из переулка автомобиль, который остановился напротив дома Николя, показался ей подозрительным, хотя бы потому, что люди выходить из него не стали и, как по команде, повернули головы в сторону окон.

«Наверное, зонтики дома забыли», — усмехнулась Кларисса.

Следом подъехал другой и, моргнув фарами, остановился рядом.

«Как быстро собрались «всадники», — отметила она. — Придется входить с другой стороны», — оседлала мотоцикл, надела черный шлем, сразу став таинственной и опасной, завела двигатель и нырнула в дождь.

* * *

Николя щелкнул выключателем при входе и, набрав код на замке, толкнул толстенную металлическую дверь, которой могло бы позавидовать хранилище банка. Дверь неожиданно легко открылась.

— Прошу! — пропустил гостью вперед.

— Подземная сокровищница? — Александра с пониманием глянула на хозяина и вошла в сводчатый зал, освещенный неяркими светильниками по периметру.

— В определенном смысле — да, — подтвердил Николя, отошел в угол, и… будто начал играть в «классики», переступая с одной каменной плиты на другую.

Александра остановилась у входа и, засунув руки в карманы халата, снисходительно наблюдала за ним. Но в результате магического танца пол в середине зала дрогнул и начал медленно опускаться вниз, а потом… из ниши стало подниматься нечто похожее на статую, укрытую белым покрывалом. Свет стал ярче и сконцентрировался в середине зала.

Александра замерла. Хотя ей казалось, что после похода в крипту ее уже ничто не сможет удивить, но утро с Николя явно не уступало прошедшей ночи по количеству сюрпризов, которые воплощали самые невероятные детские мечты и фантазии.

Николя, не говоря ни слова, потянул ткань и… у Александры перехватило дыхание.

Мраморная статуя прекрасной женщины в неярких лучах света казалась живой. Чуть колыхалась сотканная резцом Мастера тончайшая вуаль прозрачной каменной накидки, обнажавшей прекрасное тело. Показалось, от едва заметного вдоха приподнялась и опустилась грудь…

«Совсем как у Исиды в Александрийской библиотеке, — ошеломленно думала Александра, — сделала шаг вперед и остановилась, словно наткнулась на невидимый барьер, потрясенная тем, что статуя была похожа на… нее саму?! Запечатленное в камне ее собственное лицо, обращенное к небу, такое знакомое и незнакомое одновременно, ее тело, ее руки, в одной из которых…

— Анх — символ жизни и бессмертия, — пояснил Николя, перехватив ее взгляд.

…а другая сжимает…

— Уас — скипетр могущества, означающий победу Хора над Сетхом, — добавил он.

— Добра над злом, — негромко сказала она, вспомнив одну из бесед с Онуфриенко. — Это ваша работа?! — спросила восхищенно, все еще отказываясь верить, что вот этот, стоящий рядом человек с внешностью и манерами аристократа и тонкими, казалось, не приспособленными для грубой работы пальцами, смог создать такое чудо! Но уже почувствовала невольное почтение к Мастеру, сумевшему воплотить в камне вечную красоту, вечную женственность и вечную тайну Женщины-Богини.

Николя не ответил. Судя по тому, что его губы подрагивали, было понятно, он волнуется, как автор на премьере. Он стоял молча, обхватив себя за плечи, и попеременно переводил взгляд со статуи на Александру, и всякий раз, когда смотрел на нее, прищуривал глаза, словно снимая с нее халат, отчего она почувствовала себя не зрителем, а натурщицей, которая пришла, но замешкалась с раздеванием.

— Вот так, — наконец прервал он затянувшееся молчание.

— Николя! — сказала она взволнованно. — Если бы я не смотрела сейчас на вашу работу, то никогда бы не поверила, что человеческие руки способны создать такое! И что бы я ни сказала — будет недостаточно. Я потрясена, Николя!

— Спасибо, мадам, — дрогнувшим голосом сказал он… — Ваша оценка мне особенно важна. — Он помолчал. — Сначала я хотел поставить Исиду на постамент в виде джеда — символа незыблемости, но потом понял, что это делать нельзя…

Александра не стала спрашивать, почему. К тому же, не представляла, как выглядит этот самый джед, но, Николя, заметив вопрос в глазах гостьи, сам пояснил:

— Чтобы низложить Женщину, ее поставили на каменный пьедестал. И тогда Женщина-Богиня превратилась в Богиню-Женщину. А первая, — с улыбкой глянул на Александру, — мне нравится гораздо больше

— У статуи мое лицо… — взволнованно сказала она. Про тело говорить постеснялась. — Что все это означает? — спросила, оторвав взгляд от работы.

Николя будто не услышал вопрос. Улыбка сползла с его лица, взгляд стал серьезным и, даже показалось, немного растерянным от мыслей, которые он хочет, но не решается высказать вслух.

— Мадам, — он замялся, — могу я к вам обратиться с несколько необычной просьбой?

— Хотите, чтобы я разделась? — опередила она, чуть насмешливо глядя ему прямо в глаза, потому что поняла, именно об этом он хотел попросить.

Николя кивнул и посмотрел на нее как на желанный плод, насладиться сочной мякотью которого мешает ненужная кожура.

Хотя выглядеть целомудренной девственницей Александре не хотелось, но и раздеваться перед мужчиной только потому, что он по странному стечению обстоятельств или случайному совпадению сделал статую, как две капли воды похожую на нее саму, было тоже неловко. Парижской куртизанкой она себя не чувствовала. К тому же ей больше нравилось название «гейша», а лучше даже — «гетера», по прихоти которой сжигаются захваченные царские дворцы. Но у Николя дом собственный. Не Персеполис. Поэтому жечь — не резон.

«А в общем, — снисходительно подумала она, — действительно талантливые люди — всегда шизофреники, всегда на грани, всегда непредсказуемы, но другими и быть не могут».

— Давайте поступим так, мой дорогой Николя, — начала она вкрадчиво, чтобы смягчить отказ. — Я готова подтвердить вам в устной, а если нужно и в письменной форме, можно даже у нотариуса, что прекрасное мраморное тело, — эти слова она выделила, чтобы сделать автору приятное, — созданной вами скульптуры, полностью идентично моему, — чуть не сказала «прекрасному телу», — и подпишушь: владелица оригинала, — посмотрела с ласковой улыбкой и… плотнее запахнула халат.