Шизофрения
Шрифт:
— А как же? Люди хотят знать, почему все происходит именно так, а не иначе, а если не могут чего-то понять — ищут скрытые силы.
— И за внешней атрибутикой не замечают истинные причины и цели происходящих исторических процессов.
— Что вы имеете в виду?
— Например, вот вы когда видите изображение человека рядом с тиглем, одетого в накидку, окруженного колбами и ретортами, вы кем его считаете?
— Алхимиком, — не задумываясь ответила Александра.
— Который что делает?
— Добывает золото или… философский камень.
— И что это означает?
— Ну, с
— А философский камень? И вообще, что такое алхимия?
— И что же такое алхимия? — ответила Александра вопросом на вопрос. — Никогда не задумывалась над определением. Скажите вы.
— Алхимия — общее название существующих в различных культурах систем преобразования человека. Человека! — повторил Николя. — А не способов добывания золота из других металлов.
— Если это так, тогда зачем нас обманывают?
— Все на самом деле объясняется просто. Религии Гермеса Трисмегиста, из которой собственно и вышла алхимия, проиграв войну с христианством за право быть мировой религией, стала считаться ересью и поэтому ушла в тень. И естественно была обречена на дискредитацию.
— Гермес Трисмегист — это, кажется, греческое продолжение древнеегипетского бога Тота? — уточнила Александра.
— Верно. Но герметизм оказал прямое влияние на учение гностиков — греческих философов при дворе Птолемеев в Египте. Правда, еще до завоеваний Александра Македонского в Египте появились еврейские общины. Вот с ними-то и вступили в спор греческие философы, но часто проигрывали, потому что раввины использовали в качестве решающего аргумента ссылки на некую Книгу. Когда же по приказу Птолемея Библию перевели на греческий язык — появилась знаменитая Септуагинта.
— Что это?
— Первая Библия на греческом языке, названная в честь семидесяти старцев, которые ее перевели.
— И что было дальше?
— Греческая цивилизация была ориентирована не на веру, а на познание — на Логос. Поэтому когда греки прочитали текст Книги, они решили, что иудеи все перепутали и молятся не тому богу. Гностики офиты при Птолемее стали поклоняться не богу Сафаофу, а Змию, который по-гречески именовался Офис. Змий Офис же являлся для них воплощением Прометея, который принес людям огонь знания.
— Хотя начиналось все с плода, сорванного Евой и Адамом с запретного древа познания Добра и Зла, — вставила Александра.
— Да-да, именно в отношении к добру и злу, к познанию и вере кроются основные противоречия герметизма, гностицизма и алхимии с иудо-христианским мировоззрением. По мнению гностиков, добро и зло взаимно притягиваются.
— «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»? — по-русски процитировала Александра.
— Слова Мефистофеля? — уточнил Николя.
— Да. Кстати, я только сейчас поняла глубину высказывания.
— А вслед за гностицизмом пришли философские учения Платона и Аристотеля, — продолжил Николя. — Ересь офитов перешла в ересь персидского пророка Мани и стала основой манихейства. Из манихейства появилась ересь богомилов. А когда богомилы в двенадцатом веке переселились на юг Франции, возникла ересь катаров и альбигойцев, а в странах Востока —
суфизм.— А кстати, я подумала, — вспомнила Александра недавно прочитанную рукопись, — что учение нашего русского философа Владимир а Соловьева о Софии, пожалуй, продолжало традиции античных гностиков.
— Естественно! — согласился Николя. — Не случайно покойный папа Иоанн Павел II создал в Ватикане «Общество Владимир а Соловьева». Кажется, именно так называется.
— Николя, то, что вы рассказываете, безумно интересно, но… все-таки вы масон или нет? — напомнила Александра о своем вопросе.
— Нет, — чуть помедлив, ответил Николя. — Масонство — это всего лишь светская религия. Христианство — для бедных, масонство — для богатых и известных. А я… — служу Прекрасной Даме.
— Какая прелесть! Так вы продолжатель дела трубадуров? Обожаю сонеты! — воскликнула Александра.
— Можно и так считать, — ответил он и замолчал.
— И все же, что нам теперь делать? — грустно спросила она, возвращаясь к действительности.
— Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю, — нарочито уверенным тоном ответил Николя.
Они замолчали, вслушиваясь в тишину. Вдруг шуршание неподалеку заставило Александру насторожиться.
— Как вы думаете, Николя, здесь водятся крысы? — спросила она почти спокойно, как человек, который, естественно не боится вездесущих хвостатых тварей, а спрашивает просто так, из любопытства.
— Не знаю, я здесь ни разу не ночевал, — ответил он, но все-таки включил фонарь и направил в глубь бесконечного коридора.
Два изумрудных отсвета вдали подсказали, что какая-то живность здесь все-таки обитает. Живность не только обитала, но и жалобно мяукнула.
— Кошка?! — в один голос воскликнули они, вскакивая с места и мгновенно осознав, что если кошка сюда попала, значит…
— Кис-кис-кис! — никогда еще Александра не подзывала кошку с таким рвением.
— Спасибо, Великая Исида! — воскликнул Николя, воздев руки в том направлении, где должно было быть небо…
— Ваш приказ выполнен, досточтимый Магистр, — человек, одетый в черный траурный костюм, почтительно склонился перед мужчиной, восседавшим в похожем на трон резном кресле. — Дверца захлопнулась, точнее не открывается, — в его голосе послышалась усмешка.
— Что ж, пусть это послужит графу уроком. Завтра забери их оттуда и доставь ко мне. Впрочем, нет. Женщина мне не нужна. Можешь оставить ее там.
— Осмелюсь напомнить, мой господин. Она — русская. Ее будут искать.
— И что? — пренебрежительно поморщился магистр. — Кого-нибудь когда-нибудь там находили?
— Я поставлю памятник строителям многоярусных автостоянок! — Николя вытянул почти обессилевшую Александру из узкого проема и, тяжело дыша, опустился рядом на пол, присыпанный бетонной пылью. — И богине Басет, явившейся к нам в образе Мау.
— Да-да, — хмыкнула Александра, потирая ушибленный и ободранный локоть, — скульптурная группа «Заказчик, инвестор и генеральный подрядчик обсуждают план оптимизации налогообложения» будет выглядеть весьма концептуально. Сможете продать в Москве за большие деньги.