Шизофрения

* * *

Небольшой письменный стол с креслом Александра заметила, когда пробегала мимо витрины магазина неподалеку от дома во время первой прогулки по Каиру с коброй-Анфисой. Очень симпатичный стол. И совсем недорогой, если разделить цену в египетских фунтах на шесть и получить результат в «зеленых». За такие деньги в Москве можно купить, ну разве что продукты в супермаркете на пару дней на не очень голодную семью из трех человек, двое из которых обедают на работе. Или один раз поменять накладные ногти. Или заправить машину два с половиной раза. Мысль о покупке стола окрепла в тот день, когда ни с того ни с сего, возможно, просто оправдывая свое название, сложился складной столик с лежащим на нем ноутбуком. Ее реакции смог бы позавидовать вратарь, включенный в символическую сборную мира. Компьютер был спасен. Ссадина на локте — не в счет.

Войдя в магазин, Александра с удивлением оглядела безлюдный торговый зал. Продавцов тоже нигде не было видно. Бесшумно и зловеще, как в американских боевиках, вращались потолочные вентиляторы. Брошенные на произвол судьбы товары выглядели осиротело. Растерянно покрутив головой по сторонам, Александра вспомнила услышанные однажды пояснения отца о действии нейтронного оружия: все живое уничтожается, все материальные ценности остаются в целости и сохранности. Она, правда, не помнила, уничтожается ли все живое бесследно, или какие-то следы все же остаются. Негромкий звук, похожий то ли на стон, то ли просьбу о помощи послышался из-за прилавка. Ожидая увидеть ужасное, она перегнулась через барьер и… отпрянула, потому что, наконец, обнаружила тех, кого искала. Исчезнувшие продавцы, застигнутые вечерним призывом муэдзина на рабочем месте, расстелив молельные коврики под прилавками, совершали намаз. Без икон и посредников, обращаясь прямо к Аллаху. Всемилостивейшему и милосердному. Тому, который поймет, простит, поможет, научит и укажет путь. Это она поняла без перевода и отошла в сторону, занявшись изучением мебели…

Через несколько минут продавцы с просветленными лицами и глазами, еще не отсоединившимися от духовной вертикали, поднялись из-за прилавка. Может именно потому, презрев материальное, они благодушно сделали скидку и, выяснив, где мадам живет, пообещали в течение получаса доставить мебель.

Чтобы не маяться без дела в фойе дома, Александра решила скоротать время во внутреннем дворике у фонтана, тем более что хотелось осмыслить результаты встречи с американцем. Расположившись в шезлонге лицом к стеклянной двери фойе, она с удовольствием вытянула ноги.

«Итак, что ценного для исследования удалось узнать из беседы с Питером? — начала она анализировать встречу. — Ничего нового про мотивы группового самоубийства. И еще эта фраза «Не могу поверить, что это вы!», повторенная дважды означает, что американец действительно ждал встречи со мной и, похоже, принимает меня за земное воплощение…»

— Александра-а-а! — за спиной призывно прозвучал голос Зама, который, как охотник из засады, вынырнул из-за апельсинового дерева. — Пр-и-иветствую можно с-сказать вас! Как живете? Как животик? — весело спросил он голосом пьяного доктора Айболита и, подойдя нетвердой походкой, плюхнулся на пластиковый стул. Стул печально скрипнул, но устоял.

— Вы меня, похоже, караулили здесь? — она даже не попыталась скрыть досаду.

— Рас-с-ставил капканы! — довольным голосом сообщил Зам и энергично двумя руками потер лоб, помогая разбегающимся мыслям собраться. — Не-ет, не капканы, — покачал указательным пальцем у себя перед носом, — капканы с-ставят на зверей. А я, — ткнул пальцем себя в грудь, рас-с-ставил с-с-силки на птиц. Редких, — многозначительный взгляд в сторону Александры должен был показать, кого конкретно он имеет в виду. — Не-ет, — снова поправил он себя. — Птицу. Одну, — поднял указательный палец.

— Это я, что ли, птица? — Александра еще не решила, послать пьяного птицелова сразу или чуть позже.

— Ага, Феникс-с! — он мотнул головой. — Или С-сфинкс? — озадаченно спросил сам себя и впал в раздумье.

— Все еще «курбан-байрам» отмечаете? — с материнской заботой в голосе поинтересовалась она.

— А-а-а, — обреченно махнул рукой птицелов, избегая длинного ответа, потому что язык, видимо, не успевал за потоком сознания. — Как ты в целом? Нормально? — он расплылся в неотразимой улыбке.

Александра кивнула.

— А здесь все бабы, того, — покрутил пальцем у виска, — с-съехали. С-сергеичу, ну, помнишь, вчера услуги предлагал из магазина, продукты тебе? Мы ведь на «ты», да? — уточнил он.

Александру так и подмывало сказать что-нибудь насчет брудершафта, но язык не повернулся. Врач — гуманная профессия. Включение в беседу слова «брудершафт» точно опрокинуло бы птицелова.

— …жена его, как ты ушла, заявила: «Подойдешь ближе десяти метров, получишь с-скоро-вородкой…» — тьфу, — «скоро-водкой по башке и вылетишь отсюда к чертовой матери!» — он откинулся назад и захохотал. — А она мо-о-ожет. Потому, что Сергеич — член… семьи.

Заметив недоумение на лице Александры, пояснил:

— Работает тут — она. А С-сергеич — член… семьи! — фраза вызвала у Зама новый приступ смеха. — Во жизнь пошла! — вытер он выступившие слезы, — здоровый мужик — член семьи! А Анфиска — та вообще… крыша съехала. Фомичу говорит: «Я — женщина другого уровня, — сказав это, Зам произвел сложные пассы руками, которые не позволили понять, к какому собственно уровню относится Анфиска, а к какому Александра, — и не обязана этой „шэтучке“ помогать». Я Фомича нашего… дорогого, давно таким не видел. Он весь — аж багровый стал. Та-ак кричал! — Зам схватился за голову. — Говорит своей Анфис-ске: «Прояви госте-прим-ство, пожалус-та. Ты ж сама женщина». Хотя… это с какой стр…стороны посмотреть, — он снова впал в задумчивость.

Воспользовавшись моментом, Александра поднялась на ноги.

— Мне сейчас должны принести кое-что из магазина. Пойду, приготовлю место.

— Ну-у-у, не хоч-чет она к тебе его проявлять, — будто не слыша, продолжил Зам, — и все тут! Спроси меня, почему? А потому-у-у, — многозначительно протянул он. — За-ависть… Баба она несчастная. Шеф ее с с-собой привез. Из Москвы. Муж у нее с-совсем молодым помер. Дочь одна подняла…

— Мадам доктора! Мадам доктора! — подбежавший охранник указал рукой в сторону дома. — Иди, иди, быстро! Стол фам несут.

Александра поспешила за ним и, встав напротив входной двери, приготовилась встречать груз. Ждать пришлось недолго. Письменный стол, облепленный оживленной группой арабов и оттого похожий на сороконожку, вплыл в фойе. Процесс переноски совершенно очевидно вызывал у арабов огромную радость, потому что, во-первых, работа не тяжелая, во-вторых, руки заняты не у всех, значит, есть чем жестикулировать, в-третьих, раз можно жестикулировать, значит можно гомонить и обсуждать процесс, а процесс, который можно обсуждать, это уже не процесс, а праздник. А какой праздник без танцев? Наверное поэтому шествие замыкал пританцовывающий под собственное пение мальчик лет четырнадцати с креслом на голове.

— Ба, мать моя, неужто нового зама… со своим столом из Москвы прислали?! Е-мое!! — схватился за голову подоспевший на шум птицелов. — Неужто вещи собирать надо? — он почти протрезвел.

Александра сделала строгое лицо.

— Слушай, советую не уезжать. Тебе в Москву нельзя. У тебя все признаки нервного истощения, которое лучше в теплом климате лечить. Как врач говорю. В кабинете запрись и ни шагу оттуда. Дверь никому не открывай, на уговоры не поддавайся. Нужно будет — я тебе справку выпишу, — она с трудом сдержала смех, глядя на удрученное лицо Зама.